Капитан Филибер - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Валентинов cтр.№ 10

— Трое нас в ячейки було, тильки двоих як раз сегодни й положылы: командира товарища Федько и товарища Сергеевича з Юзовки. От я одын й лышывся, а хлопци вид жаху вси подурили…

— Мы мне от страха!.. — попытался вмешаться командир Жук, но Петр Мосиевич лишь дернул усом.

— А ты мовчи, пока доросли размовляють. Краще собери усих та построй, як годится. Перед товарищем военинструктором соромно!

Максим Жук обвел невеселым взглядом битое воинство, неуверенно попробовал голос:

— Ребята… То есть, товарищи. Вы это…

— Строиться! — гаркнул я. — По росту, по росту, кто повыше — направо, остальные налево, бодро, весело, хорошо!..

Дедок покосился на меня весьма одобрительно. Подмигнул.

— От я и говорю.

Я вдруг понял, что мне очень хочется курить.

* * *

— Тэ-экс! — удовлетворенно протянул штабс-капитан Згривец. — Вопрос с «танькой» можно считать урегулированным, господа. Бронеплатформа, капонирное орудие Норденфельда и три пулемета. Может быть, вспомните, какие именно, гражданин та-ва-рисч?

Командир Жук понурился и даже не стал отвечать. Я мысленно пожалел красногвардейца: получасовой допрос, учиненной фольклористом, определенно не придал ему уверенности. Штабс-капитан не кричал, не ругался, просто спрашивал: обстоятельно, не спеша, ровным, невыразительным голосом. Затем переспрашивал, все так же вежливо. Но даже мне было не слишком уютно. Стоило зазевавшемуся командиру выговорить вместо «ствол» — «дуло» (пытаясь описать помянутые пулеметы), Згривец невозмутимо осведомлялся: откуда именно и не лучше ли прикрыть форточку.

Костры мы все-таки развели — рискнули. Авиации у супостатов в Лихачевке не имелось, а склоны оврага надежно скрывали от любопытных глаз. Нами, впрочем, никто не интересовался: возле домов с красными крышами было пусто. Стихла и стрельба.

Красную гвардию я отправил подальше, в глухой угол, к уже виденному старому кострищу, запретив любопытным юнкерам совать туда носы. Разъяснять ничего не стал. Пусть потренируются в дедукции и индукции, а заодно в искусстве разведения костра из щепок, сухих кустов и мелкого древесного мусора. Еще один костер мы разожгли сами, конфисковав старую бесхозную шпалу, найденную возле насыпи.

На моих часах — не золотых, самых обычных, простеньких, с тонкой серебряной цепочкой — начало третьего. Скоро начнет темнеть, а мы все еще продолжали разбираться. Главное, впрочем, уже понятно.

— Разъяснили «таньку», — повторил штабс-капитан и повернулся к Хивинскому. — Как там у вас, поручик?

Тот не стал отвечать, лишь поднял руку. Згривец кивнул, не стал мешать. Хивинский и вправду был занят — вместе с Шульгой-«партячейкой» пытался нарисовать план станции и прилегающего к ней поселка. Ввиду отсутствия ватмана и туши, работа велась с помощью угольков прямо на куске полотна, изъятого у одного из парней. Хозяйственный красногвардеец завернул в него сайку и пару бубликов. Работа шла успешно: простецкий с виду дед много лет прослужил замерщиком — помощником маркшейдера.

Они были шахтерами — почти все, если не считать фельдшера и мальчишки-буфетчика. Маленькая станция, маленький поселок возле шахты, дома под красными крышами. Забойщики, крепильщики, проходчики, плитовые, стволовые, коногоны… Партийный товарищ Шульга, отбегавший свое по штрекам и лавам, последний год числился ламповым — выдавал товарищам карбидные лампы перед спуском в черную преисподнюю.

Само собой, именно они установили в Лихачевке советскую власть. Еще в октябре, чуть ли не раньше, чем в Петрограде. Красную гвардию организовали в конце августа, готовясь воевать с Корниловым. Юзовский Совет подбросил оружия, прислал служилого товарища Федько, фронтовика-фельдфебеля. Вместе с ним и собирались дать бой врагам трудового народа: корниловцам, калединцам и прочим «кадетам».

Ударение в слове «кадет» упрямо втыкалось в букву «а». Следовало привыкать.

В последние дни в Лихачевке только и разговоров было о страшном «кадете» есауле Чернецове, присланном самим атаманом Калединым на пролетарскую погибель. Кровожадный есаул ненавидел шахтеров особо лютой ненавистью — по достоверным известиям за то, что на Макеевских рудниках, где он комендантствовал, некий забойщик отбил у казака чернявую дивчину…

Беду ждали с юга, откуда наступал Чернецов и очень обрадовались, когда сам товарищ Антонов сообщил по телеграфу, что шлет в помощь цельный революционный батальон. Не один, а с «танькой»-бронеплощадкой и двумя «трехдюймовками»…

* * *

Юнкеров я застал за важным и серьезным делом — ребята пришивали погоны. Именно пришивали — английские булавки популярностью не пользовались. Нитки с иголками нашлись, разумеется, вкупе с самими погонами. Работали старательно, не спеша, молча, всем своим видом словно говоря: «Больше не снимем!».

Кадетики оказались не столь предусмотрительными и теперь рисовали погоны химическим карандашом, одним на двоих.

Убедившись, что все в порядке, я махнул рукой, пресекая попытку вскочить и отрапортовать. Хотел повернуться и уйти — господа красногвардейцы тоже требовали внимания, но меня отозвал в сторону портупей Иловайский. Как выяснилось, не зря. На склоне оврага к небольшому камню прислонились два знакомых «сидора» — мой и трофейный.

— Разрешите продемонстрировать? — константиновец шагнул к трофею, наклонился. — Вот!

Я кивнул — нечто похожее мне и представлялось, недаром «сидор» был так тяжел. Две бомбы — большие, с длинными деревянными рукоятками. Или все же ручные гранаты? В мемуарах встречается и так и этак.

— Иловайский, как правильно: бомба или граната?

— Господин капитан, в наставлении сказано «ручная граната или бомба». А есть разница?

А ни малейшей!

Гранаты (они же бомбы) были осторожно отложены в сторону, на заранее приготовленную тряпку.

— И вот…

Не выдержал — присвистнул. Солдатик, солдатик, и на хрена тебе была моя дешевка на цепочке?

Неяркий блеск металла — и негромкое тикание. С цепочкой, без цепочек, большие и совсем маленькие, с камешками красными, с камешками белыми, с гравировками и без. Серебряных не оказалось, солдатик такими брезговал.

И заводить не забывал!

— Двенадцать штук, — Иловайский для верности начал раскладывать тикающую добычу рядом с бомбами, но я поморщился:

— Бросьте! Двенадцать… Погнался герой за чертовой дюжиной. Это все?

— Почти, господин капитан.

«Почти» демонстрировалось молча. Восемь пачек, все — в банковской упаковке, сотенными. Оставалось прикинуть, много это или мало для зимы 1917-го. Кажется, не так и хило. То-то любитель часов с «сидором» не расставался, даже в тамбур с собой захватил! За пазуху, поди, уже не влазило.

— Там еще картинки с девицами, господин капитан. И карты, три колоды…