Партизаны не сдаются! Жизнь и смерть за линией фронта - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Ильин cтр.№ 114

— Штаб бригады предлагает ввиду сложившейся тяжелой обстановки сделать попытку прорыва блокады отдельно одной нашей бригадой в сторону Борисова, где, по данным нашей разведки, находится меньше немецких воинских частей. Там у немцев нет никаких оборонительных сооружений, и воинские части стоят по деревням. Какое ваше мнение, товарищи командиры и комиссары отрядов?

— Давно надо было это сделать! — решительно сказал Агапоненко.

Подтвердили это мнение нашего командира и все остальные командиры и комиссары на этом совещании.

— Тогда завтра рано утром всем отрядам следовать за штабом бригады. Впереди колонны пойдут наши разведчики, — приказал Руколь.

Утром все отряды бригады двинулись в южном направлении по лесам этого района. Во второй половине дня мы подошли к одному из лагерей местных партизан, в котором никого не было видно. Кругом были опустевшие партизанские землянки. Поступил приказ сделать привал и с полчаса отдохнуть в этом лесу около покинутых землянок.

Николай Агапоненко, Шура и я сели на лежащие бревна около дороги, идущей к лагерю. Отдыхая, мы втроем о чем-то спокойно беседовали. Неожиданно для всех нас раздался сильный взрыв в районе покинутых землянок. Мы все поднялись и с недоумением стали смотреть в ту сторону, где произошел взрыв.

— Что там такое произошло? — тревожно спросил Агапоненко.

И вдруг мы услышали крик одного из партизан:

— Идите скорее сюда! Подорвался на мине ординарец комиссара бригады Зелютков!

Комиссар бригады Игнатович, сестра Зелюткова Валя, а за ними и другие партизаны побежали к той злополучной землянке, где, истекая кровью, лежал с раздробленными ногами Зелютков Иван и тяжело стонал. Когда к нему подбежал Игнатович и увидел своего ординарца в таком тяжелом состоянии, то у него блеснула мысль: «Эх, Ваня, ты уже не жилец на этом свете». Очнувшись, Зелютков открыл глаза и, увидев своего комиссара, тихо попросил его:

— Комиссар… Мне оторвало обе ноги… Я во всем сам виноват… Я все равно умру… Мне очень плохо и мучительно больно… Я больше уже не могу терпеть такой боли… Федор Петрович, пристрелите меня, чтобы я больше не мучился…

Мы не знаем, какое чувство овладело в этот момент Игнатовичем, но только все увидели, как он подозвал к себе врача Пересыпкина и приказал ему убить Зелюткова Ивана. Прогремел выстрел, и его не стало. Пистолетный выстрел тяжелым эхом отозвался в сердцах всех партизан бригады. А сестра Зелюткова Ивана, Валя, покачнувшись, упала в обморок на руки Голикова Александра. Когда привели в чувство Валю, то она, посмотрев на Игнатовича, с большой болью в своем голосе спросила его:

— За что вы убили моего брата?

Ничего не ответил на ее вопрос Игнатович и, опустив голову, ушел от партизан в лес. Похоронив Ивана Зелюткова, мы с тяжелыми думами в голове снова двинулись в путь. Весь остаток дня и всю ночь мы медленно шли на юг в сторону Борисова.

Рано утром, когда уже стало светать, наша колонна вышла на опушку леса. Лесной массив кончился. Впереди было поле, на котором, по всей видимости, прошлый год росла картошка. На южном краю этого поля росли отдельные деревья и кусты, за которыми не было видно, что делается впереди. Партизаны бригады расположились вдоль опушки леса. Бригадная разведка пошла вперед, чтобы выяснить, где находятся немцы, так, чтобы лучше пройти по безлесным местам, не вступая с ними в бой.

