Хозяин колодцев - читать онлайн книгу. Автор: Марина и Сергей Дяченко cтр.№ 329

И мы пошли, как добропорядочная пара — кавалер и дама, рука в руке и гордая осанка; я едва сдерживался, чтобы не перейти на бег.

Вот знакомая улица.

Вот фасад «Отважного суслика».

Вот хозяин — узнал меня, кланяется. Вот ключи от номера… Вот лестница, которую моет по утрам ленивая служанка…

Вот мы и пришли. Номер не тот, где обитал когда-то я — я-то выбирал лучший, а у Оры проблемы с деньгами.

У меня, впрочем, тоже. Банка лопнула, вода растеклась по земляному полу…

Не то.

Ора отперла номер — я механически отметил, что кроме замка на двери имелось слабенькое сторожевое заклинание.

— Добро пожаловать, Хорт…

Первым, что я увидел, войдя в комнату, была большая птичья клетка на столе, клетка, накрытая темным прозрачным платком. Внутри клетки угадывался силуэт птицы — совы, разумеется, очень маленькой ушастой совы.

— Вы ведь терпеть их не можете, — сказал я, остановившись.

— Да, — виновато призналась Ора. — Но есть такая примета — если хочешь благополучного разрешения рискованного дела — заведи себе новую сову. Ваш поход к Препаратору был делом более чем рискованным, и я решила…

Я не то чтобы обнял ее. Я просто взял — как собственность, как едва не потерянную вещь, я прижал ее к себе, услышал биение ее сердца, услышал запах живого тела — живого, а то мне ведь в какой-то момент взбрело в голову, что это ходячий мертвец, призрак явился из неизвестной могилы, что эта Ора — ненастоящая…

— Хорт?!

— Неважно, — пробормотал я невнятно. Губы мои заняты были делом, не имеющим отношения к артикуляции.

— Хорт… Да что вы…

Никогда прежде я не позволял себе быть страстным.

Страстный маг — это что? Это глупость…

Никогда прежде.

За окном мокла осенняя ночь — а я слышал запах солнца в зените, запах поющих сверчков, запах зверьки, бегущей сквозь лопухи.

Чистые грубые простыни. Потолок в опасно растрескавшейся лепнине. Светлые волосы на подушке:

— Хо-орт…

Да, меня так зовут.

Впрочем, уже неважно.

* * *

Совенок таращился круглыми глазками. В нем не было равнодушной вальяжности, присущей взрослым совам — он был ребенок, он не боялся смотреть бесхитростно и прямо. С добрым утром, сова; я заботливо накрыл клетку темным прозрачным платком. Скоро взойдет солнце.

Ора спала, я видел маленькое розовое ухо под спутанными светлыми прядями.

Комната выглядела, как после битвы на подушках. Опрокинутый канделябр, на бархатной скатерти — дыра от упавшей свечки. Груда страстно перепутавшейся одежды: моя сорочка свилась в единое целое с Ориной нижней юбкой, и белые, не потерявшие жесткости оборки возвышаются пенным гребнем. Корсет похож на останки древнего животного, ряд крючков представляется строем пьяных солдат, панталоны улеглись совсем уж неприлично, и змеиной кожей притаился под столиком одинокий чулок…

Осторожно ступая между раскатившимися из кармана монетками, я подошел к окну. Красивое это зрелище — погожий осенний рассвет на заднем дворе второсортной гостиницы. Небо разгоралось оранжевым светом, а суетящиеся внизу работники казались плоскими фигурками из картона: кто-то колол дрова, кто-то разгружал телегу с продуктами, фыркали невидимые мне лошади, и к звуку их присутствия добавлялся запах — здоровый запах заднего двора.

Мне больше не нужна Кара. Сова с ней, с Карой. Я жил без Кары двадцать пять лет — и еще проживу; а вот проблему лопнувшей банки придется решать, но не сейчас. Деньги нужны, но не срочно — дом и подвал обеспечит нас всем необходимым на зиму. Спальню надо будет хорошенько обустроить, и пусть будет еще одна спальня, запасная. Гостиная… это уж как Ора решит. Интересно, какое лицо будет у Ятера… впрочем, Ятер поймет. Все зимние развлечения — охота, катания, приемы… Нет, приемов не надо, зачем нам эти постные рожи… Перезимуем и так. Огонь в камине ни о чем не спрашивает, и зимняя ночь ни о чем не спрашивает… Истрачу Кару на первого попавшегося воришку, и дело с концом.

Работник во дворе закончил рубить дрова и принялся собирать их в поленницу; из-за черепичных крыш тонким краешком показалось солнце. Я прищурился.

Наймем карету… Прощай, Северная Столица, прощай, префект, счастливо оставаться, ваше величество. Только вы нас и видели. Уже завтра — завтра! — будем дома… Сова, какое счастье!

Я понял, что пою, причем вслух, причем довольно громко; испуганно примолк — вокальными данными меня природа обделила, и я еще в детстве отучился развлекать себя фальшивыми звуками. Какой конфуз, не разбудить бы Ору…

Она перевернулась с боку на бок. Вздохнула и улыбнулась во сне. Я на цыпочках подошел к постели, сел рядом на ковер и несколько блаженных минут разглядывал ее — ее брови, ее опущенные ресницы, как она спит.

В коридоре бухали чьи-то неделикатные шаги; я щелкнул пальцами, прикрывая комнату от посторонних звуков. Поднялся, снова прошелся по комнате; подошел к большому зеркалу на стене. Мой голубой глаз сиял, как чистое блюдце, а желтый потускнел до того, что казался добропорядочным карим.

Я отступил на шаг и оглядел себя с ног до головы; с трудом сдержался, чтобы не внести с помощью заклинаний кое-какие исправления в фигуру. Неудобно, Ора заметит…

Я подмигнул своему отражению. Нашел среди одежды собственные подштанники, наступил голой пяткой на оторвавшийся крючок, беззвучно зашипел от боли — не переставая при этом широко и счастливо улыбаться.

Сова! Я счастлив. Хорт зи Табор — счастлив. Мне хочется поймать хозяина гостиницы, взять за мясистые уши и целовать в жесткий нос. Мне хочется безобразничать, хулиганить, пугать прохожих магическими фокусами — как в раннем детстве…

Повинуясь моему приказу, тонкая Орина сорочка выбралась из объятий моей рубашки, церемонно поклонилась, приподняла пустым рукавом краешек подола; рубашка воспарила следом. Зависла рядом, поигрывая пуговкой ворота, потом галантно протянула рукава…

Я был единственным зрителем этого спектакля. Я сидел в кресле в одних подштанниках и млел от восторга, глядя на танцующее белье; по комнате ходил легкий ветерок, Ора спала, и пусть выспится, ведь впереди — долгая дорога…

Потом развлечение наскучило мне, и одежда, будто обессилев, опустилась на край кровати.

Солнечный луч вошел в комнату и уперся в стену напротив окна. Пора вставать; подумав, я снял защиту от внешних звуков. В комнату ворвались галдеж работников во дворе, далекое мычание, стук деревянных башмаков…

— Ора, — сказал я ласково.

Она спала.

Я дам ей еще несколько минут. Больше нельзя — надо отправляться, надо ехать, сейчас рано темнеет, время пускаться в путь…

На пыльной полке стояли несколько столь же пыльных, никому не нужных книг. Зачем они здесь? Вряд ли постояльцы этого номера когда-либо испытывали потребность в чтении…