Туман на родных берегах - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Лекух cтр.№ 38

Департаменту информации и пропаганды даже напрягаться не надо.

И момент к тому же – лучше не придумаешь.

Так что – тридцать-сорок минут.

Не больше.

И – все.

Кого тут стесняться-то в таких обстоятельствах?!

Ворчаков неожиданно расхохотался.

– Да, Лаврентий! Ты, возможно, не палач и не садист. Обычный предатель. Сколько, интересно, ты все это разрабатывал? Год?! Два?! Больше?! Все равно: красиво получилось…

– Вы не правы, Никита Владимирович, – «крестьянский сын» Николенька Ларионов покачал изуродованным ожогами лицом. – По крайней мере, перед смертью вы имеете право знать. Лаврентий не предатель. Он узнал о нашем заговоре всего три недели назад. И был поставлен перед фактом, что в случае вашей с Розенбергом победы вы его точно не пощадите. Не скрою, Лаврентий Павлович нам очень помог, когда полностью и искренне перешел на нашу сторону. Но «предательством» я бы это не именовал…

Ворчаков обиделся.

– Знаете, Николенька, всю эту адскую аферу с убийством Туркула, похищением прозаика Катынского и прочей белибердой мог спланировать и осуществить только очень опытный профессионал, обладающий серьезными ресурсами, материальными и информационными. За все это время была допущена только одна ошибка: я, несмотря на непогоду, сумел вернуться в Москву. А писателя отпустили так рано лишь потому, что были уверены: «Муромцы» не сумеют взлететь. Однако ОСНАЗ вы в Одессе блокировали, поздравляю. Но и эту помарку вы сумели повернуть себе на пользу! И вы хотите меня уверить, что Берия тут ни при чем?! Тогда разработчик этой операции – гений! Да я…

Николенька неожиданно непочтительно хмыкнул, перебив его буквально на полуслове, что для простого крестьянского сына, пусть и в офицерском звании, было как-то чересчур.

Огромный пухлый портфель был уже более чем наполовину пуст, а армейские офицеры все продолжали доставать оттуда графики, схемы и диаграммы, развешивая их прямо на стенах кабинета, – не было никакого сомнения, что именно тут развернут главный оперативный штаб заговора, который должен в ближайшие часы охватить буквально всю страну.

А над всей Испанией, как сказали по радио, – безоблачное небо.

Вот счастье-то у людей…

Николенька тем временем откинулся в кресле, кончиками пальцев потер изуродованное лицо.

– Я рад, – вздыхает, – что вы, господин полковник, так высоко оцениваете результаты моего труда. О результатах труда вашего в столь же положительных тонах я, к сожалению, сказать ничего не могу, – кроме того, что господин Катаев окружил себя никчемными выскочками и карьеристами. Что, в общем-то, неудивительно, учитывая его патологическое недоверие к профессионалам. Вся эта «белиберда», как вы изволили выразиться, и планировалась в расчете на то, что вы не сумеете связать очевидные факты и кинетесь искать диверсантов, привлекая и вводя в Москву дополнительные армейские части. Впрочем, если бы у вас было время, из вас вполне мог бы получиться хороший контрразведчик. Но у вас этого времени нет. Да, кстати, позвольте представиться: Макаров Павел Васильевич. Специальный комиссар ВЧК, он же полковник генерального штаба адъютант его превосходительства генерала Май-Маевского, он же штабс-капитан военной контрразведки, специальный агент генерала Маркова, который и завещал меня после смертельного ранения генералу Дроздовскому, которому до сих пор и служу. Меня к моменту перехода под управление Михаила Гордеевича уже мечтали застрелить, кажется, все: и наши, и красные, и даже англичане с самостийниками. А потом в наш штабной вагон удачно попал снаряд, сделав меня уродом и убив несчастного Коленьку Ларионова: он был очень хорошим человеком, этот Коленька, великолепным делопроизводителем, и мне пришлось изрядно попотеть, чтобы освоить его профессиональные навыки… Еще раз – спасибо за высокую оценку. И – честь имею. В смысле, извольте собираться, Никита Владимирович. Нам – пора…

Лаврентий все-таки его проводил.

Они прошли длинным коридором-галереей, свернули налево и через черный ход вышли к основанию древней Сенатской башни, где на небольшом газончике радостно зеленела еще покрытая утренней росой трава и желтели яркие одуванчики.

Газончик выглядел тщательно прибранным, однако Ворчаков, рассмотрев характерные щербины на кирпичах кремлевской стены, понял, что его привели сюда далеко не первого.

На скамеечке неподалеку скучали несколько офицеров-ветеранов в черных дроздовских мундирах. Похоже, из тех, кто воевал в далекую, но все еще не забытую в народе Гражданскую. Расстрельная команда, видимо, не случайно набранная из числа ветеранов, которым мятежный генерал мог безоговорочно доверять.

Никита остановился.

– Что желаете напоследок, Никита Владимирович? – участливо поинтересовался у него бывший секретарь-делопроизводитель, на проверку оказавшийся легендарным разведчиком. – Могу предложить глоток коньяку и папиросу. Или, если хотите, – можете помолиться…

Ворчаков посмотрел на поднимавшееся над зубчатыми кремлевскими стенами солнце и решил, что сегодня будет жара.

– Я пожалуй помолюсь…

Берия деликатно отвернулся.

Макаров кивнул, и Никита, неспешно передвигая ногами, поплелся к стене, где не спеша опустился на колени.

Молиться он, разумеется, не собирался.

Молиться имеет смысл только когда веришь. Без этого молитва – пустое сотрясение воздуха.

Ему просто захотелось напоследок побыть одному и подумать: в том, что никто из присутствующих не станет торопить молящегося перед смертью человека, он не сомневался.

А значит – можно додумать одну интересную мысль.

И он ее – додумал.

И даже догадался, как может донести ее палачам, что должен им сказать, чтобы все само собой разрешилось, и уже фактически открыл закрытые на время ложной молитвы глаза, когда тяжелая пуля, выпущенная из надежного самозарядного «Люгера» модели восьмого года, который предпочитал всем другим видам стрелкового оружия старый контрразведчик Макаров, войдя в затылок, вышибла ему мозги.

И все, что он сумел сделать, – встретить радостной улыбкой метнувшуюся ему в лицо землю, покрытую нежной зеленой травой с яркими желтыми пятнами еще не облетевших одуванчиков.

После чего пару раз выгнулся в судороге и затих.

Берия вздохнул, и, снова сняв очки, принялся шлифовать их и без того безупречную чистоту очередной бархоткой из плоской американской коробочки.

– Ну, – вздыхает, – и зачем ты это сделал, Паша?

Макаров усмехнулся.

Осторожно, стараясь не испачкаться, перевернул убитого, достал у него из внутреннего кармана пиджака коробку «Дюшеса», а из бокового – спички и с явным наслаждением задымил.

– Представляешь, почти десять лет не курил. Дроздовский дыма не выносит, он в этом отношении просто диктатор, хуже Катаева. А насчет этого – ты не переживай. Ну убил и убил. Пожалел просто: представил, как он сейчас начал бы героически пялиться в кругляши стволов расстрельной команды, ежесекундно рискуя обосраться. А так – чик, и все. Все закончилось, конец фильма. А в Бога он все равно не верил. Так, время тянул. Вот я его и отправил туда, где все мы, с нашей дурацкой работой, когда-нибудь обязательно повстречаемся. Или что не так?!