"Зверобои" против "Тигров". Самоходки, огонь! - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Першанин cтр.№ 45

Даже на расстоянии полутора километров эта махина выделялась не только своими размерами, но и высокой точностью наводки скорострельного орудия. Дорогостоящие громадины Т-6 выпускались в сравнительно небольших количествах, но применялись умело, на больших расстояниях и в самых важных узлах обороны.

Сейчас «Тигр» расстреливал прорвавшуюся группу русских танков и тяжелых самоходок, загоняя их в укрытия и не давая возможности расширить прорыв.

Самоходки и танки стояли практически на открытом месте. Капитан Пантелеев не успел сделать второй выстрел. Бронебойный снаряд, вылетевший из ствола «Тигра» с начальной скоростью девятьсот метров в секунду, преодолел расстояние между двумя холмами в считаные мгновения.

Удар встряхнул многотонную машину. От сотрясения заглох двигатель, людей раскидало по рубке, сбросило с сидений. Сорвались с боеукладки несколько тяжелых снарядов. Наводчик, зажав лицо ладонями, ворочался на полу. Несколько острых, как иглы, отколовшихся осколков брони вонзились ему в лицо и верхнюю часть тела.

Болванка шла точно. Но полукруглая орудийная подушка, приняла на себя энергию удара. Вмялась, но не пустила десятикилограммовую раскаленную чушку внутрь. Оставив глубокую вмятину, снаряд отрикошетил, проломил правый угол рубки и ушел прочь.

Массивный ствол гаубицы перекосило. Пантелеев, дважды горевший в танках, знал, что следующим выстрелом «Тигр» добьет неподвижную машину. Механик, успевавший обычно выскакивать первым, лежал контуженный, наводчик слепо водил одной рукой, зажимая ладонью окровавленное лицо.

Как пробка, сумел выскочить заряжающий. Капитан непростительно медлил. В голове пронеслись мысли о жене и детях – они же пропадут без него! Но он не мог оставить просто так трех других членов экипажа.

Пантелееву не очень везло в военной карьере. К тридцати двум годам всего лишь капитан, командир батареи. Коллеги по училищу (кто не погиб) командовали батальонами и даже полками, носили большие звезды и многочисленные ордена. Но все это мгновенно померкло, когда новый удар встряхнул машину, и он отчетливо услышал хруст.

Его спас младший лейтенант Чистяков. Своим выстрелом он хоть и не попал в «Тигр», но тяжелый фугас взорвался, войдя глубоко во влажный грунт, метрах в пяти перед немецким танком. Комья мокрой земли, дым, известняк, искрошенный в пыль, поднялись фонтаном, нарушив прицел 88-миллиметровки.

Выпущенный сквозь завесу, бронебойный снаряд разорвал правую гусеницу самоходки и срезал, как зубилом, два верхних катка. Эти выигранные секунды дали возможность вылезти Пантелееву и вытащить наводчика. Механик-водитель и радист были обречены.

Третий удар оказался точным. Снаряд пробил броню в основании рубки, сдетонировали снаряды, и мощный взрыв выбил крышу рубки, искорежил, разломил боковые плиты. Пламя рвалось вверх, сжигая машину и тела двух самоходчиков.

Выстрел из дота пробил моторное отделение «тридцатьчетверки», которая тоже мгновенно вспыхнула. Этому танку повезло, три человека успели выскочить. Майор Швыдко, глядя, как гигантским костром горят самоходка и танк, понял, что его спасет только быстрота. Пиная механика в плечо, он кричал:

– Вон в ту яму! Живее, мать твою…

Тыловой, северно-западный склон высоты был изрыт всевозможными капонирами и траншеями. Здесь укрывались грузовики, подвозившие боеприпасы, находились временные склады, блиндажи, минометные позиции.

