Икра будущего - читать онлайн книгу. Автор: Макс Острогин cтр.№ 24

— Давай, Прыщельга! — подбадривала Алиса. — В этом тебя и похоронят! Не сомневайся! Дэв, когда этот бред закончится?!!

— Это ненадолго, — сказал я. — Пройдем под слизнями, и все.

— Ты что, думаешь, что эти ящики от них уберегут? Судя по ужасам Прыщельга, там у вас дракон настоящий!

— Любое существо, пусть хотя бы и погань, охотится только на тех, кого может узнать, — сказал я. — А слизень, он тоже существо…

— А с чего это эти слизни нас вдруг узнают? — поинтересовалась Алиса.

— С того, что мы похожи на китайцев, — ответил я. — Вот и узнают.

— Может, вы и похожи, а я нет, — тут же возразила Алиса. — Я не китаец и никогда китайцем не была…

— Вообще похожи, — сказал я. — Руки-ноги-голова, все то же самое. Слизень видит — голова, конечности, значит, жрать можно. Холодильник совсем не похож ни на одно живое существо, его он жрать не станет.

Алиса покачала головой.

— Допустим, — сказала она. — Допустим… Но все равно, все равно… Все равно, говорю, вперед надо Прыщельгу запустить.

Егор начал надуваться, но Алиса тут же поправилась:

— Шучу, шучу. Пойдем вместе, взявшись за руки! Подпрыгивая! Как хорошо, что человечество вымерло раньше! Иначе оно бы вымерло сейчас, от смеха! Прыщельга, давай полезай в ящик, мне что-то тут надоело…

Егор забрался в холодильник, закрыл дверцу, защелкнулся, поднялся на ноги. Его немного пошатывало, и выглядел он, надо признаться… глупо, что ли, Алиса тут не ошибалась.

— Пошевелись, — велел я. — Подвигайся, что ли.

Егор попрыгал, побегал на месте и не на месте.

— Да… — похлопала в ладоши Алиса. — Это впечатляет. Взбесившийся холодильник, это да… Теперь я знаю, что не зря родилась — столько в своей жизни увидеть…

— Ладно, — оборвал я. — Уходим.

— По гробам! — воскликнула Алиса. — По гробам, други!

Я наклонился, влез в холодильник. Рюкзак в холодильник уже не вместился, пришлось навесить его снаружи. Как и топоры, как и винтовку, как другую снарягу, бутылки с запасенной водой, дрова. Оказалось не так уж легко все это, увесисто.

Алиса ругаться перестала, сосредоточилась на управлении. Егор, напротив, освоился вполне быстро, так что я даже перевесил на него четыре бутылки с водой.

— Двинулись.

Первым, конечно, я. Егор за мной, Алиса замыкала. Шагалось неплохо, я ожидал хуже. Спускались по лестнице. Я как-то радовался — что нас на самом деле никто не видит, глупо ведь, катастрофически глупо все это выглядит…

— Послушай, Дэв, я тебя, конечно, люблю, уважаю, как человека, который две недели просидел в сортире и вышел из него живым и здоровым, но ответь мне на несложный, в сущности, вопрос. Неужели нельзя по-другому? Вот какая-то во всем этом… Ненастоящесть, а?

Я не ответил ей.

— Ну, ненастоящесть, да. Чувствуешь? Этот снег, эти слизни… А теперь ты нас в холодильники одеваешь. Это ведь ненормально. Даже для нашего мира перебор. И так не бывает.

— В каком смысле не бывает? — спросил я.

— В смысле, что перебор. Не может столько безнадежности, гадости и глупости собираться в одном месте.

Егор поскользнулся и неловко покатился по широким ступенькам, подпрыгивая в холодильнике.

— Вот это как раз я и имела в виду, — указала Алиса пальцем. — Слишком кучно, дробь и то так не ложится.

Я не знал, что сказать, сам уже ничего не понимал, но ответил:

— Это хорошо, что гадость так сосредоточена.

— Ты псих, чего ж здесь хорошего?

— Нет, я наоборот. Я просто знаю — только одна гадость не может продолжаться вечно, рано или поздно она сменится на благость. И вот тогда благость обрушится на нас в своем ослепительном великолепии.

— Когда? После смерти?!

Егор пытался подняться. Из холодильника он не высовывался, опасался нападения слизня.

— После смерти это само собой, — сказал я. — Но нам повезет больше. Мы будем отмечены еще здесь, я в этом уверен.

— Прыщельга, кажется, шею сломал.

— Нет, я жив, — отозвался Егор. — Это совсем не больно! Дэв, ты здорово придумал!

— Предлагаю вам ходить в них постоянно, — сказала Алиса. — Вы в них словно родились.

Поднялся. Егор напряг силы и поднялся в холодильнике.

— И нет безумию конца…

Мы спустились до нижнего уровня, до дна, до буквы «М», до хрустящих зубов, до высохшей чешуи. Когда мы добрались до них, Алиса замолчала. Ей, наверное, было страшно, Егору было страшно, я увидел, как она взяла его за руку. И, чтобы им не было так страшно, я присоединился.

Мы прошли через тоннель, вдоль стены, молча, почти беззвучно, лишь Егор скрипел холодильником по кафелю. Выбрались на платформу, на станцию. Перрон был залит маслянистой пакостью, воняло тухлятиной и еще чем-то незнакомым, слизью из слизня, гадость. Стали протискиваться между фигурами.

— Бред продолжается, — громко прошептала Алиса. — Это станция бродячих статуй. Их несколько, я слышала про такое. Есть станции, где одни алюминиевые головы лежат…

Она опять пустилась в рассказы, теперь про оживающие статуи, спящие на дьявольских подземных вокзалах. Очень не стоит эти статуи тревожить, вот она знала одного, он как раз в такое попал, заблудился, конечно, не в холодильнике разгуливал, просто, по-человечески, но все равно приключилось. На той станции стояла железная собака с протертым до золотого блеска носом, дурень не удержался и тоже потер нос. А она потом ему являться стала. Чудиться то есть, ему все время казалось, что она у него за спиной, он все оглядывался, оглядывался — и на арматуру в конце концов напоролся…

В конце платформы спрыгнули на рельсы, двинулись по тоннелю. Как всегда, по правому, левый был засыпан. С трудом преодолели километр, скинули холодильники, как-то голо себя почувствовал, привык уже, что ли…

Без такой защиты идти было гораздо проще, прибавили скорости. Тоннель тянулся, и конца ему не предвиделось. Встречались и станции, несколько. Взорванные. То есть по левую руку начинался перрон, но вылезти на него невозможно — потолок был подорван и рухнул, засыпав все. Крошево из бетонных блоков и железа, с трудом протискивались вдоль стены.

Встретили три поезда, пустых, ни следов, ни скелетов.

Алиса уже не рассказывала страшных историй, шагали молча. Я пробовал считать шаги, но быстро это дело оставил, несколько раз сбивался. Положились на будильник Егора, он успешно отмеривал время, исправно тикал и двигал стрелками, четыре оборота.

Пробовал думать. О цели, о том, зачем мы идем и почему мы должны идти, но и думалось тоже плохо, скрипуче, работал мозгом, как дрова башкой колол. Трудно.

Через четыре часа вышли к первой развилке. Развилки мы встречали и раньше, только все отсеченные, засыпанные обрушенными стенами, пробиться сквозь завалы было никак. И вот.