Душой и телом... - читать онлайн книгу. Автор: Ирен Беллоу cтр.№ 18

— Ладно, — ответил Пит и, помедлив, раздраженным шепотом добавил: — Черт побери, ну и времечко вы подобрали для отпуска, босс!

— Я вернусь, как только найду брата. — Они замолчали, потом Пит небрежно бросил:

— Я слышал, ты уже нашел его.

Зик несколько секунд молчал, не отрывая трубки от уха, пока оброненное Питом вскользь замечание о чересчур болтливой дежурной администраторше не подсказало ему ответ на вопрос, где Пит черпал свою информацию. Откинув простыни, он ловким движением поднялся на ноги, чувствуя прилив раздражения.

— Ты, я смотрю, угробил массу времени, болтая с этой самой администраторшей.

— Вот что я тебе скажу, Зик, — собравшись с духом начал Пит. — Если хочешь, чтобы тебя не беспокоили, что ж, дело твое. Но если ты путаешься с какой-то пианисткой из ночного клуба, с которой твой брат…

Крепкое словцо, вырвавшееся у Зика, заставило Пита прерваться на полуслове. Вне себя от изумления, он сразу умолк, услышав столь резкий ответ от человека, который за многие годы еще ни разу не выходил из себя. Потом Зик глубоко вздохнул и тихо проговорил:

— Разговор на эту тему окончен.

— Как скажете, босс, — раздался осторожный ответ. — Не хотел вас обидеть.

В трубке послышался щелчок. Здорово разозлившись на самого себя за то, что выдержка ему изменила, хотя, бесспорно, старый друг просто-напросто решил вмешаться из лучших побуждений, Зик с треском бросил трубку и, пошатываясь, отправился в ванную.

Он долго стоял под горячим душем, пытаясь уверить себя в том, что его несдержанность — результат усталости и волнений, связанных с поисками брата. К тому же его вывела из себя чересчур болтливая девица, дежурившая за стойкой администратора в мотеле, на первых порах показавшемся ему уютным и симпатичным. Такие отговорки могли показаться достаточно убедительными, если бы их привел Билли, недовольно подумал Зик. Для него самого они не годились.

Надо было сказать Питу, что дежурная ошиблась, что он просто не хотел показаться бирюком и никакого отношения к пианистке не имеет.

Тогда почему, черт возьми, он этого не сделал?

Когда он протянул руку за полотенцем, ему показалось, что он нашел ответ на свой вопрос. В его реакции на непрошеный совет, который ему пытался дать Пит, не было логики. Стоило тому пренебрежительно отозваться о Челси, как Зика сразу захлестнула волна ярости, распаляемой намеком на то, что она вроде как собственность брата. Он, черт побери, прекрасно понимал, почему не смог спокойно изложить факты! Эти факты не учитывали беспокойных часов, которые он провел, вспоминая, как она всем телом прижалась к нему, когда он поцеловал ее… вспоминая округлые линии прекрасного женского тела, теплые ладони и всю противоречивость, всю абсолютную нелогичность его поведения с ней наедине.

Вчера, когда они сидели на кухне, она влекла его так, что он почувствовал в этом угрозу большую, чем если бы речь шла об обычном половом акте.

Взяв еще одно полотенце, он на мгновение остановился как вкопанный, мысленно представив себе Челси, стоящую под дождем с широко раскрытыми глазами, побледневшую от кошмарного сна, заставившего ее проснуться. Он ощутил, как учащенно забилось сердце, и кровь прилила к вискам. Когда он ее поцеловал, она ответила на поцелуй с такой страстью, словно только этого и ждала, ее губы приоткрылись навстречу его губам, а все тело стало мягким и податливым.

Воспоминание обострило все его чувства до предела: молодая, жаркая кровь заструилась по жилам. Клетчатая фланелевая рубашка, которую она ему дала, висела на двери ванной комнаты. При взгляде на нее он стиснул зубы от рождавшихся в связи с этим ассоциаций.

Он мог овладеть ею еще вчера. Мог бросить рубашку на пол, отвести ее в спальню, уложить поперек покрывала и позабыть про все, кроме страсти, сжигавшей его.

Он отвел взгляд от рубашки, набросил полотенце на плечи и принялся медленно натягивать брюки.

Он безумец, раз не сделал этого. Может, проведя весь день в ее постели, он ощутил бы легкость во всем теле, нервы бы успокоились, а голова работала четко как часы.

Но не исключено, что и нет.

Похоже влечение, которое он испытывал к ней, не сводилось к нескольким часам обоюдного наслаждения. Скорее всего, ему захотелось бы открыть свою душу этому темноволосому ангельскому созданию, чья игра на рояле сродни волшебству, а зеленые глаза горят затаенной страстью, чувственной и пленительной.

Взъерошив волосы, он бросил полотенце на крючок и нетвердой походкой направился в спальню. Может, то, что он собирается провести вместе с ней вечер, таскаясь по барам и ночным клубам Саратоги, — еще большее безумство. Разумнее не втягивать ее в свои поиски. Однако Зик был совершенно уверен, что, если не возьмет Челси с собой, она отправится на поиски самостоятельно, а он всю ночь будет мучиться, слишком отчетливо представляя, какими неприятностями это может для нее обернуться.

Выходя из номера, он подумал, что, пожалуй, следует побеспокоиться о неприятностях, которые грозят ему самому.

Он постучал, но никто не ответил. Нахмурившись, Зик попробовал повернуть ручку. Дверь была заперта. Мелькнула тревожная мысль, что она сделала именно то, чего он опасался, — отправилась на поиски на свой страх и риск. Пытаясь не думать об этом, он постучал снова.

Тишина.

Зик отпустил крепкое словцо, повернул голову сначала в одну, потом в другую сторону, оглядывая всю улицу, по которой, насколько хватало глаз, стлался туман, затем, повинуясь безотчетному порыву, просунул руку через стебли герани и стал шарить в наружном ящике для цветов. Ключ лежал на положенном месте. Достав его, он отворил дверь и вошел в квартиру.

Она спала на кушетке в гостиной, склонив голову на валик, поджав ноги и прижимая к груди саксофон Билли, словно плюшевого медвежонка.

Судя по всему, царапнуло его, Челси не проводила беспокойных часов, ожидая его. Она даже не удосужилась сменить одежду, в какой была утром. Она уснула, словно ребенок, которому все равно, где спать, не обращая внимания ни на неудобства, ни на волнение. На мгновение золотой луч солнца блеснул, переливаясь в ее темных волосах и освещая гостиную, но Челси спала слишком крепко, чтобы ее мог разбудить солнечный лучик.

Не понимая, что им больше движет — раздражение или очарование, Зик нагнулся, осторожно взял саксофон и замер, неотрывно глядя на белоснежную, с едва заметным матовым оттенком кожу, и представляя ее спящей прошлой ночью на переднем сиденье его джипа. Если потрясти ее за плечо и разбудить, то неужели в ее открытых глазах он увидит тот же испуг и панику, что и тогда? И если так случится, неужели он возьмет ее на руки, нежно проведет руками по волосам, прильнет губами к ее губам и поцелует так же, как целовал под дождем, стоя на обочине шоссе?

Он выпрямился, сунул руки в карманы и отвернулся, подытожив свои противоречивые чувства тем же односложным словцом, что до этого услышал от него Пит.