Укрытие Швыдко уже выбрал – капонир для грузовиков и тягачей. Техника убралась отсюда еще в начале боя, остался лишь итальянский тягач «фиат» с краном-стрелой. Майор не осмелился стрелять в него, казалось, любая вспышка притянет к себе вражеский снаряд. Механик с маху, умело протаранил итальянца (чего он тут со своим пулеметом прячется!) и застыл как вкопанный.

Майор, запоздало крикнув «стой», выскочил из башни. Капонир был хорош как укрытие от русских снарядов, но для защиты от огня с высокого Чертова холма, был слабоват. Башня находилась всего в полуметре от края ямы плюс еще небольшой бруствер.

Оставшиеся самоходки и танки из прорвавшейся группы вели себя по-разному. Командир танковой роты Сенченко с тоской ожидал снаряда, который разнесет его в клочья. Понимая, что выиграть поединок нет ни одного шанса, гнал вместе с двумя другими «тридцатьчетверками» вслед за комбатом.

Они вышли из зоны поражения бетонного дота. Но экипаж «Тигра» решил отвлечься от русских самоходок и точным выстрелом вложил снаряд в одну из «тридцатьчетверок». Снаряд угодил под башню, сорвал ее с погона и мгновенно воспламенил пропитанные соляркой и маслом внутренности.

Горящий танк с перекошенной башней и погибшим экипажем, но с работающим двигателем продолжал катиться по склону прямиком в капонир. Механик застывшей рукой удерживал курс. Там машине предстояло взорваться, смять остальные три танка и накрыть их горящей соляркой, которая выплеснется при взрыве.

– Мама, – успел прошептать далеко не робкий старший лейтенант Сенченко, оглядываясь из люка на катившуюся по пятам смерть.

За храбрость в боях Петр Сенченко был назначен командиром танковой роты в двадцать четыре года и оставался по существу мальчишкой. Он понимал, что выскочить из ловушки не успеет, и перед глазами пронеслась вся его недолгая жизнь.

Неизвестно, о чем думали в эти секунды остальные танкисты, но майор Швыдко первый раз в жизни проявил невиданный до этого героизм. Возможно, сыграла свою роль и выпитая водка. Он бежал навстречу горевшей «тридцатьчетверке» и отдавал команды, размахивая трофейным «парабеллумом»:

– Стоять! Я вам приказываю!

Наконец сообразил, что отдавать приказы мертвому экипажу бесполезно. Кинулся по откосу капонира вверх, затем метнулся в сторону от приближающегося огненного клубка и полез на стену. Сорвался и, скатившись вниз, застонал, не в силах выдавить из пересохшего горла какие-то слова, может, попросить помощи у Бога. Ведь помогает он иногда и членам партии, и великим грешникам.

– Господи! – наконец прорвался наполненный ужасом крик.

И этот вопль словно остановил приближавшийся огненный шар. В механизме танка что-то заскрежетало, заклинило шестеренки, колеса, и мощный взрыв взметнулся шагах в семидесяти от стоявшего на четвереньках майора. Его обдало жаром, опрокинуло взрывной волной.

Сверху летели гнутые железяки, разодранные орудийные гильзы, куски горевшей человеческой плоти и дымящееся, разорванное в клочья тряпье. Рядом шлепнулась оторванная нога в тлеющем сапоге, откуда торчала острая половинка кости.

Осколки пощадили майора, но на ноги свалилось горевшее сиденье. Оглушенный взрывом, Швыдко замешкался. Раскаленные пружины прорвали ткань комбинезона, вонзились в икры. Когда Швыдко, корчась от боли, сорвал и отбросил сиденье, промасленный комбинезон уже горел, раздирая невыносимой болью все тело.

Комбинезон сорвали и потушили подоспевшие танкисты, облили ноги водой из термоса и сунули фляжку с водкой, чтобы спасти комбата от болевого шока.

За два года войны орденоносец Швыдко не был ни разу ранен или обожжен, и только сейчас понял, какие муки испытывают танкисты.