Шпион - читать онлайн книгу. Автор: Селеста Брэдли cтр.№ 74

Далтон кивнул Фишеру и взглянул на Джеймса.

– Каннингтон, я был бы вам весьма признателен, если бы вы поручили Фишеру продолжить заниматься этим вопросом, но с участием мисс Этуотер. Если появится какая-либо новая информация, тотчас поставьте меня в известность.

С этими словами он вышел. Джеймс подозревал, что он не единственный в этой комнате, кто вздохнул с облегчением, хотя был не в восторге от того, что ему приказали остаться в обществе Филиппы.

Фишер прочистил горло и почесал в затылке.

– Он цифровой, я знаю. Просто не могу распознать схему. Возможно, это простой переводной шифр. Надо только знать ключ.

Он поднял глаза и с почти комическим трагизмом во взгляде посмотрел на Филиппу. Джеймс скрестил руки на груди и сел на край письменного стола. Этот трагизм можно было бы назвать комическим, если не знать, сколько человек погибло и сколько еще может погибнуть, если Англия не узнает о планах Наполеона.

– Не знаю, смогу ли я вам помочь, Фишер, – сказала Филиппа. – Я не профессионал, мне просто нравилось разгадывать загадки, которые загадывал отец. О существовании дневника я узнала совсем недавно.

Джеймс внимательно всматривался в ее лицо, пытаясь понять, не лжет ли она. Однако не заметил ничего, кроме разочарования и усталости.

Впрочем, Филиппа мастерица лгать. Джеймс убедился в этом на собственном опыте.

Фишер хлопнул ладонью по столу.

– Но что-то же должно в этом быть! Иначе зачем было вашему отцу беспокоиться о том, чтобы дневник в целости и сохранности попал к мистеру Апкерку?

Филиппа подняла дневник в руках и провела кончиками пальцев по тисненому рисунку на его обложке.

– Полагаю, отец больше беспокоился о том, чтобы до Апкерка в целости и сохранности добралась я, – произнесла Филиппа.

Джеймс следил за движением ее пальцев, околдованный их изяществом. Его кожу все еще пощипывало от ее нежных прикосновений.

Джеймса бросило в жар, и он дернул жесткий накрахмаленный воротничок. От него не ускользнуло, что Филиппа заметила, как он исподтишка наблюдает за ней, и улыбнулась.

– Если ваш отец желал лишь вашей безопасности, значит, он утаил информацию, которая могла бы помочь Апкерку понять шифры французов. – Джеймс усмехнулся, увидев, как побледнела Филиппа. – Один-ноль.

Фишер попытался было протестовать, но Филиппа подняла руку.

– Нет, мистер Фишер. Мистеру Каннингтону необходимо излить свой гнев, так что некоторое время нам придется потерпеть.

Она встала, с жалостью посмотрев на Джеймса, обошла стол и склонилась над плечом Фишера. Джеймс отобрал у них тетрадь и захлопнул ее.

– Ничего здесь нет, Фиш. Этуотер и не рассчитывал, что мы взломаем его код. Я тебе постоянно это повторял. Теперь сам Наполеон владеет его душой.

– Нет! – В мгновение ока Филиппа обежала вокруг стола. – У вас нет оснований обвинять моего отца! Вы вообще его почти не знали!

– Я знаю людей подобного типа. Преданность делу или стране для них ничего не значит, их больше волнуют деньги или слава. Таких людей можно купить с помощью горсти золотых или…

– С помощью женщины? – Джеймс вздрогнул.

Филиппа покачала головой, ее злость исчезла.

– Не обвиняйте моего отца в своих ошибках, Джеймс. Уверена, у него и своих достаточно, но эта ошибка только ваша.

Джеймс швырнул дневник и, сжав кулаки, оперся на стол. Он возвышался над ней, подавляя ее, и все же у нее достало мужества смотреть ему прямо в глаза.

– Да, Джеймс?

Он первым отвел взгляд. Казалось, Филиппа видит его насквозь. Черт возьми! И зачем только он откровенничал с Филиппом Уолтерсом! Джеймс взглянул на свои кулаки, которыми, казалось, хотел раздавить тисненный на обложке дневника символ.

Филиппа, не сводившая с него глаз, тоже посмотрела на его руки.

– Это греческая буква. Фита. Некоторые называют ее…

– Божественной пропорцией, – пробормотал Джеймс. На мгновение он вновь оказался в кабинете отца в один из тех редких моментов, когда Джеймс Каннингтон-старший уделял внимание своему сыну. Ему даже казалось, что он чувствует шерсть ковра, которая щекочет его локти, когда он, лежа на полу и подперев руками подбородок, слушает, как отец, обладавший обширными познаниями в области математики, естествознания и философии, рассказывает ему о строении мира.

– Это доказательство священного плана, неопровержимое, научное математическое доказательство! Ключ от Вселенной, начиная от спирали раковины улитки и до структуры звезд. Золотое сечение! Осколок математики, который может рассказать тебе о пропорциях невообразимых вещей! – Отец нарисовал символ. Каждый штрих пера был медленным и благоговейным, словно отец проводил священный ритуал. – Фита.

Возглас Филиппы вырвал его из прошлого.

– Это известно не многим, – сказала Филиппа.

Джеймс провел пальцем по символу.

– У меня не было выбора. Отец был выдающимся математиком. К сожалению, я не унаследовал его таланта.

– Он первоклассный «лжец», – обратился Фишер к Филиппе. – Он мог бы стать взломщиком кодов после самого Этуотера.

Фишер бросил на Джеймса укоризненный взгляд.

– Пристально следи за Джеймсом Каннинттоном, – едва слышно пробормотала Филиппа. – Он ведь хотел, чтобы вы стали его учеником, не так ли?

Джеймс с неохотой кивнул:

– Полагаю, что так. Однако Саймон согласился со мной и определил меня в когорту лазутчиков.

Фишер фыркнул.

– Он скорее предпочтет разрушать и взрывать, чем ломать голову над загадками шифрования.

– Могу себе представить, – выразила соболезнование Филиппа.

Однако ее глаза говорили о другом. Они блестели, как изумруды, в свете камина, и Джеймс видел отблеск той силы, которая позволила молодой женщине в одиночку пересечь три страны и, переодевшись, проникнуть в дом возможного врага.

У них с Филиппой было много общего. Она ничего не боялась, готова была рисковать, на мгновение между ними возникла прежняя дружеская связь.

Но сейчас перед Джеймсом была женщина с короткими рыжими кудряшками. Она лгала ему так же, как Лавиния Уинчелл. Джеймс никогда больше к ней не прикоснется.

Он снова посмотрел на тетрадь.

– Фита. Почему он поместил эту букву на обложку своего дневника?

– Он часто говорил о ней, особенно после смерти моей матери. Он был убежден, что, поскольку эта литера является символом упорядоченности и целенаправленности Вселенной, она также доказывает, что мама продолжает жить на небесах и ждет, когда они воссоединятся.