Одинокий волк - читать онлайн книгу. Автор: Джоди Пиколт cтр.№ 72

Циркония садится, судья смотрит на меня.

Мистер Нг?

Разные люди верят, что жизнь начинается в разное время, — говорю я, вставая. — Буддисты в Тибете говорят, что она начинается от оргазма. Католики видят начало жизни в тот момент, когда сперма встречает яйцеклетку. Те, кто использует стволовые клетки, говорят, что эмбрион не живой, пока ему не исполнится четырнадцать дней, когда у него развивается первая прожилка — утолщение, которое станет позвоночником. В деле «Роу против Уэйда» [16] говорится, что жизнь начинается на сроке двадцать четыре недели. Индейцы навахо верят, что жизнь начинается тогда, когда ребенок впервые засмеется. — Я пожимаю плечами. — Мы давно привыкли к тому, что существует множество верований о том, когда жизнь начинается. Но как быть с тем, когда она заканчивается? Неужели и с этим определением не все однозначно? В девятисотых годах Дункан Макдугал верил, что можно поместить умирающего на весы и точно отследить момент смерти, потому что больной становится на двадцать один грамм легче, — столько весит душа человека. В настоящее время, согласно толкованию Закона об определении состояния смерти, смертью называется необратимая остановка кровообращения и прекращение дыхательных функций или необратимое прекращение всех мозговых функций. Именно поэтому смерть мозга квалифицируется как смерть, именно поэтому остановка сердца квалифицируется как смерть. — Я смотрю на судью. — Мы собрались сегодня, ваша честь, потому что Люк Уоррен не оставил нам четких указаний, что он называет смертью. Но мы знаем, что он назвал бы жизнью. Жизнью мистер Уоррен назвал бы возможность бегать с волками...

«Оставив дома жену и детей», — мысленно добавляю я.

Жить для Люка Уоррена — значит стать специалистом по поведению в стае...

«И это несмотря на то, что он понятия не имел, как сохранить собственную семью».

Значит слиться с природой...

«Пока его дома ждала жена».

Это никак не значит лежать на больничной койке в бессознательном состоянии, без возможности самостоятельно дышать, без гипотетической надежды на выздоровление. Ваша честь, вы сами сказали, что мы должны принять решение в духе самого Люка Уоррена. — Я замолкаю и встречаюсь взглядом с Эдвардом. — Люк Уоррен, — говорю я, — попросил бы его отпустить.

Во время первого пятнадцатиминутного перерыва мы с Эдвардом направляемся в уборную.

Ты веришь этому? — Спрашивает он, когда мы стоим у писсуаров. — Тому, что сказала та адвокат?

Ты имеешь в виду людей, которые поправились после черепно-мозговой травмы?

Он кивает и идет к раковине мыть руки.

Да.

Не знаю. Но я намерен со всем пристрастием расспросить о них нейрохирурга, — обещаю я.

Я мою руки и смотрю, как Эдвард таращится в зеркало уборной, как будто не узнает собственное лицо.

Послушай, — успокаиваю я, — сегодня тебе не нужно принимать решение о будущем отца. Тебе нужно всего лишь получить право на это.

Прежде чем вернуться в зал суда, мы идем за содовой. У торгового автомата за небольшим пластмассовым столиком сидят Циркония и Джорджи, напротив них Кара.

Дамы... — приветствую я и подмигиваю Каре.

Она опускает глаза.

Как дела у Люка? — интересуюсь я. Знаю, что Кара просила отвезти ее к отцу, прежде чем идти сегодня в суд.

Она прищуривается.

Как будто вам не все равно!

Кара! — едва сдерживается Джорджи. — Извинись перед Джо.

Он первый начал. — Она берет свою колу и встает. — Подожду наверху.

Но Эдвард преграждает ей дорогу и сует в руки пакетик «Твиззлерс» — конфет из торгового автомата.

Держи, — говорит он.

С чего ты решил, что я хочу конфет?

Потому что раньше ты их любила, — отвечает Эдвард. — В детстве ты умоляла меня купить их, когда мы возвращались домой из школы, и я останавливался на заправке залить бензин. Ты откусывала кончик и засовывала конфету в пакетик молока как соломинку. Говорила, что так у тебя получается клубничный коктейль. — Он смотрит на Джорджи. — Мы хранили это в тайне от мамы, потому что она говорила, что ты пристрастишься к сахару и все зубы у тебя повыпадают еще в детстве.

Она, с напитком в здоровой руке, не может взять конфету — вторая рука у нее перевязана.

Я уже и забыла, — бормочет она.

Эдвард засовывает конфеты в складки повязки.

А я не забыл, — отвечает он.

Больничный адвокат, Эбби Лоренцо, сначала вызывает за свидетельскую трибуну доктора Сент-Клера. Он присягает и перечисляет все свои регалии с таким важным видом, словно делает что-то очень важное, например спасает жизни.

Вам знаком Люк Уоррен? — спрашивает она.

Да. Он один из моих пациентов.

Когда вы познакомились?

Двенадцать дней назад, — отвечает врач.

Расскажите о состоянии мистера Уоррена, когда он поступил в больницу.

Его привезли после автомобильной аварии, — поясняет Сент-Клер, — он лежал рядом с автомобилем. Врачи скорой помощи, прибывшие на место, определили, что у него, учитывая все обстоятельства, обширная черепно-мозговая травма. По шкале комы Глазго он получил пять баллов. Он поступил в больницу с увеличенным правым зрачком, слабостью слева и рваной раной на лбу. Когда компьютерная томограмма показала серьезную опухоль вокруг мозга и периорбитальный отек, вызвали меня.

Когда это произошло? — уточняет адвокат.

Мистер Уоррен еще раз был обследован по шкале Глазго, но все равно — пять баллов.

Что это означает?

Это нейрологическая шкала, по которой измеряются реакции организма или отсутствие таковых после черепно-мозговых травм. Шкала насчитывает от трех до пятнадцати баллов, где «три» означает, что больной пребывает в глубочайшей коме, а «пятнадцать» соответствует нормальному, здоровому человеку. Пятьдесят три процента пациентов, которые получают от пяти до семи баллов после двадцати четырех часов, умирают или остаются в вегетативном состоянии.

Лоренцо кивает.

Что вы выявили у мистера Уоррена?

Компьютерная томограмма показала, что у него темпоральная гематома, субарахноидальная гематома, интравентри-кулярная гематома, кровоизлияния в спинной мозг, расширяющиеся на мосты.

А простыми словами...

Мистер Уоррен поступил с кровью вокруг мозга, кровью в желудочках сердца и кровоизлияниями в тех частях мозга, которые отвечают за дыхание и сознание. Мы ввели ему маннитол, чтобы снизить черепно-мозговое давление, и провели темпоральную лобэктомию — операцию, которая освободила бы место для мозга внутри черепа, чтобы стухла опухоль. Мы удалили гематому вместе с частью передней височной доли. После операции он по-прежнему не мог самостоятельно дышать и не приходил в сознание; однако его правый зрачок начал реагировать. Это указывает на то, что опухоль мозга на самом деле спала. Темпоральная лобэктомия означает, что мистер Уоррен, возможно, частично утратит память, но не целиком; однако, по-скольку травмы в стволовой части мозга были слишком серьезными, маловероятно, что он когда-либо сможет получить доступ к каким-то из своих воспоминаний.