Слово шамана - читать онлайн книгу. Автор: Александр Прозоров cтр.№ 26

Оставшись приглядывать за городским гарнизоном с двумя тысячами нукеров, Девлет-Гирей отпустил остальных воинов на облаву – и лихие степняки с готовностью ринулись во все стороны, отлавливая зазевавшихся путников, девочек, отправившихся отнести обед отцу в поле, самих пахарей. Они проносились по деревням снося, подобно Змею-Горынычу, все, что могло представить хоть какую-нибудь ценность, и оставляя после себя хлопающие дверьми опустевшие дома и молчаливые разоренные сараи. Всего за несколько дней татарские тысячи дошли до Баник, Шалыги, разорили Бурынь и Конотоп.

Обитатели города могли наблюдать, как внизу, почти у них под ногами, к басурманскому лагерю что ни час, подходят все новые и новые обозы, сгоняется скотина и толпы людей. Детей запускали в общие загоны, мужчин связывали спинами одного с другим. Самых красивых девок радостные татары укладывали тут же на землю, распиная между колышков и оставляли лежать целыми днями, по очереди подходя и насилуя. Некоторым задирали юбки и завязывали над головой, после чего слепых и беззащитных, со смехом гоняли друг к другу, шлепая, подкалывая саблями и ножами, либо, разгорячась, тут же, при всех, насилуя.

Временами некоторые горожане узнавали в татарских полонянах знакомых и родственников – но ничем, кроме посылаемых в сторону нехристей проклятий, помочь своим близким не могли.

Первого июня татары снялись с лагеря и медленно двинулись на восток, но спустя четыре дня резко повернули на юг, втягиваясь между Сулой и Пселом на старый, нахоженный, омытый слезами миллионов полонян Бакаев шлях.

Имея в обозе тысячи невольников, большинство из которых были слабыми детьми или девками, при утрате привлекательности стремительно теряющими в цене, татары шли медленно, проходя за день немногим больше десяти верст. До ханства такими темпами они добирались почти месяц, но еще дней через десять Девлет-Гирей рассчитывал закончить свой путь в Гезлеве или Кафе, а оттуда заехать в Балык-Каю и преподнести Кароки-мурзе какой-нибудь подарок. Если хочешь в этом мире чего-либо достичь – с султанскими наместниками ссориться не нужно. С ними следует или дружить, или хоть как-то проявлять дружелюбие. Никогда не угадаешь, когда и чье слово окажется решающим в далеком Стамбуле.

Однако всего в одном дне пути от Ор-Копа разъезды вдруг наскочили на приглядывающие за степью дозоры. Причем дозоры – русские!

– Они хотят нас перехватить, Менги-нукер, – метался перед палаткой Девлет-бей. – О, Аллах! Мы просидели половину зимы в холодном снегу, мы дрались, как волки, еще месяц мы торчали посреди воды, как филин на тополе. Мы наконец-то смогли взять хорошую добычу, мы довели ее до ханства, и вдруг оказывается, что русские поджидают нас прямо здесь!

– Этого не может быть, хан, – покачал головой русский, продолжая спокойно сидеть на потнике перед полотняным пологом. – Неужели ты думаешь, что они гнались за нами от самого Путивля? И что не боятся стоять на Перекопе, в самом центре ханства?

– Дозорные привезли тело одного из зарубленных в стычке, – Гирей резко остановился и протянул Менги-нукеру руку. На пальце болтался привязанный к тоненькому ремешку крест.

– Нужно остановить обоз и выдвинуть вперед конницу, – все тем же безразличным тоном продолжил русский. – Пусть прикроет добычу, если желает получить свою долю.

– Я уже отдал такой приказ, Менги-нукер. Я не так глуп, как тебе хочется думать.

– Если бы я считал тебя глупым, хан, – спокойно возразил Тирц. – То я бы к тебе не пришел.

