Рыцарь Хаген - читать онлайн книгу. Автор: Вольфганг Хольбайн cтр.№ 49

— Мне нужно поговорить с тобой, — промолвил Хаген.

На лице старухи не дрогнул ни один мускул.

— Интересно, о чем же хочет разговаривать мужчина со старой умалишенной знахаркой, Хаген из Тронье?

Хаген разозлился:

— Не держи меня за дурака, старуха! Ты еще не выжила из ума и вовсе не безобидная знахарка.

— А кто же, — улыбнулась старуха, — кто же я, по-твоему?

— Не знаю. Может, ведьма, а может, сама Фригг — я не знаю.

Тонкая насмешливая улыбка тронула потрескавшиеся губы старухи.

— Может, сама Фригг, говоришь. Если бы я была супругой Одина, Хаген, с твоей стороны было бы легкомыслием разговаривать со мной в таком тоне, тебе не кажется? Когда ты побывал здесь впервые, мы тоже говорили о богах. И не ты ли сам тогда сказал, что они мстительны и злопамятны?

— И что же? — Хаген коснулся глаза, — Что же еще они могут мне сделать?

— Многое, Хаген, — Лицо старухи стало серьезно.

У Хагена пересохло горло.

— Ты… очень хорошо знаешь, зачем я здесь.

— Знаю? — Старуха снова расхохоталась гортанным каркающим смехом, — Даже если бы я это знала, кто сказал тебе, что меня интересует твоя судьба? Ты действительно веришь, что богов заботят судьбы отдельных людей?

— Да, верю. Потому что мы им необходимы. Они не могут существовать без нас, так же как и мы без них.

Старуха вздохнула:

— Хаген из Тронье, как же ты, должно быть, отчаялся, если явился сюда за советом!

— Да, — пробормотал Хаген, не поднимая глаз, — Я… не вижу выхода.

— Впервые в жизни, — кивнула старуха, — Или я ошибаюсь? Ты никогда прежде не знал этого чувства. Никогда не знал, что значит оказаться в таком положении, в котором любое действие будет ошибочным. Как бы ты ни поступил — будет только хуже. Всю жизнь ты полагался на свои силы и твердость духа. А теперь чувствуешь себя беспомощным, — Она засмеялась, но теперь смех ее был мягким, сочувственным. Протянув руку, она коснулась его запястья тонкими прохладными пальцами. — Неужели ты думал, что застрахован от этого, Хаген? Что ты подобен Богу, никогда не ошибающемуся? Тебе это претит, но придется смириться: ты проиграл. Впервые в жизни ты упустил момент, когда надо было действовать. И теперь, осознав это, ты начинаешь сомневаться. Сомневаться в самом себе.

— Возможно, ты права, — пробормотал Хаген.

Он хотел отдернуть руку, но старухины пальцы сжали ее с необычайной силой.

— Почему бы тебе не отправиться на родину, в Тронье? Еще не поздно. Однажды я уже советовала тебе это сделать, а с тех пор много воды утекло. Но у тебя пока есть время.

— Я не могу так поступить. Это… это похоже на бегство.

— Не «похоже» на бегство, — поправила старуха, — а именно так и есть. Но порой, чтобы решиться на бегство, мужества нужно больше, чем для того, чтобы умереть, Хаген.

— Нет, — Хаген отдернул руку, — Не выйдет. Да это ничего и не даст, никому не поможет — меньше всего Гунтеру или Кримхилд.

— Иногда другу нужно сделать больно, чтобы помочь ему. Ты хочешь помочь Кримхилд, потому что любишь ее, и Гунтеру, так как считаешь, что обязан служить ему верой и правдой. Ты допустил ошибку, позволив Зигфриду проникнуть в Вормс, и теперь расплачиваешься за это.

— Так вот пусть я и буду расплачиваться, а не те, кто ни в чем не виноват.

— А кто сказал, что они не виноваты? Ты думаешь, что можешь изменить судьбу мира? Род бургундских королей заглохнет так или иначе. После них придут другие, а за ними — следующие. Ты хочешь невозможного. Ты все равно им не поможешь.

— Почему же ты позволила мне попасть сюда, если ничего не можешь поделать? — взвился Хаген.

— Потому что иначе ты погибнешь, болван!

Хаген пристально взглянул на нее:

— Это было бы наилучшим выходом.

— И ты хотел бы этого, так ведь? Ты не так уж храбр, как кажешься, Хаген. Ты говоришь, что не можешь вернуться в Тронье, потому что это будет выглядеть бегством, — и что же ты в итоге делаешь? Ты уехал из Вормса, чтобы умереть? Но это тоже не выход.

— А есть иной путь?

— Есть, и я говорила тебе о нем уже дважды. Отправляйся на родину.

— И это все, что ты можешь мне сказать?

— Это все. И в третий раз я повторять не буду. Подумай над моими словами, Хаген. Бургундия обречена, и ты вместе с ней, — Она встала и подошла к двери, Хаген последовал за ней, — Не пытайся еще раз попасть сюда, Хаген, — молвила старуха на прощание, — Дороги ты все равно не найдешь. Послушай меня и возвращайся домой. Потому что, если мы увидимся в третий раз, будет уже поздно что-нибудь менять!

Как он добрался обратно в Вормс, Хаген не помнил; скорее всего, конь сам, повинуясь инстинкту, нашел дорогу к привычному стойлу. Первым более или менее отчетливым впечатлением, когда он пришел в себя, было то, что он лежит в лихорадке возле камина в покоях Кримхилд. В бреду перед ним мелькали разные лица, сменяясь причудливыми образами тяжелых снов; несколько раз он просыпался от страха, причину которого понять не мог. Как часто происходит при тяжелой болезни, рецидив оказался тяжелее ее начала. Двенадцать дней он боролся с лихорадкой, потерял тридцать фунтов веса и ослаб так, что кормить его приходилось с ложечки. В редкие мгновения, когда его прекращали мучить жуткие видения, когда он не терял сознание, Хаген лежал молча, все больше впадая в отчаяние. Он ушел из Вормса, чтобы умереть, но оказался слишком труслив — или же слишком силен, — чтобы вонзить себе в сердце кинжал. Должно быть, старуха была права: боги были вольны по-своему распоряжаться его судьбой и он не имел достаточно сил противиться их воле.

Странные изменения происходили с Хагеном. До сих пор он был героем, человеком, выкованным из стали, несгибаемым храбрецом. Теперь все стало иначе. И причиной тому являлись не раны, нанесенные его телу, — он перенесет их так или иначе; это было и не чувство поражения, с которым он все не мог смириться, а может, не свыкнется никогда.

Он заглянул в иной мир. Вот что вызвало эти изменения.

Все началось после встречи с Хельгой, год назад, а затем явился Альберих и Зигфрид со своими неземными всадниками, наконец старуха, чьи предсказания были страшнее, чем самый злой кошмар. И с каждым разом завеса, отделявшая мир людей от обиталища богов, приподнималась все выше и выше, открывая ему иную жизнь, столь чуждую и устрашающую, что одна лишь мысль об этом сводила его с ума. Он никогда не верил в потусторонние силы, имея лишь смутное представление о божествах и демонах, — не по убеждению, а скорее по привычке, не задумываясь об их реальном существовании.

Теперь он знал об этом куда больше.

И знание это влекло за собой еще одну ужасную догадку, вовсе не являвшуюся порождением бредовых снов. Если он признавал теперь существование богов, то нужно было смириться и с другим — значит, Зигфрид действительно был тем, кем он явился ему в битве с саксами и данами.