Воющие псы одиночества - читать онлайн книгу. Автор: Александра Маринина cтр.№ 4

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Воющие псы одиночества | Автор книги - Александра Маринина

Cтраница 4
читать онлайн книги бесплатно

- Это не твое дело, - холодно отрезала Аля. - У меня нет никакого любовника, ни молодого, ни старого, но даже если бы и был, ты не имеешь права это обсуждать.

- Нет, имею. Потому что после этих непристойных свиданий ты возвращаешься с плохими мыслями и тяжелым сердцем. Я не допущу, чтобы в дом, в котором я живу, приносили зло. Или прекрати это свинство, или после каждого свидания я буду тебя чистить.

Откуда она узнала? Ком в груди налился тяжестью и стал разрастаться, распирая грудную клетку. Але показалось на миг, что она слышит, как раздвигаются и трещат ребра. Откуда у девчонки такое поистине звериное чутье? Как, каким двадцать седьмым чувством она угадала и плохие мысли, и тяжесть на душе? А может, она и в самом деле сумасшедшая? Не «девушка с небольшими странностями», а самая настоящая сумасшедшая. Говорят, у настоящих сумасшедших стирается налет цивилизации и остается голая первобытная сущность, в которой главными были не знания и логика, а чутье и интуиция.

Але стало страшно. Так страшно, как не было никогда в жизни. Надо что-то говорить, что-то нейтральное, ерунду какую-нибудь, судорожно законопачивая щели, чтобы не дать страху вырваться наружу.

- И как ты собираешься меня чистить?

- Я буду совершать обряд. Каждый раз, когда ты придешь домой внутренне нечистой, я буду совершать обряд.

- А кто дал тебе право совершать обряды? Ты кто, священник? Господь Бог? Ты что возомнила о себе, девочка? Кто ты такая?

Наступать, наступать, не оглядываясь по сторонам, не считая потери, не слыша свиста пуль, только вперед!

- Я - посвященная.

Атака захлебнулась, едва начавшись. Дина сумасшедшая, это раз. И по ночам она ходит на какие-то сборища, это два. Секта? Сатанисты? Или еще что-нибудь в этом роде? Как с ней разговаривать? Потакать и соглашаться, чтобы не спровоцировать всплеск злобы? Или уговаривать и убеждать, вести к врачу? Или в милицию обратиться, чтобы с этой сектой разобрались?

Нет, в милицию нельзя. Все, что угодно, только не милиция.

Свеча отчаянно трещала, пламя дергалось в разные стороны и никак не хотело остановиться и замереть в форме перевернутой капли. И холодный чугунный ком внутри все продолжал разрастаться, леденеть и тяжелеть, сокрушая хрупкие ребра и разрывая тонкую кожу.

Але хотелось завыть.

* * *

Зачем, зачем это все… Все эти оправдания, все эти слова о невозможности исправить ситуацию другим способом, доводы о том, что совершенное сейчас зло принесет освобождение и покой в будущем… Человек слаб и подвержен соблазну… Можно сколько угодно клясться себе, что больше никогда… А вдруг снова станет нужно? И только таким чудовищным способом можно будет выкупить у судьбы новую порцию покоя и освобождения? Неужели возможно сделать это еще раз?

Нет. Нет!!!

Ни за что на свете. Что бы ни случилось.

А все- таки после второго раза не так тяжело, как после первого.

* * *

- Ни за что на свете, что бы ни случилось. Повтори.

- Чтобы не случилось, - буркнул Коротков, не отрываясь от чьей-то служебной записки, накаляканной от руки немыслимо корявым почерком.

- Юра, не причинность, а отрицание, полное и абсолютное отрицание. Ну Юр, - взмолилась Настя Каменская. - Да оставь ты эту бумажку дурацкую, я с тобой серьезно разговариваю.

Он устало снял очки для чтения и поднял на Настю воспаленные от бессонницы глаза. Ей стало неловко. Человек работает как каторжный, а она, вместо того чтобы помогать, в отпуск собралась.

- Юрочка, я знаю, что ты двое суток не был дома, ты ужасно устал, тебе не до меня. Но, пожалуйста, удели мне две минуты, только две маленькие минуточки, я больше не прошу.

