Броненосец - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Бойд cтр.№ 85

Девушка (на вид ей можно было дать восемнадцать, двадцать, сорок пять лет) шлепнула его по руке.

— Да пошел ты, — хихикнула она. — Грязный подонок.

— Что, зарплаты не хватает? — оскалился Марлоб. — Решила чуток попозировать, да? Верно? А? — Теперь Лоример узнал эту женщину: она работала на почте, неподалеку от его дома. У нее было тонкое живое лицо, которое портил слишком маленький рот.

— Это же ты, — настаивал Марлоб. — Как вылитая. Значит, по совместительству работаешь?

— Страшный куст, — высказался Шелестящий Голос.

— Жуткий тип, — произнесла женщина, хихикнув и еще раз слегка шлепнув Марлоба по руке. — Пошли, Малькольм, — обратилась она к своему другу. — Жуткий тип, правда? — И они ушли, смеясь и бросая через плечо какие-то замечания.

— Дай-ка глянуть, — попросил Марлоб и нагнулся над глянцевыми страницами. — Или это она, или ее сестра-близняшка, или я — обезьянья жопа. Гляди-ка, у нее на ляжке какая-то родинка.

— Она же не отрицала этого, а? — знающим тоном заметил Шелестящий Голос. — Уже о чем-то говорит.

Марлоб наконец протянул руку с Лоримеровой сдачей, но продолжал рассматривать картинки.

— Если у нее есть родинка на ляжке… — рассуждал Шелестящий Голос.

— Могу я забрать свою сдачу?

— Надо было спросить, есть ли у нее родинка.

— Взгляни-ка на дырку вот этой.

— Боже. Какая жуткая…

— Вы отвратительны, — выпалил Лоример.

— Что вы сказали?

— Вы отвратительны, омерзительны. Мне стыдно подумать, что мы оба принадлежим к человеческому роду.

— Мы же просто шутим, приятель, — ответил Марлоб, и лицо его оскалилось агрессивной ухмылкой. — Болтаем между собой. А если не нравится, то и греби отсюда. Тебя, кажется, никто не просил подслушивать, а?

— Во-во, — поддакнул Шелестящий Голос. — Мы же просто шутим.

— Вы грязные животные. Говорили мерзости прямо ей в лицо. И какие мерзости.

— Она вроде не жаловалась.

— Во-во. Отвали, пидор! Козел!

Позднее Лоример и сам не понимал, что именно заставило его сделать это (на самом деле он к тому же не понимал, как ему вообще удалось это сделать), — но, ощутив прилив сил от совокупной мощи обрушившихся на него за день испытаний и унижений, он шагнул вперед, схватился за край Марлобова лотка и дернул. То ли потому, что сзади лоток не был закреплен петлями, так что все сооружение оказалось неустойчивым, то ли дело было просто в удачном прицеле (как это бывает со штангистами, когда те собирают все силы для последнего рывка и толчка), — Лоример не знал и не мог об этом судить, но — так или иначе — весь ларек опрокинулся с глухим, но отрадно тяжелым грохотом, и из перевернутых металлических ваз и ведер шумно хлынула вода.

Марлоб и Шелестящий Голос смотрели на все это с ошеломлением и, пожалуй, страхом.

— Хрен меня раздери, — произнес Шелестящий Голос.

Марлоб вдруг как-то сник перед таким проявлением мощи, всей его самоуверенности как не бывало. Он сделал полшага в сторону Лоримера, потом отступил на шаг. Тут только Лоример заметил, что стоит с кулаками наготове, с лицом, перекошенным от ярости.

— Зачем же было так делать? — заканючил Марлоб. — Ни с того ни с сего. Что за херня! Ублюдок. — Он нагнулся и начал собирать разбросанные цветы. — Взгляни только на мои цветы.

— В следующий раз, — сказал Лоример, — извинитесь, когда увидите ее.

— Мы до тебя еще доберемся, мудак! Мы с тобой разберемся, мудила!

Лоример услышал, как Шелестящий Голос отважно кричит ему в спину угрозы, пока он удаляется по Люпус-Крезнт. Он чувствовал, как адреналин еще бродит в крови, как дрожь сотрясает его тело, хоть и не знал, что это — остатки ли гнева или последствия необычайного физического упражнения. Он отпер дверь, прошел по темному холлу (внезапно вспомнив о леди Хейг) и потопал вверх по лестнице, чувствуя, как в его душе борются тоска и раскаяние, жалость к себе и уныние.

Он стоял в прихожей, пытаясь успокоиться, стараясь восстановить ровное дыхание, положив ладонь поверх древнегреческого шлема, словно это был талисман.

Незнакомый царапающий звук, донесшийся с ковра, заставил его оглянуться, и он увидел Юпитера, который носом приоткрыл дверь в гостиную.

— Привет, малыш, — сказал он, и его голос задрожал от удовольствия и приязни. Он вдруг понял, почему люди держат дома собак, — для него это было нечто вроде откровения. Он нагнулся почесать Юпитеру загривок, потрепать его по бокам, поиграть с вислыми ушами. — Какой же у меня был сегодня вонючий, паршивый, мерзкий, депрессовый, вонючий, говенный, мерзкий, паршивый день, — сказал он и вдруг догадался, почему люди разговаривают со своими четвероногими любимцами вслух, словно те способны их понять. Ему было необходимо хоть какое-то утешение, какое-то ободрение, какое-то подобие защиты, — хоть в чем-то.

Он выпрямился, закрыл глаза, открыл их, увидел свой шлем, взял его, повертел в руках и надел.

Шлем оказался ему впору, вернее, чересчур впору: он прилегал к голове так идеально, словно был изготовлен для него по мерке. И когда Лоример надел его, натянув поверх шишки выпиравшей затылочной кости, и почувствовал, как тот ловко обхватил его череп, с почти слышным щелканьем, то понял — моментально понял, — что уже не сумеет снять его.

Разумеется, он пытался стащить его, но совершенный изгиб тыльной части шлема, компенсировавший небольшую выпуклость затылочной детали (удлиненные, перевернутые очертания буквы S, — как часто он восхищался этой линией), не позволял снять его. Создавалось впечатление, будто шлем такой формы предназначался для головы точно такого френологического типа, как у Лоримера. (Может быть, вдруг подумалось ему, именно это он сам подсознательно понял, когда увидел шлем впервые? Ощутил это родство и потому почувствовал потребность купить его?) Френологический тип, конечно, совпадал, но вот череп у него был все-таки покрупнее. Носовая пластина располагалась параллельно его переносице, но не касалась ее, заканчиваясь на идеальном расстоянии одного сантиметра от кончика носа. Овальные прорези для глаз повторяли костный абрис вокруг глазных впадин, а выступ щечных пластин в точности имитировал его выдававшуюся вперед челюстную кость.

Лоример рассмотрел свое отражение в зеркале, висевшем в гостиной, и то, что он увидел, ему понравилось. Он выглядел прекрасно — точнее, он выглядел потрясающе: точь-в-точь воитель, древнегреческий воин! Глаза его сверкали за жесткими металлическими очертаниями шлема, рот казался рельефным между разъеденными, приобретшими нефритовый оттенок лопастями щечных пластин. Конечно, костюм, рубашка и галстук смотрелись при этом нелепо, но от шеи и выше он вполне сошел бы за малое классическое божество.

Малое классическое божество, попавшее в большую беду, вдруг подумал он, подливая воды в опустевшую миску Юпитера. За неимением чего-либо другого он положил ему вместо корма ломтики хлеба, вымоченные в молоке, и с удовольствием наблюдал, как Юпитер с аппетитом их поедает.