Дама Тулуза - читать онлайн книгу. Автор: Елена Хаецкая cтр.№ 61

– Эй, святые отцы! – закричал, стремительно наезжая, рыцарь из Авиньона. – Подождите-ка!

…А лето в самом начале. Трава пахнет – с ног сшибает. Упасть бы в нее лицом, не видеть… По лугам вьется сверкающая лента реки, вдали – красноватые стены и башни Сен-Жилля.

De profundis clamavi ad te, Domine…

А всадник настиг, описывает круги, зажимает в кольцо, не дает уйти – пастуший пес вокруг неразумного стада. На лице ухмылка, но меч в ножнах.

Спросил его епископ сурово (а у самого еще гремит в ушах смертное De profundis):

– Для чего мы тебе, чадо?

Отвечало чадо, с седла наклонясь:

– Есть у нас несколько католиков, франков. Приблудились, скоты бесполезные. Утопить бы, да жаль, все-таки живое дыхание. Господин наш Раймон, Божьей милостью молодой граф Тулузы, спрашивает вас: не возьмете ли из милосердия себе хлам сей бесполезный?

Дурное предчувствие охватило епископа.

– Приведите их, – молвил.

Всадник рассмеялся, назад помчался, к Рамонету.

Вскоре из-за холма раздавленной гусеницей выползли пленные франки, связанные за шею длинной волосяной веревкой. Впереди – те, кто цел остался, поводырями. За ними увечные. Лица распухли багровой подушкой, глаз не видать, волосы слиплись, в кровавой коросте. А сбоку кружит авиньонец, погоняет, смеется. Вручает конец веревки младшему дьякону и уезжает прочь – от хохота помирает на скаку, мало с седла не падает.

Клирики остаются с бедой на руках: шестнадцать воинов; трое нуждаются в хлебе, а прочие – в целении, да только где взять им лекаря?

Дьякон, торопясь, снимает кусачую веревку, развязывает франкам руки. Слепые от боли и ран, франки еле шевелят губами – пытаются говорить.

И так сказал им епископ, наружно как бы сердясь:

– Молчите! Встаньте на колени.

И все – и франки, и клирики – опускаются на колени, а дьякон подает книгу, какую сберегал в кожаной сумке.

Раскрыв ее и помолчав немного над страницами, говорит епископ Сен-Жилльский:

– Слушайте.

«Да слышит земля и все, что наполняет ее, вселенная и все рождающееся в ней! Ибо гнев Господа на все народы и ярость Его на все воинство их. Он предал их заклятию, отдал их на заклание. И убитые их будут разбросаны, и от трупов их поднимется смрад, и горы размокнут от крови их…»

Он читает и читает и все не может остановиться, упиваясь. И слушают франки и клирики, и сверкающая Рона в зеленых берегах, и красные башни под синим небом.

И нет тления этим словам.

«Укрепите ослабевшие руки и утвердите колени дрожащие; скажите робким душою: будьте тверды, не бойтесь; вот Бог ваш, придет отмщение, воздаяние Божие; Он придет и спасет вас. Тогда откроются глаза слепых, и уши глухих отверзутся. Тогда хромой вскочит, как олень, и язык немого будет петь; ибо пробьются воды в пустыне…»

Тут пресекся голос у читающего. Пал на колени вместе с остальными и зарыдал от гнева и бессилия.

И вот уходят они дальше по берегу, больные опираясь на здоровых, все босые, все истерзанные душой и телом, и золотистая дымка раннего летнего утра окутывает их, постепенно скрывая от глаз.

* * *

Основные силы Рамонета – в Бокере и Авиньоне. В этих городах он открыто провозгласил себя независимым государем, завел печать с надписью: «Раймон VII, граф Тулузы, герцог Нарбонны, маркиз Прованса». То и дело прикладывал ее к разным грамотам и письмам.

А Симон?..

Симон – далеко. Симон застрял в Пиренеях, в Фуа. Не скоро выберется. Фуа – груз тяжелый, его так запросто с ноги не стряхнешь.

Ну а пока старый лев барахтается в горах, Рона набухает мятежом, и вот она выходит из берегов, заливая город за городом волной яростной и радостной: свобода!

Все броды по реке заняты. Пусть он только сунется, Симон!.. У Сен-Жилля сторожат переправу сен-жилльцы, а у Вивьера – вивьерцы. Не любит пехота городских общин так воевать, чтобы к ночи не вернуться к себе под кров, за стены родного города.

Несколько кораблей из Авиньона ходят по реке вверх-вниз. Развозят продовольствие, приглядывают за берегами.

И вовсе не страшно оказалось бунтовать, напротив – весело. Ну, где этот Симон, что медлит? Испугался? А вот на Роне никто не боится. Нечего бояться. Ведь здесь Раймон, Рамонет – законный государь, юный граф Тулузы, воин, властитель, баловень, красавец и храбрец – молодой Раймон, в котором, сколько ни ищи, не сыщешь изъяна.

* * *

Много дней минуло с тех пор, как предали проклятию и оставили мятежный Сен-Жилль, и вот показался впереди замок Берни, одна из твердынь на Роне, оплот бунта. Даже не подняли головы, чтобы посмотреть на высокие стены – ни клирики, ни калеки. Как шли, шатаясь от слабости, как шли, от голода шалея, так и продолжали – без всякой надежды на людей, на одного Бога уповая. Только епископ ступал твердо и ларца никому не отдавал, хотя ему эта ноша стала уже казаться чрезмерно тяжелой.

Из шестнадцати франков с ними оставались только одиннадцать. Прочих похоронили, как пришлось, на берегу, ибо в города, восставшие против Монфора, католическое духовенство допускать не захотели.

И вот со стороны Берни понесся им навстречу всадник.

Остановились.

И сказал епископ спутникам своим, чтобы пали на колени и молились со счастьем и смирением. И еще сказал он им радоваться, ибо нет ничего лучше смерти, принятой за веру в час молитвы. И сам первый начал, прикрыв глаза и сложив ладони на ларце, как на алтаре.

И так стали они, по совету своего епископа, ждать смерти. А всадник приближался, взбивая песок.

Подлетев, закричал всадник, врываясь в хор печальных, хриплых голосов:

– Не вы ли клирики сен-жилльские?

Замолчал епископ, прерванный посреди молитвы. Следом за ним, один за другим, стихли и остальные.

– Это мы, – молвил, наконец, епископ. И поднялся на ноги.

– Благодарение Создателю! – сказал тогда всадник. – Граф Симон зовет вас в свои палатки…

Поначалу решили было путники, что ради злого смеха послал к ним этого всадника Рамонет. Не насытился еще глумлением, новое ругательство придумал.

В самом деле, откуда бы взяться здесь, на Роне, в нескольких верстах от Берни, Симону де Монфору? Все знают, что Симон в Пиренеях, что надолго увяз он в Фуа. Как сумел добраться так скоро? Не по воздуху же перенесся?..

* * *

Но это и вправду был Симон – пыльный, уставший, обозленный. Совершать быстрые переходы выучили его сарацины, еще в прежние времена. И умел Симон переноситься из края в край, как по волшебству, и не щадил он при том ни полей, ни людей, ни лошадей. Но в первую голову не щадил граф Симон самого себя.

Ворвался на берег Роны, распугивая вилланов и городское ополчение, и с ходу врезался в Берни. Второй день держал осаду, стоял палатками, присматривался, прицеливался. А в лесу уже валили столетнее дерево для тарана. Назавтра готовился Симон взять крепость штурмом.