56-я ОДШБ уходит в горы. Боевой формуляр в/ч 44585 - читать онлайн книгу. Автор: Равиль Бикбаев cтр.№ 54

А попали вы, детишки, в славную 56-ю гвардейскую отдельную десантно-штурмовую бригаду. Разряженный горный воздух, дырявые палатки, вместо еды – помои и пятьдесят километров до границы с Пакистаном.

Не ссыте, пацаны, не все так страшно, как кажется, а как выжить и воевать – мы вас научим, нас же научили.

– Товарищи гвардейцы! – Это ротный приветственную речь толкать начал, а у самого слюни кипят, вот-вот закапают.

Вместе с солдатами прибыли по замене и новые офицеры, эти в строй не встали, а сразу отправились в офицерскую палатку, чемоданы распаковывать, угощение готовить. Известное дело, служба офицера на новом месте с бутылки начинается. А они еще и жратвы с собой привезли, домашней, не казенной.

Смотрит старший лейтенант Петровский на вновь прибывших гвардейцев-десантников – и уже не слюни изо рта, а слезы из глаз у него закапать готовы. Понятно нам, почему он зарыдать готов: ну как же мы с этими детьми воевать-то будем? Их же в первом бою поубивают!

– В общем, – быстро комкает ротный вступительную речь, – сержанты вам все объяснят. Разойдись!

Смешались, отарой готовы разбежаться по ротным палаткам новые бойцы. Да разве это дело? Ну, блин, мы вам сейчас покажем, чьи команды в первую очередь выполнять надо.

– Куда?! Под такую твою мать! – ору я на детей, и голосок-то командный у меня невесть откуда прорезался, рядом другие сержанты зарычали каждый своему взводу:

– А ну в строй! Команда «разойдись» для нас, а ваше дело – наши приказы выполнять! Смирно! Так вас и разэтак!

Вот с такого отеческого приветствия подчиненным, полного доброжелательства и заботы об их благе, и началась моя новая командирская служба. А задатки у ребятишек хорошие оказались, каждый по бутылке водки привез да харчей из маминых посылок захватил. Очень хорошо, товарищи десантники. Молодцы! Сразу видно, будет из вас толк.

Вечером Петровский зашел в палатку проверить, как его новые подчиненные устроились, не обижают ли их вновь назначенные сержанты. Новые бойцы второй роты, построенные у коек, слушают лекцию о том, как надо жить и служить в нашем подразделении. Привезенная ими и поднесенная нам водка уже выпита. Тональность лекции и выражения в полном объеме соответствуют количеству выпитого. Мат такой стоит, хоть святых выноси, а святых-то у нас сроду и не было. Заходит командир роты:

– Ро-о-ота! Смирно! – раскатисто командую я и, заметив, что один воин недостаточно вытянулся, добавляю: – Я кому сказал: смирно?! Ты чем слушаешь? Так тебя и разэтак! – А потом докладываю Петровскому: – Товарищ старший лейтенант, личный состав налицо, отсутствующих нет, в наряде по роте три человека, происшествий нет, перед отбоем личный состав слушает лекцию по истории части.

– Я стоял у входа две минуты и слышал вашу лекцию, товарищ младший сержант, – холодно говорит мне Сашка Петровский и бесстрастно разглядывает пьяных сержантов-дембелей и стоящих у коек запуганных пацанов.

– Рота! – чуть повышает голос офицер, требуя полного и безусловного внимания, и миг спустя коротко командует: – Отбой!

Счастливые, что им удалось не дослушать боевую историю нашей части, шустро попрыгали в кровати бойцы, каждый тощим одеяльцем с головой накрылся, так смешно, прямо как в детстве: «Меня не трогать, я в домике».

– Я вам запрещаю сегодня ночью поднимать личный состав, – понизив голос, обращается к сержантам Петровский и интересуется: – Вы меня поняли?!

Поняли, кивают головами добре выпившие и красные от алкоголя сержанты. Очень хорошо все поняли, товарищ старший лейтенант, уж кто-кто, а ты имеешь полное право не только командовать, но и точно без всяких проверок знать: твой приказ исполнят.

– Выйди на улицу, – приказывает мне ротный.

Накидываю на плечи бушлат и выхожу, у входа в палатку, весь замерзший, несет службу вооруженный автоматом дневальный.

Через минуту выходит Петровский, движением руки отправляет дневального погреться у печки в палатке и говорит мне:

– Ты следи за своими выражениями, – как-то неуверенно, не приказывает, а просит меня Сашка. – У тебя же один мат из пасти хлещет.

– Можешь меня разжаловать, – полный хмельной обиды, упорно возражаю я командиру, – но я по-другому командовать не могу.

– Я же могу! – попрекает меня командир роты.

Смотрю на него и в который раз удивляюсь, как он вообще умудряется не просто добросовестно исполнять свои обязанности, а отлично служить, при этом совсем редко пить и почти не употреблять при отдаче приказов не идущих к службе окончаний. Хотя как раз сегодня от него чуток попахивает водочкой, небось, с новыми офицерами за знакомство выпил. Ну что ж, если за знакомство, то в армии это дело святое.

– Не все же такие, как ты, – покоробленный его культурой, я отвожу взгляд и вижу, как заметает снег через незакрытый дневальным полог прямо в палатку, машинально и совершенно бескультурно отмечаю: – Надо дневальному п…лей отвесить, он же нам все помещение выстудит.

– Эх ты, матерщинник, – тяжко вздыхает Петровский и, вспомнив давний разговор о том, кто кем хочет стать после службы, попрекает меня: – А еще на историка хочешь пойти учиться…

Обшарпанная, давно не ремонтированная аудитория. Гипсовые копии бюстов античных героев, давно слепы их глаза. Запыленным, давно не вытираемым тряпкой героям уже все равно, что о них скажут нерадивые студенты. А у нас семинар по истории древнего мира, тема: греко-персидские войны.

Путник случайный,

Пойди и возвести нашим гражданам в Лакедемоне,

Что мы полегли, верные закону.

Эпитафией греческого поэта Симонида Кеосского, высеченной на памятнике спартанцам, которые погибли в битве при Фермопилах, я закончил свою часть выступления на семинаре.

Мои сокурсники вышли из летаргического оцепенения и с явным облегчением вздохнули, учебное время закончилось, пора бы и на перерыв.

– Прошу вас зайти на кафедру, – крайне сухо обратился ко мне в конце семинара заведующий кафедрой истории древнего мира, кандидат исторических наук, доцент Курбанов, невысокий, жилистый, средних лет мужчина.

У доцента Алексея Владимировича Курбанова среди студентов и преподавателей была репутация язвительного зануды, и вызов к нему для беседы не сулил ничего хорошего. Хотя мне-то чего бояться? Историю древнего мира я знал на твердое «три», потому как на «хорошо» ее знал только Курбанов, а на «отлично» только Господь. Лекций я не пропускал, на семинарах активно работал, потому, не особенно волнуясь, я вошел в маленький, заваленный картами и античными портретами кабинет и выжидательно уставился на Курбанова.

– Э-э-э… – против обыкновения смущенно протянул сидящий за столом доцент и предложил: – Присаживайтесь.

Молча сажусь на неудобный расшатанный канцелярский стул и жду, чем же меня огорошит Курбанов, какую такую язвительную пакость он для меня приберег.