Пожар на Хайгейт-райз - читать онлайн книгу. Автор: Энн Перри cтр.№ 53

– Нет, мистер Латтеруорт, – возразил Питт. – Вы сами пришли к такому выводу. Мне очень жаль это сообщать, но погиб мистер Линдси. А доктор Шоу в полном порядке.

– Опять был на вызове? – Латтеруорт уставился на дочь. Брови у него нахмурились, рот плотно сжался. – Готов спорить, что эт’ прохвост сам чиркнул спичкой!

Флора резко дернулась, выпрямившись. Все лицо у нее было залито слезами. Пальцы судорожно сжимали платок Мёрдо, но теперь ее глаза сверкали от гнева.

– Ужасно так думать, и ты не имеешь никакого права даже думать такое, не говоря уж о том, чтобы произносить это вслух. Это совершенно безответственно!

– Ох, и ты, канешна, хорошо знаешь, что эт’ такое, ответственность, девочка моя, – ядовито заметил Латтеруорт, не обращая никакого внимания на Питта и Мёрдо. Его лицо налилось красным, голос звенел от обуревавших его эмоций. – Таскаисси к нему в любое время дня и ночи, ток’ чтоб его увидить, воображаишь, что я ничего не знаю… Да все я знаю, клянусь богом! И весь Хайгейт знаит! И сплетничаит про эт’ за чашечкой чаю, как будто ты какая-то дешевая шлюха…

Мёрдо, услышав это слово, ахнул, как будто его ударили в живот. Он бы скорее позволил какому-нибудь вору или пьянице нанести ему целую дюжину ударов, чем слышать это обвинение в адрес Флоры. Будь на месте Латтеруорта кто-нибудь другой, он бы тут же сбил его с ног – но тут он был бессилен.

– …и я дажи никак не могу назвать их лжецами! – Латтеруорт задыхался от бессильной ярости, так что все готовы были его пожалеть – все, исключая Мёрдо. – Бог ты мой, если б твоя мать была жива, она б все глаза себе выплакала, если бы эт’ видела! Я впервыи за все время, прошедшее с ее смерти, ни жалею и ни горюю, что ее больше с нами нет, – впервыи!

Флора пристально смотрела на него, еще сильнее выпрямившись. Щеки ее раскраснелись, глаза сверкали, и она набрала в грудь воздуху, чтобы ответить ему. Но потом на ее лице появилось совершенно несчастное выражение, и она ничего не сказала.

– Что, ответить-то нечиво? – требовательным тоном осведомился он. – Никаких оправданий ни найти? Да уж, чиво нет, тово нет. Можешь ток’ утверждать, какой эт’ замичатильный человек, если б ток’ я ни знал его так же хорошо, как ты, так?

– Ты несправедлив ко мне, папа, – ожесточенно ответила она. – И к себе тоже. Мне очень жаль, что ты столь дурно обо мне думаешь. Но можешь думать все, что угодно.

– Ток’ ни нада вот так воображать и заноситься, девочка. – Лицо Латтеруорта отражало одновременно гнев и боль. Если бы она посмотрела на него более внимательно, то могла бы разглядеть в его взгляде еще и гордость и остатки разбитых надежд. Но он выразился явно неудачно. – Я твой отец, а не какой-нибудь юный болван, что волочится за тобой. Ты ищще ни слишком взрослая, чтоб я ни мог посадить тебя под замок, если придется. Я готов принять любого парня, жилающего на тебе жениться, хотя сама ты на таких и внимания не обращаишь. Ты слышь миня, девочка?

Флора вся дрожала.

– Не сомневаюсь, что тебя слышат все в этом доме, папа. Включая служанок в мансарде под крышей…

Его лицо от гнева налилось красно-лиловым цветом.

– …но если кто-то окажет мне такую честь и станет за мною ухаживать, – продолжала она, прежде чем отец успел что-то ей возразить, – то я, несомненно, буду рассчитывать на твое одобрение и благословение. Но если я полюблю его, то выйду за него замуж, что бы ты о нем ни думал.

