Кукурузный мёд (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Лорченков cтр.№ 90

И точно знал теперь, где же находится обитель Зла.

Генеральный прокурор Молдавии Зубец проснулся на рассвете.

Вместе с красным солнышком. Даже на 15 минут раньше его, чем лишний раз подтвердил необратимость неумолимого хода шестеренок отлаженного государственного механизма по защите интересов и целостности республики. Глянул на газету, с которой уснул. На первой полосе заголовок виднелся, аршинными буквами.

«Молния! Генеральный прокурор Молдавии г-н Зубец. «Вся моя работа это неумолимый ход шестеренок отлаженного государственного механизма по защите интересов и целостности республики Молдавия. Сенсационное интервью».

Улыбнулся прокурор, присел на подушку. Поерзал, геморр застарелый успокаивая.

– Ишь, солнышко еще и в окно не глянуло, – подумал он.

– А я уже на ногах, – подумал он.

– Человек важный, человек государев, – подумал он.

Потянулся сладко, столкнул с тумбочки прикроватной книжку в красном переплете. «Софокл, Платон и Сократ: былое и думы», издательства «Кишиневполиграф, 1979». Все – и подчиненные, и журналисты, которым подчиненные по секрету и по приказу Генпрокурора об этом частенько рассказывали, – знали, что это настольная книга Самого. Купил он ее на распродаже у семьи педиков-беженцев, убегавших от всплеска национального самосознания в далеком 1989 году.

– Первые цветы национального самосознания лишь покрывали юное деревцо нашей почти что независимой респу… – говорил он.

– Записал? – говорил он.

– В общем, жрали, спали и срали мы на митингах, – говорил он.

– Требовали в руководство республики Гдляна, Сахарова и Елену Боннер, – говорил он.

– Конечно, при полном национальном самоопределении, – говорил он.

– Времена были непростые… грозные, – говорил он.

– Как перевал в одноименной книжке, в рот, – говорил он.

И с гордостью показывал журналистам большую медаль. «Защитнику национального самосознания/Белого дома», за номером 1754. И, счастливый обладатель ордена, добавлял:

– Я на площади целый год жил! – говорил он.

В каком-то смысле, это было правдой. Осведомитель КГБ, гражданин Зубец по кличке Радиола, и правда дневал и ночевал на улице. Причем вовсе не по заданию Конторы! Он, как и другие 99 тысяч 999 – из общего числа 100 000 – участников митинга «Освободите Молдавию от оккупации», просто боялся прозевать тот момент, когда начнут вытаскивать на улицы архивы КГБ и их надо будет Срочно и Внезапно начать сжигать.

– И мы дождались, дождались! – вспоминал каждый год со слезами на глазах Зубец.

– В смысле, свободы дождались, – уточнял он, на всякий случай каждый раз.

Наклонился подобрать книгу, и увидел под кроватью папку с делами секретными. Нахмурился. Улыбку с лица стерло, как формулу «куй плюс игрек равно песда», как шутливо называл Володя Зубец в русско-молдавской школе непонятные закорючки, нарисованные на доске мелом каким-то жидовским пидарасом с фамилией на «-штейн». Которого весь класс считал – и справедливо – озабоченным за то, что жиденыш рисовал на доске вечно букву Х и поглядывал на ребят этак… Со Значением.

И который, к счастью, в том самом 1989 году уехал в свою жидовщину.

– Скатертью дорожка, – прошептал, вспомнив его, Зубец, который и в свои 45 не любил математику.

Уж очень стойко она ас-со-ци-и-ро-ва-ла-сь она у него с членами. Ну, а что делать, если преподаватель попался извращенец.

– Хоть бы вы все уехали, – прошептал Зубец, который не любил ни евреев, ни русских.

Если честно, он вообще никого не любил. А все работа, – делился Зубец с партийными товарищами, которых, если совсем уж честно, тоже не любил и всех, как одного, считал пидорами. Что, впрочем, не мешало ему ходить с ними в баню. Ну, чисто по-дружески… Пять лет на посту главного прокурора республики, – делился он с гандонами, как ласково называл про себя своих так называемых друзей, – убили в нем веру в человека, как Такового.

–… пацаны если бы вы знали, – говорил он, забравшись на верхнюю полку сауны.

– Как они все теряют человеческое лицо, попав к нам, – говорил он.

– Даже самые достойные, – говорил он.

– Да у меня в кабинете на ха, – говорил он.

– Даже сам поэт Эминеску обосрался бы со страху и признал себя врагом румынской идентичности нашего народа, – говорил он.

– А что уж говорить про нынешних? – говорил он.

Сплевывал на камни. Те шипели, словно вражины какие, которых допрашивали подчиненные Зубца, сотрудники Генпрокуратуры. Которых – ну, подчиненных, – он про себя ласково называл своими друзьями. Ну, в том смысле, что считал их такими же ган…

– Папка! – прошептал вдруг Зубец.

– Сынок! – прошептал папка.

– Да нет на ха! – прошептал Зубец.

– Папка с документами! – прошептал он.

–… – промолчала папка с документами.

Зубец, вспомнив, вскочил с кровати. Залез под кровать. Вытащил папку с документами. Именно там, посреди листочков с важными донесениями о недовольстве в обществе и тому подобными Звоночками, находилась убойная информация. Которая еще больше подорвала веру генерального прокурора в мировую литературу и прогресс в частности, и человечество в общем.

Ведь она касалась самого премьер-министра страны, Фелата!..

Прокурор пошлепал на кухню босыми ногами, – так приятно было ощущать каждую клеточку теплого пола каждой клеточкой своих озябших ног, – и уселся у окна. Поставил на подоконник кактус. Вынул листок из папки. Поморщился, глядя на кириллицу, которой неграмотные молдаване до сих пор доносы в Генпрокуратуру писали…

Перечитал…

«… товарищ начальник, случилась беда! В рот песдой по крыше прокатилась и нынче катится на нас, то вам пишу я, дед Василий, точней наш писарь, ээээ Афанас. И пусть стихи вас не смущают, я был когда-то ведь поэт. И пусть стихи мои не брали, насрать на них сто лет в обед.

Товарищ генеральный прокурор Республики, мы, нижеподписавшиеся имеем честь сообщить вам о явлении что явилось нам намедни пятого числа текущего месяца в поле над селом Панасешты Тырлицкого района уезда Каларашь. Мы, нижеподписавшиеся, дед Василий и пишущий под его диктовку эти строки сельский писарь Семен занимались текущим выпасом скота на пастбище, принадлежащем вовсе не пидарасу мироеду и куесосине фермеру Костикэ, а нам, добропорядочным и законопослушным жителям села. И это несмотря на все оскорбления и препоны, которые чинит нам мироед и куесосина фермер Костика, попробовавший огородить выпас колючей проволокой, на что мы – дед Василе в частности – пообещали засунуть мироеду фермеру Костике моток колючей проволоки в жопу, на что он подал на нас заявление, а участковый села, мироед и куесосина, но не педик, врать не станем, лейтенант Унтурэ заявление возьми да и прими. И что это народная власть? И что это на ха, защита интересов республики? Совесть есть? Гребаный ваш рот!