- Прости, мать, - голос его от усталости стал совсем хриплым, - я, кажется, что-то важное пропустил и не врублюсь никак. Давай все сначала, только покороче, ладно? У меня дел три кучи, ничего не успеваю.

Настя вздохнула и терпеливо начала все сначала:

- Я прошу тебя дать мне честное пионерское сыщицкое слово под салютом всех вождей, что ты не станешь выдергивать меня из отпуска ни за что на свете, что бы ни случилось. Поклянись, и я от тебя отстану.

- Из отпуска? - Коротков посмотрел на нее с тупым недоумением. - Из какого отпуска?

- Из очередного. Длительностью сорок пять суток. И еще месяц учебного, на который я имею право как адъюнкт-заочник. Итого два с половиной месяца. Афоня рапорт подписал неделю назад, а ты этот рапорт, между прочим, визировал.

Юра помолчал, вероятно, переваривая услышанное, потом бросил взгляд на настольный ежедневник и с облегчением рассмеялся:

- Сегодня первое апреля! Ну слава богу, а то я уж испугался… Круто ты меня развела, просто как лоха вокзального! Но шуточки у тебя, подруга, не для слабонервных начальников. Это хорошо еще, что я крепкий, другой бы на моем месте тебя убил сразу, не глядя на календарь, а потом уж разбирался бы, кто там чего в связи с первым апреля нашутил. Спасибо, отвлекла и развеселила, хоть что-то радостное в этой мутной жизни… Всё, подруга, вали отсюда, я с бумажками этими совсем зашился.

Он снова нацепил очки и схватился за начертанные чьей-то торопливой, рукой каракули.

Настя опять вздохнула. Все оказалось даже хуже, чем она предполагала. Начальник отдела Афанасьев ушел в отпуск с понедельника, сегодня уже четверг, и Коротков, оставшийся «на хозяйстве», успел в полной мере вкусить прелести начальственной жизни, когда телефон разрывается и постоянно кто-то чего-то требует, и настаивает, и вопрошает грозно, и гневается, и бранится, используя весь богатый русскоязычный лексикон, как литературный, так и ненормативный. Тяжело Юрке, трудно, а она, предательница, в такую минуту бросает его. Он действительно визировал ее рапорт, но за всей этой оперативно-служебной сумятицей успел основательно забыть.

- Юрочка, солнце мое, послушай меня, пожалуйста. Я не разыгрываю тебя. Вот мой рапорт, на нем твоя виза, и Афонина, а вот отметка секретариата, что за мной не числится ничего секретного, а вот бумажка из поликлиники, о том, что я прошла диспансеризацию. А вот это - карточка-заместитель, я даже оружие уже сдала. Я действительно ухожу в отпуск. С понедельника.

Она помолчала, с тоской глядя на изменившееся Юркино лицо и чувствуя себя последней дрянью, и зачем-то добавила:

- С пятого апреля.

Как будто в понедельник могло быть не пятое, а какое-то другое число.

Коротков молчал, глядя не на нее, а куда-то мимо, в стену за Настиной спиной.

- Юр, я все понимаю… Я знаю, в какой клинч ты попал, но я не могу всю жизнь думать о ком угодно, только не о себе. Это все-таки моя жизнь, и если я сама о ней не позабочусь, о ней не позаботится никто. Мне нужны эти два с половиной месяца, чтобы заниматься диссертацией. Мне надо утвердить тему, а для требуется собрать чертову кучу бумаг, обсудить сначала на кафедре, потом на ученом совете. Надо написать рабочую программу и разработать весь инструментарий, и его тоже утрясти с научным руководителем и обсудить на кафедре. Мне надо начать собирать материал. Понимаешь? Мне в июне исполнится сорок четыре года, у меня совсем мало времени, и я должна сделать все, чтобы в сорок пять меня не выперли на пенсию погаными тряпками. Если нашему государству и нашему родному министерству наплевать на то, как будет жить человек, который больше двадцати лет ловил преступников ценой собственного разрушенного здоровья, то мне на этого человека не наплевать, я его люблю и должна о нем позаботиться. Юр, ты меня слышишь?

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению