Жестокая Земля. Соло-Рекс - читать онлайн книгу. Автор: Антон Грановский cтр.№ 46

— Они не кажутся мне странными, — сказал Уманский.

— Мне тоже, — подтвердила Тори. Поежилась и неуверенно пробормотала: — Но выглядят они почему-то зловеще.

И вдруг Клов с коротким вскриком рухнул на землю. Все произошло так стремительно, что никто ничего не успел понять, а уж тем более предпринять. Неведомая сила быстро потащила Клова по земле в сторону дворов, погруженных в тень. Извернувшись, капитан схватился за ствол деревца и отчаянно крикнул:

— Свет! Дайте свет!

И тут все поняли, что произошло, — одновременно и внезапно. Черная тень, обвив ноги Клова, пыталась утащить его прочь. Клов из последних сил держался за ствол дерева, по лицу его бежал пот.

— Ну! — хрипло крикнул он.

Тори сорвала с пояса фонарик, быстро подбежала к Клову и направила сноп белого света на тень. Тень с глухим утробным звуком отпрянула, словно свет фонарика обжег ее.

— Клов, что здесь…

Тори захлебнулась фразой и резко упала на землю, словно кто-то с силой дернул ее за ноги. Тень, подобно черной змее, обвилась вокруг ее горла.

— Посвети на нее фонарем! — крикнул Клов, пытаясь подняться.

Джек выхватил из футляра световую шашку, сорвал чеку и, что-то пробормотав, швырнул ее туда, где тени были гуще всего. Раздался хлопок, и всю площадку в радиусе пятнадцати метров залило ярким светом.

Тори, хрипло дыша и заслоняя глаза рукой, поднялась на ноги.

— Это… невероятно, — хрипло проговорила она. — Наши тени пытаются нас убить!

Пока шашка прогорала, путешественники встали рядом, спиной к спине, держа в руках фонарики. Наконец свет шашки померк, а затем и вовсе растворился в сумраке улицы.

Около минуты никто ничего не говорил. Каждый из путешественников с опаской смотрел себе под ноги. Наконец Клов прервал молчание. Он повернулся к Джеку, посмотрел ему в глаза и спросил:

— Что ты бормотал, Джек? Перед тем, как бросить шашку.

Джек, интуитивно поняв, что все закончилось, опустил фонарик и ответил:

— Я произнес молитву, Клов.

— Кажется, это спасло нам жизнь. Но почему ты решил обратиться к молитве?

— Я подумал, что если слова проклятия имеют здесь такую грозную силу, то слова молитвы должны обладать еще большей силой. Потому что в молитве есть благодать.

Уманский посмотрел на Джека.

— Командор, это звучит как бред, но в ваших словах есть что-то такое, что заставляет меня задуматься.

— Телеоник Моузес, который создал эту Клоаку, был религиозен, — сказал Джек. — В трудные моменты он обращался за помощью к молитвам. Думаю, поэтому сработала и моя молитва.

— Это похоже на правду, — после секундного размышления согласился Уманский. Он поправил треснувшие очки. — Думаю, та часть сознания телеоника Моузеса, которая пыталась противостоять разрастающемуся и воплощающемуся кошмару, каким-то образом закрепилась в Клоаке. Она все еще пытается противостоять.

— Лучик добра в царстве беспросветного ужаса, — пробормотала Тори.

— Что?

— Моя мать говорила так о частице Бога, которую каждый из нас носит в душе.

— В данном случае речь должна идти о частице здравого смысла, — уточнил Уманский. И добавил со вздохом: —…В беспросветном царстве подсознания. Коллеги, я призываю всех вас сохранять здравый смысл до конца нашей вылазки, даже если от него останутся одни лишь крупицы.

— Крупицы здравого смысла… — эхом отозвалась Тори. — Спасут ли они нас?

— А почему нет?

Тори посмотрела на Уманского рассеянным взглядом, нахмурилась и тихо произнесла:

— Если мы не можем доверять собственным теням… то кому вообще мы теперь можем доверять?

Клов снял ботинок с ноги и вытряхнул из него пыль. Затем снова надел ботинок и закрепил шнуровку.

— Значит, телеоника, который создал весь этот кошмар, зовут Моузес?

— Да, — ответила Тори. — Как ветхозаветного пророка, который беседовал с Богом на Синайской горе.

— И что, Космоцентр наказал его за создание этой Клоаки?

— Да, — снова сказала Тори. — Он отбывает пожизненный срок в тюрьме на одном из спутников Геи-Регины.

— Но он создал Клоаку не нарочно. Собственно, он ли ее создал? Ведь в момент создания Клоаки телеоник спал. Сознание его было отключено.

— Клоаку создало подсознание Моузеса, — сказала Тори.

— Да, верно. Но разве человек может отвечать за свое подсознание?

— Какая-то идиотская постановка вопроса, — сердито проговорил Уманский, сидя рядом с Кловом на бордюре и заматывая клейкой лентой сломанную дужку очков. — Если человек не может отвечать за свое подсознание, то кто же тогда за него ответит?

— Не знаю. В христианских книгах написано, что совесть каждого человека изначально отягощена первородным грехом. Мы все прокляты еще до нашего рождения.

— Ты хочешь сказать, что за все гадости, которые выкидывает наше подсознание, должен отвечать тот, кто нас проклял?

Клов качнул головой:

— Нет, не так. Каждый из нас живет с чувством вины. Даже когда это чувство запрятано на самые глубины подсознания, мы все равно знаем о нем.

— И снова не понял. — Уманский надел очки. — Что ты хочешь этим сказать?

— Клов хочет сказать, что в появлении Клоаки виноват не только телеоник, но и все мы, — спокойно пояснил командор Джек. — Как носители общей вины. И когда мы судим конкретного человека, мы должны помнить о том, что мы судим себя. Вина Моузеса лишь в том, что, благодаря своему дару, он сумел сделать свои страхи и кошмары явью. Но он не просил об этом даре. Он с ним родился.

— Телеоники должны отвечать за то, что творят, и точка, — сурово произнес Уманский.

Некоторое время все молчали, вытянув гудящие ноги и наслаждаясь минутами передышки.

— А что, если Бог тоже создал наш мир во сне? — предположила вдруг Тори. — Что, если Богу тоже снились кошмары, как телеонику? И он создал этот мир, сам того не осознав.

— Еще немного, и ты договоришься до того, что Дьявол — это подсознание Бога, — сказал Уманский. — Его чувство вины, комплексы, и так далее, и тому подобное.

Тори повернулась к командору:

— А ты чего молчишь, Джек?

— Я не силен в теологических спорах, — отозвался тот. — Одно скажу вам точно: телеоники — это не суперлюди. Они просто инвалиды, а их дар — это болезнь. И пока мы этого не осознаем, мы еще нахлебаемся с ними бед.

— Телеоники — всего лишь инструмент, с помощью которого мы, люди, воссоздаем земной облик, — сказал Уманский. — Их снобизм — это снобизм лабораторного микроскопа, вообразившего себя Всевидящим Оком.