Кое-где уже загорелись костры, и партизаны начали готовить себе завтрак. Взошло солнце и стало нас пригревать на этой опушке леса. И вдруг, совсем неожиданно, примерно в километре от нас, куда ушли наши разведчики, началась сильная пулеметная стрельба и раздались взрывы гранат. Пули со свистом летели в нашу сторону. Среди нас началась паника. Партизаны поспешно стали ловить и запрягать в повозки своих коней, которые паслись рядом на лужайке около опушки леса. Костры были потушены. Все залегли у опушки, чтобы встретить немцев огнем пулеметов и автоматов.

Там, вдали, бой принимал все более затяжной характер, но мы пока никого не видели. Наконец из-за кустов появился один из наших разведчиков, который бежал в нашу сторону и кричал:

— Там идут цепью немцы! Скорее отходите в лес!

— А где остальные разведчики? — спросили мы его.

— Все погибли, а я вот ранен.

И правда, из окровавленной левой руки у него сильно била кровь. Оказалось, что когда наши разведчики шли в сторону ближайшей деревни, то не заметили, что в одиночных окопчиках, тщательно замаскированных в кустарниках, сидели немцы. Они подпустили наших разведчиков почти вплотную к себе и открыли по ним огонь. А потом по команде поднялись из окопов и пошли сплошной цепью, чтобы прочесать этот лес, где находилась наша бригада.

Оказывается, мы опоздали, еще вчера здесь не было немцев, и мы могли бы свободно пройти и выйти из этого кольца, а теперь здесь уже была хорошо организована немцами блокада партизан.

Бригада, не имея боеприпасов, была вынуждена, не вступая в бой с гитлеровцами, поспешно снять свою оборону с опушки леса. Начался быстрый отход отрядов в глубину леса. Но теперь уже и справа также были слышны автоматные очереди фашистских солдат. Пули свистели и сзади нас, и справа. Среди партизан появились первые раненые. Была ранена в руку Валя Зелюткова. Саша Голиков, поддерживая ее под руку, шел рядом с ней. Боясь полного окружения бригады, идущие впереди нашей колонны партизаны свернули влево, углубившись в сильно заболоченный лес, который был затоплен весенней паводковой водой. Немцы нас все больше прижимали к этому болоту. Пришлось распрячь коней и бросить свои повозки. Партизаны, местами по грудь в холодной болотной и паводковой воде, шли цепочкой, растянувшись километра на два в этом болоте. Местами, где весенняя вода бурно текла по канавам, приходилось строить переправы из подручных материалов и проходить эти глубокие места по ним. Немцы в болото за нами не пошли и перестали стрелять.

Так мы шли часа четыре, все время петляя по этим затопленным паводковой водой местам, изыскивая такие, где еще можно было пройти по болоту. Если утром было солнце, то сейчас появилась на небе сплошная низкая облачность, и, того и гляди, мог пойти дождь. Но такая погода для нас была спасением, так как был нелетный день и вражеская авиация бездействовала. Если бы был солнечный день, то нам пришлось бы туго. Гитлеровским летчикам с самолетов было бы легко нас обнаружить среди этой водной глади, и тогда мы были бы хорошей мишенью для самолетов противника.

Двигаясь в этой цепочке партизан, я плохо соображал, куда же мы идем. Но все шли, и я шел вместе с Николаем Агапоненко и Шурой. За нами следом шли и остальные бойцы отряда. Все трое мы были невысокого роста, поэтому нередко почти захлебывались в этой глубокой воде. Рядом с Николаем шла его верховая лошадь. Джульбарс не пошел в болото, а остался в лесу. Теперь он, наверное, нашел себе новых хозяев — немецких солдат. В руках, подняв их вверх, я нес свой автомат и полевую сумку с документами отряда и с трофейной картой.

Совершенно окоченевшие от холодной воды, страшно уставшие и голодные, мы наконец выбрались из болота на опушку сухого хвойного леса. Заплечный вещевой мешок, в котором был наш НЗ, промок. Сухари превратились в какое-то месиво, а подмокшая колбаса не могла больше храниться. Пришлось разрешить партизанам использовать его. К вечеру выглянуло солнце и потеплело, мы все были рады этому теплу. Костров больше не разжигали, так как боялись неожиданного налета фашистской авиации.