Замыслил я побег - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Поляков cтр.№ 104

Стол был чист. На нем стоял только компьютер и лежала книга на английском. На обложке мускулистый мужчина страстно лобызал восьмой номер у рыжеволосой вакханки по имени Джен Эйр.

— Том, ты к Вете ездила?

— Ездила. Еле пропустили через три контроля.

— Ну и что с ней?

— Нормально. Бледненькая еще…

Четвертый стол, на самом проходе, был отдан в полное распоряжение Башмакова. Первые дни ушли на обустройство рабочего места. Гена взял над ним шефство, водил к начальству выбивать компьютер.

— А зачем мне компьютер? — удивился Башмаков.

— Дурачина ты, простофиля! Если у человека на столе нет компутера, значит, он жалкая, ничтожная личность.

Компьютер выбили, правда, для начала только «тройку», но все-таки! Потом Гена помог Башмакову поменять кресло. В том, которое досталось Олегу Трудовичу, выяснился дефект: спинка едва держалась в вертикальном положении и откидываться на нее было опасно. Он сначала хотел простодушно взять себе пустующее кожаное кресло болеющей Веты, но Тамара Саидовна очень серьезно отсоветовала.

— Ты знаешь, сколько заплатили за эту рухлядь? — возмущался Игнашечкин, когда они тащили со склада новое кресло. — В два раза дороже, чем стоит. В два!

Гена почему-то сразу проникся к Башмакову совершенно родственными чувствами, всюду водил его с собой, все показывал и объяснял. Встречая в коридоре знакомого — а знал он почти весь банк, — Игнашечкин останавливался и обстоятельно представлял смущенного Олега Трудовича. Так гордый пейзанин представляет односельчанам приехавшего погостить городского родича.

— Олег у Шаргородского работал! — обязательно, понижая голос, сообщал он. — «Буран» лудил!

Обедать они ходили втроем. Столовая напоминала средней руки ресторанчик, но цены были раза в четыре ниже, чем в городе. Башмаков вспомнил, как однажды, в 84-м году, он с покойным Уби ван Коноби ездил на совещание в министерство и, набрав целый поднос отличной жратвы, заплатил меньше рубля. Вернувшись домой, Башмаков очень сердился и уверял Катю, что советская власть рухнет из-за таких вот закрытых полубесплатных столовых…

Тамара Саидовна ела очень быстро и убегала к своим фальшивым бумажкам, а Гена вел Башмакова еще в кафетерий. Торопиться ему было некуда — он любил работать по вечерам, когда все уходили. За кофе с сигаретой Игнашечкин наставничал:

— Ты хоть понимаешь, Трудыч, куда попал?

— В каком смысле?

— В прямом.

— В банк.

— В бутылк. Ты попал в логово вампиров! Улавливаешь?

— Не совсем.

— Вношу ясность. Тебе уже, конечно, говорили, что банки — это вроде кровеносной системы экономики?

— Конечно. А разве не так?

— Все правильно. Но с одной только масипусенькой разницей. Представь себе, что ты — экономика.

— Я?

— Ты. И у тебя, как и положено, имеется кровеносная система. Но вот одна, самая важная, артерия выведена наружу и к ней присобачен краник, как в самоваре. Представил?

— С трудом.

— Ничего, втянешься. И вот к тебе, к экономике, то и дело подбегают разные вампиры, вампирчики и вампирища — кто с кружкой, кто с бидоном, кто с цистерной. Открывают краник и кровушку твою отливают. На вынос. В основном для отправки за рубежи нашей некогда великой родины. Долго ты протянешь?

— Думаю, недолго.

— Соображаешь! А чтобы ты не сдох от малокровия, тебе периодически из-за границы присылают взаймы и под большие проценты консервированную кровушку в изящных импортных упаковках с лейблом «МВФ», что означает совсем не министерство военного флота, а…

— Международный валютный фонд!

— Гигант мысли! И что же получается? Долгов у тебя все больше, а кровушки все меньше. Ножки дрожат, в глазках темно. И это называется кровеносной системой экономики! Так вот, когда какой-нибудь свистобол будет в телевизоре недоумевать, отчего у нас экономика загибается, а реформы буксуют, — плюнь ему в его телевизионные гляделки! Он отлично знает, отчего и почему. У него у самого в боковом кармане фляжечка для кровушки имеется…

— А у тебя?

— Гений! И у меня пузыречек. И у тебя скоро будет. Как только испытательный срок закончится. Привыкай! Теперь вопрос на засыпку: тебя кто в банк привел?

— В каком смысле?

— В прямом. Сюда с улицы не берут.

— Допустим, Садулаев.

— А ты хоть знаешь, кто такой Садулаев и с чем его едят?

— С чем?

— Продолжение в следующей серии…

Из дальнейших рассказов Гены выяснилось, что в банке идет давняя ожесточенная война. Два вице-президента — Садулаев и Малевич — пытаются каждый в своих интересах свалить президента банка Юнакова, сидящего на этом месте почти восемь лет, с того момента, когда решением Политбюро стали срочно организовывать коммерческие банки. О самом Юнакове рассказывали, что он работал во Внешстройторге и готовился к загранкомандировке в Египет. Вдруг его вызвал к себе зампред и поручил организацию банка. А что такое был банк при советской власти? Ничего, толстые тетки с деревянными счетами.

— За что? — взмолился Юнаков, мечтавший в Египте купить подержанную иномарку и приодеть жену.

— Ты коммунист или как? — объяснил ситуацию зампред. — Есть решение Политбюро. Нам поручено организовать акционерный банк. И он будет. Асуанскую плотину построили, неужели банк драный не организуем?

— А Египет? — чуть не заплакал Юнаков.

— А что — Египет? Пирамиды тысячи лет тебя дожидаются. Подождут… Даю день на раздумье.

Юнаков с горя напился сильнее, чем обычно, проплакал пьяными слезами всю ночь и наутро в состоянии похмельного обезволивания согласился. Откуда взялось название «Лосиноостровский», уже никто толком не помнил. Кажется, первоначально им выделили отремонтированное здание школы-восьмилетки на краю Лосиного острова, но потом нашлось место получше, поближе к центру, а название так и осталось. Впрочем, никто и не именовал банк «Лосиноостровским», а как-то сразу прижилось другое название — «Лось-банк». Тем более что в Юнакове, высоком и мосластом, действительно наблюдалась какая-то сохатость.

А пил он всегда. В прежние времена его даже вызывали по этому поводу на партком, песочили — и это удерживало будущего президента на краю алкогольной пропасти. Вообще, со временем, когда спадет пена, ученым еще предстоит выяснить и обобщить благотворную роль парткомов в деле укрепления советской семьи и в борьбе с алкогольной зависимостью. И, собственно, чем принципиально отличается психотерапевт, кодировавший Гошу, от секретаря парторганизации, который тяжким, непрощающим взглядом смотрел на коммуниста, зачастившего бегать из советской действительности в бесклассовые туманы водочной эйфории? Крах КПСС сыграл в жизни Юнакова, да и не только в его, роковую роль.