Империя "попаданца". "Победой прославлено имя твое!" - читать онлайн книгу. Автор: Герман Романов cтр.№ 125

– Это он, уверяю тебя, мин херц, трости твоей опасается, – засмеялся Меншиков и подмигнул. «Счастья баловень безродный» был расфуфырен, как в прошлый раз, – в пышном завитом парике, в дорогой одежде, переливавшейся золотым шитьем и драгоценными камнями.

– Да ничего я не опасаюсь, – резанул Петр, и раздражение захлестнуло его. Надо же, стоило на секунду задремать, и вот они, не к ночи будь упомянуты. Сладкая парочка…

– Еще раз такое скажешь, в рыло от меня получишь, – Петр угрожающе прошипел Меншикову. Тот, к его удивлению, хотя был намного шире и выше на голову, отступил за своего благодетеля и повелителя.

– Моя кровь, Алексашка, – удовлетворенно буркнул Петр Алексеевич и подошел вплотную, рукой прикоснуться можно. Но Петр не стал этого делать – мало ли что, в опаске нужно быть.

– Я с турками мир позорный заключил, смотри и ты не обмишулься. Вояки они добрые. Но ты другой, не я… Есть в тебе что-то…

Гигант с неожиданной силой схватил Петра за плечи и прижал к своей груди. Так прижал, что дыхание сперло, а лбом он ударился в шитую серебряную звезду. От внезапного жара раскалившегося знака Петра передернуло, он попытался отшатнуться. Но куда там – император держал его за плечи стальной хваткой.

– Уййй! – он смог только прошипеть. Жар начал обжигать лицо нестерпимым пламенем – стало по-настоящему больно.

– Державу свою тебе вручаю, теперь могу спокойно спать…

Боль заполнила разум, он осознавал с трудом. Последние слова императора доносились уже сквозь туман, плотно окутавший Петра…

– Уййй!!! – Осознав себя уже наяву, Петр почувствовал, как болит лицо. Вскочил, разлепил глаза и через секунду хрипло рассмеялся. Матерясь вполголоса, он схватил с походной кровати край одеяла и стал вытирать им лицо. Ткань окрасилась, но не кровью, а горячим жиром мясного рагу.

– Надо же – сел за столик позавтракать и вырубился! А дедуля момент четко уловил и явился. По душам поговорили…

Петр усмехнулся, отбросил испачканное одеяло и взял салфетку, еще раз протерев лицо чуть влажной тканью. Радостно засмеялся, но тихо, не в голос, убедившись, что лицо почти не пострадало – хорошо, что не с пылу-жару казачки миску принесли, чуть остудили, а то картина получилась бы – у императора рожа красная и волдырями покрыта. Какие пересуды пошли бы сегодня по армии? И это перед генеральной баталией?!

– Нам такого и даром не надо! – пробормотал Петр и ухватил пальцами ложку. Он почувствовал острый голод, в желудке заурчало – десять часов в седле любого здоровяка умотают.

Войска делали только ночные марши – изнуряющая жара выкашивала солдат похлеще татарских сабель или турецких пуль. В мае шли еще холодные дожди – промокшие и замерзшие солдаты ротами валились в горячку. Вот тебе и война – боевые потери на порядок меньше санитарных. За Прут не переходили, даже отряды не посылали, хотя турок там не было. Зато напасть имелась намного более страшная – по Валахии ходила чума…

Чесма

– Да что ж такое?! Ну, сукины дети, вы у нас еще получите по сопатке за «купание» и мой «Санкт-Петербург»! – Капитан-командор Грейг сдавил руками подзорную трубу и грязно выругался.

Луна уже пошла на убыль, но ее света было достаточно, чтобы видеть, как русские линейные корабли «московской» эскадры ведут убийственный огонь по туркам. В темном летнем небе проносились пульсирующие красные пятнышки – вице-адмирал Спиридов приказал обстреливать скопище турецких кораблей «греческим огнем». Османов набилось в Чесменской бухте, как сельдей в бочке, что умело солят рижские торговцы.

Вот только мазали пока канониры – линкоры стояли от входа в бухту на почтительном расстоянии – командующий эскадрой не хотел рисковать, высока была вероятность напороться на мель или на брандер, если турки рискнут бросить в бой набитые порохом быстроходные галеры.

Русские корабли стреляли только нижним деком, где стояли длинноствольные и самые тяжелые 36-фунтовые пушки – эффективный выстрел в две версты, хотя могла бить и на три. Но попасть с такого расстояния даже лучшему канониру, несмотря на новые прицельные устройства, было крайне затруднительно.

Потому горело, и довольно весело, лишь несколько турецких кораблей. Но этого мало для посылки в самоубийственную атаку русских брандеров, что прижимались к кораблям его «петербуржской» эскадры из «Великого Новгорода» и «Пскова», усиленной бомбардирским кораблем «Гром».

– В-у-х!!!

Грейг чуть поморщился – трехпудовые мортиры «Грома» с чудовищным рявканьем изрыгнули смертоносные «гостинцы». В морском бою они бесполезны – попасть по движущейся цели не сможет даже самый опытный и удачливый канонир.

Но нет лучше оружия для пальбы по береговым укреплениям или скопищу судов, стоящих на якоре. Тут вероятность попадания резко возрастает – один из десяти выстрелов может попасть в цель. Деревянная палуба худая защита – тяжелая бомба пробивает ее запросто, и мощный взрыв происходит уже внутри корабля…

– Ш-в-а-х!!!

Столб яркого пламени взметнулся в небо огромным алым «грибом». Так взрывается только крюйт-камера – Грейг это видел вчера и не один раз. Мортира «Грома» все же нашла свою цель, и тут же палуба флагманского «Великого Новгорода» подпрыгнула у капитан-командора под ногами – линкор дал залп всем бортом.

– Пора. – Грейг повернулся к сигнальщику, что не спускал с него глаз, ожидая команды. Самуил Карлович после боя и «купания» стал замечать, что матросы смотрят на него восторженными глазами и готовы выполнить любой его приказ.

А это очень хорошо! Нет ничего лучшего для капитана, чем полная уверенность в нем команды. Тогда можно сотворить с ними и невозможное!

– Давайте ракеты! Брандерам атаковать!

Не прошло десятка секунд, как в небо взмыли две желтые «шутихи», а спустя несколько минут из-за кормы стали тихо выползать брандеры, проходя настолько близко, что командор разглядел в сумерках ожесточившиеся лица их командиров.

С третьего брандера Грейгу кивнул лейтенант Ильин, как бы прощаясь. Капитан-командор наклонился, махнул рукой в ответ и прокричал:

– Ни под каким видом не зажигайте, пока не сцепитесь с неприятелем!

Петербург

– Ваше величество, гонец от императора. – Молодой, рослый и красивый офицер в форме лейб-гренадерского батальона распахнул двери кабинета.

Екатерина Алексеевна непроизвольно встала с мягкого стула, положив перо на столик – императрица с утра писала письмо мужу, и надо же – мысли ее сейчас получили наглядное материальное воплощение.

Чеканя шаг, в распахнутые двери вошел запыленный посланник с серым уставшим лицом, на котором задорно горели пронзительно-голубые глаза. Като незаметно вздохнула – десять лет назад она бы не устояла перед такими очами, но сейчас сие абсолютно невозможно.

Екатерина Алексеевна вопросительно посмотрела на офицера, сохраняя самое строгое выражение.