Танец Арлекина - читать онлайн книгу. Автор: Том Арден cтр.№ 26

Его должны были вознаградить. В глубине души эрцгерцог всегда мечтал о славе, и вот, наконец, до славы было рукой подать. Больше он не будет править горсткой баронов-воришек. В Агондоне он станет третьим министром в правительстве синемундирников. А со временем непременно станет премьер-министром. Эрцгерцог Ирионский даже не оглянулся на покидаемый им замок предков. Он не собирался возвращаться сюда. Может быть, на лице его и запечатлелась вина за содеянное, может быть, вина смешалась с жестокой решимостью, но никто не видел лица эрцгерцога за занавесками на дверцах кареты.

Но прежде чем карета, а с ней и весь обоз скрылись из глаз, возникло небольшое препятствие. Кто-то швырнул в карету комья грязи и гнилые овощи.

— Предатель! — послышался чей-то гортанный голос. Командор Вильдроп едва повел бровями, не повернув головы, и чуть придержал своего великолепного скакуна.

— Убить этого мерзавца, — распорядился он, и гвардейцы, толком не разобрав, кто кричал, расстреляли нескольких крестьян, а командор продолжил путь.

Занавески на дверцах кареты даже не шевельнулись.

Все это случилось цикл тому назад. Потом еще целый цикл деревенские жители вспоминали, размышляли, делились друг с другом подозрениями, и, в конце концов, подозрения превратились в холодную уверенность.

Поползли слухи.

Хозяином кабачка «Ленивый тигр» был спившийся старик по имени Эбенезер Трош. На самом деле всеми делами в кабачке заправляла его жена, безропотная страдалица, добродетельная женщина. Муж её только пил дни напролет, и, похоже, ничто другое его не интересовало. Но вот у старого Эбенезера вдруг появилась новая страстишка.

Как-то раз вечером, по обыкновению посиживая за столиком в собственном кабачке, старый пьяница вдруг ни с того ни с сего принялся что-то бормотать насчет каких-то всадников, которых якобы видел глубокой ночью после окончания Осады. «Всадники? Что за всадники?» — спросила его жена. Эбенезера часто где-то носило по ночам, но его пьяным россказням не стоило придавать значения.

«Синемундирники это были, — заявил он в тот вечер. — Токо без мундиров».

«Что он несет?» — возмутился Стефель, камердинер из замка.

В общем, никто не поверил ни единому слову Эбенезера Троша.

В последнее время Стефель избегал компаний. Он напивался в одиночку, сидя за столиком в углу и покуривая свою вонючую трубку. Мужчины поговаривали, что Стефель какой-то чокнутый, что им он всегда не шибко-то нравился. В тот вечер только он и подал голос после того, как Эбенезер Трош пытался рассказать байку. Старый камердинер сидел в углу, мрачный, насупившийся. Тянулись часы. А изрядно захмелевший Эбенезер вновь принялся рассказывать о якобы увиденном. На сей раз он говорил о том, что видел какого-то узника в кандалах — человека высокородного, по всему судя, но в лохмотьях.

«Синемундирники, — заплетающимся голосом вещал пьяница. — Синемундирники с высокородным узником, вот что я вам скажу».

Потом уже никто не смог бы сказать, кому первому пришло в голову заподозрить, что в пьяных россказнях Эбенезера есть доля истины. Новость распространилась мгновенно, словно разбушевавшееся пламя.

— Король!

Кабачок огласился ропотом. А за несколько последующих дней слух со скоростью ветра разлетелся по всем Тарнским долинам. Да, похоже, красноглазый пьяница Эбенезер, валявшийся в придорожной канаве где-то на задворках Ириона, стал свидетелем трагедии истинного короля.

В мгновение ока завсегдатаи «Ленивого тигра» собрались около Эбенезера. Налитые кровью глазки старого забулдыги сверкали.

«Они такие были злые, — бормотал Эбенезер, — будто глотку ему перерезать хотели, вот что я вам скажу». Завсегдатаи ахали, качали головами. Старый камердинер Стефель, все время так и просидевший в углу, вышел на улицу и только там сменил свою угрюмость на злобный оскал.

На улице дул сильный ветер и раскачивал ветви старых высоченных вязов, окружавших деревенскую лужайку. Сезон Терона еще не окончился, а с тех пор, как уехал эрцгерцог, отмечались все признаки приближения сезона Джавандры. Начался листопад. Листья вились у ног старого Стефеля, пьяной походкой бредущего к повозке. Неуклюжими, плохо слушающимися руками он запряг старую серую лошаденку. Говорили, что в этом году холода придут раньше обычного. Так и вышло.

Это было в году 996, сразу после окончания осады, и к началу первого года 997 цикла в Тарнских долинах никто уже не сомневался, что сезоны взбунтовались и перестали сменять друг друга, как раньше.

Кое-кто поговаривал о том, что все это — предвестники конца света, что в мире все начало рушиться. Другие винили в происходящем отступников от древней веры и утверждали, что в те времена, когда крестьяне собирались в храме, ныне заброшенном и полуразрушенном, они якобы воздействовали молитвами на регулярную смену сезонов. Третьи утверждали, что лихолетье началось со времени Осады. Эти говорили, что своей изменой королю эрцгерцог нарушил равновесие в мире. Сама земля, по мнению этих людей, мстила за его измену.

И через несколько дней после ухода ваганов из Ириона с Колькос Ароса задули леденящие ветры.

— Джем! Джем! К тебе пришел твой друг!

Джем, одетый в свой лучший черный костюм, сидел на стуле с высокой жесткой спинкой. Его неподвижные ноги аккуратно стояли на низком табурете. Он не пошевелился, не посмотрел на тетку. Умбекка устроила его в отдельной комнатке, где теперь, по её мнению, Джем должен был жить, так как подрос, и негоже ему было спать вместе с матерью. Джему совсем не нравилось это место — каменный мешок, где полумрак рассеивал только огонь в почерневшем от копоти камине.

— Ты ведь помнишь Тисси, Джем? Сынишку досточтимого Воксвелла? — ворковала тетя Умбекка, отодвинув в сторону черный полог, закрывавший вход в комнату. Вошел тот, кого тетка Умбекка называла «Тисси».

Вернее — Полтисс.

А еще вернее — Полти.

— Ну, мальчики, поиграйте вдвоем, — распорядилась Умбекка и, притворно смеясь, повернулась к лекарю, ожидавшему её в коридоре, освещенном свечой.

Позднее, вспоминая детство, Джему казалось, что он был страшно одинок. Ему казалось, что жизнь течет где-то далеко-далеко. Заключенный в свое малоподвижное тело, он чувствовал себя пойманной рыбкой, которую посадили в банку с водой. Только к концу второго цикла своей жизни Джему посчастливилось с кем-то подружиться, да и этот друг был выбран для него двоюродной бабкой.

Занавес закрылся.

— Господинчик бастард! Ну, здрасьте!

Настроение у Джема сразу упало. Он даже не мог придумать, что сказать Тисси. Нужно было тянуть время до того мгновения, когда явится Нирри и принесет им чай. А потом придет Умбекка и скажет: «Ну, Джем, попрощайся со своим другом» или «Что ж, Джем, все хорошее когда-нибудь кончается». А Джем, как обычно, подумает про себя: «И все плохое тоже».