– Я о другом говорю, Менги-нукер, – заткнул крестик куда-то в складки пояса татарин. – Ты должен сделать своих монстров. Сейчас! Чтобы они перебили загораживающих нам дорогу русских.

– Ты хочешь, чтобы я вылил на землю всю кровь ради твоего страха и жадности? – на этот раз голос Тирца стал жестким и холодным. – Големы мне нужны для того, чтобы покорить Россию, а не ради нескольких золотых монет.

– Там и твоя добыча, Менги-нукер, – скрипнув зубами, напомнил бей.

– Но здесь не может быть русских, – поднявшись на ноги, ответил Тирц. – Это же Перекоп! Покажи мне здесь хоть одного боярина с оружием в руках и без веревки на шее – и я сделаю тебе голема в тот же день.

– Тогда садись на коня! Ногайские сотни уже ушли вперед.

Недовольно поморщившись, Тирц все-таки встал и забрался в седло подведенного ему бейским телохранителем мерина. За пару часов небольшой отряд нагнал основные силы. Сотни уже выстроились в несколько рядов, закрывая дорогу незнакомому врагу. Тирц мог бы поклясться, что впереди перегораживают степь точно такие же ногайцы, как и в отданных Девлет-Гирею родах – если бы не одна деталь. В центре вражеского войска стояло несколько десятков русских витязей – одетых в русскую броню, русские шлемы, русские пояса, имеющих русские бороды и русское оружие.

Нет, среди татар тоже имелось в избытке тех, кто пользовался добрым и доступным московитским снаряжением – но чтобы одеться под витязя с ног до головы, да еще собрать вместе сразу несколько таких воинов…

– Может, кто-то из местных беев? – неуверенно пожал плечами Тирц.

– Аза, передай Халилу, пусть проверит их, – повелительно махнул рукой Гирей.

Один из его телохранителей сорвался с места, помчался на левый фланг войска. Вскоре с фланга отделилась и двинулась вперед сотня воинов, на ходу вынимающая из колчанов и натягивающая луки. И почти сразу стоящая через поле конница, опустив копья, дружно ринулась в атаку. Татары рванули навстречу – огромные массы людей и коней столкнулись с сухим деревянным треском, еще через мгновение донеслись крики, ржание, звон сабель.

– Ведьма моя в палатке осталась, – поморщился, признавая свою неправоту, Менги-нукер. – Нужно немедленно начинать рыть глину.

Обоз с невольниками остался слишком далеко позади, и поэтому ковыряться в глине, пока русский умчался за шаманкой, пришлось личной сотне бея. Но воины не роптали – им совсем не хотелось, чтобы добытая с таким трудом добыча оказалась потеряна чуть не у колодца собственного кочевья. Ради спасения набранного с таким трудом, потом и кровью добра они готовы были сражаться день и ночь, лечь костьми на этой никому неизвестной прогалине и даже – ковыряться в грязной, еще влажной после недавних дождей земле собственными руками.

Прислушиваясь к доносящимся крикам боли и ярости, лязгу оружия, нукеры кромсали глину ножами, выволакивая ломти в общую кучу и выкладывая их в примерное подобие большой человеческой фигуры. К сумеркам глиняный воин был почти готов. Прискакавшие Менги-нукер и его рабыня придали фигуре окончательный вид, подравняв и загладив тело, увеличив ступни, нарисовав лицо и даже сделав великану глаза из двух оловянных мисок. На ночь готового голема они оставили лежать на земле, а поутру, когда солнце осветило его своими ласковыми лучами, а наскоро перекусившие воины уже выстроились перед русскими рядами, начали свое действо.

Обряд, который за последние годы пришлось проводить уже не один раз, прошел быстро и привычно, почти буднично – и вскоре новый ребенок татарской шаманки и нежити, еще не родившейся, а потому не имеющей ни роду, ни племени, опершись руками о траву, выпрямился во весь рост.