Флора повернулась к Мёрдо и чуть дрожащим голосом поблагодарила его за информацию, что доктор Шоу жив и здоров. Потом, по-прежнему сжимая в руке его платок, вылетела вон из комнаты, и они услышали ее шаги через холл и вверх по лестнице.

Латтеруорт был слишком взволнован и обескуражен, чтобы искать оправдания и извинения за эту сцену.

– Ни магу сообщить вам ничиво такого, что вы б уже ни знали сами, – резко сказал он, когда в гостиной восстановилась тишина. – Я услышал колокола и пошел посмотреть, точно так, как половина соседей, но до эт’ ничиво ни видел и ничиво ни слышал. А теперь я намерен вернуться обратно в постель, а вам лучш’ заняться собственными делами. Спокойной вам ночи.

– Спокойной ночи, сэр, – тихонько ответили полицейские и пошли к выходу.

Это была не единственная ссора, свидетелями которой они стали в ту ночь.

Паскоу был слишком расстроен, чтобы принять их; его слуга отказался их впустить, ссылаясь на приказание хозяина. Полицейские молча побрели прочь, сохранив еще какие-то надежды разузнать хоть что-то полезное, и направились к дому Хэтчей, чтобы опросить горничную Линдси, а та, вся завернутая в одеяла, тряслась так безудержно, что не могла удержать в руках чашку. Она ничего не могла им сообщить, разве только то, что была разбужена колоколами пожарных и так напугалась, что не знала, что делать. Потом в окне появился пожарный и вытащил ее наружу, через крышу, а потом по длинной лестнице на землю и в сад, где она насквозь промокла, попав под струю из шланга – видимо, случайно.

Зубы ее громко стучали о край чашки, и Питт понял, что она вряд ли может сообщить что-нибудь полезное, и вообще не способна что-либо сообщить. Так что даже надежда выяснить хоть что-нибудь касательно того, кто поджег эти два дома со всеми их обитателями внутри, не заставила Томаса расспрашивать ее и дальше.

Когда ее увели наверх и уложили там в постель, он обратился к Джозайе Хэтчу, который сидел с осунувшимся лицом и с затуманенным взором, обращенным внутрь себя, продолжая в ужасе вспоминать это страшное происшествие.

Питт некоторое время озабоченно наблюдал за ним – тот, казалось, сейчас вообще уйдет в себя, погрузится в созерцание собственного шока. Так что, вероятно, заставить его говорить и думать, как ответить на вопросы, будет меньшей пыткой, чем можно было бы предположить. Это, по крайней мере, отвлечет его от мрачных мыслей о чудовищных разрушениях и потерях и от страха перед злодеем, который, несомненно, находился где-то рядом. Этот страх был весьма заметен по подергиванию его век и дрожанию уголков рта.

– В какое время вы сегодня легли спать, мистер Хэтч? – начал Томас.

– А? – Хэтч с трудом вернулся к действительности. – Ох, поздно… я не глядел на часы. Я обдумывал то, что только что прочитал.

– Я слышала, как ты поднимался по лестнице в четверть второго ночи, – вклинилась в разговор Пруденс, очень тихо и спокойно, поглядев сперва на мужа, потом на Питта.

Хэтч повернул к ней застывшее лицо.

– Я тебя разбудил? Извини, я не хотел.

– Ох, нет, мой дорогой. Меня дети разбудили. Элизабет приснился кошмар. Я едва успела лечь обратно в постель.

– А сейчас с нею все в порядке?

Лицо Пруденс чуть расслабилось в некоем подобии улыбки.

– Конечно. Это был просто дурной сон. У детей часто так бывает, сам ведь знаешь, весьма часто. Так что ей просто требовалось, чтоб кто-то ее успокоил.

– А кто-то из старших детей разве не мог ее успокоить, не тревожа тебя? – Ее муж нахмурился, озабоченный этим вопросом, словно это было крайне важно. – Нэн уже пятнадцать. Через несколько лет у нее вполне уже могут быть свои дети!