Легаты печатей - читать онлайн книгу. Автор: Генри Лайон Олди, Андрей Валентинов cтр.№ 256

«Возможно, что в настоящее время эта конструкция распространится среди снайперских винтовок во всем мире. Несмотря на то что в неснаряженном состоянии СВД весит 4,31 кг, она особенно удобна в обращении, прикладиста и хорошо сбалансирована».

Угу, прикладиста и хорошо…

А вот и мишени.

На «плюс первом» тирмен не ошибался в выборе целей, хотя они здесь никогда не походили на обычные мишени, используемые на стрельбищах любого типа. Шмели, летящие снежки, опадающие листья – все, что угодно. Сейчас, например, сине-красные ленточки, повязанные на гнилых сучках. Вон там, там и левее… Пять ленточек.

Проще простого.

Данька прицелился в самую дальнюю. Но нажать на спуск не успел: сердце подсказало, что стрелять лучше не в ленточку, а в сучок. Так, чтобы сине-красный попугаистый огрызок спланировал на землю, в жирную грязь. Ладно, пусть будет сучок. Целясь, он вспомнил, что румыны выпускают две экзотические версии СВД: одну вообще без мушки, под брендом «Дракула» (для снайперов-вампиров?), вторую – с дульной насадкой для выстреливания оперенных гранат. Хорошо, что мы не румыны, не вампиры, а скромные тирмены…

От удара пули сучок обломился.

Музыка играла не слишком далеко, но и не вплотную, чтобы нервничать и торопиться. Насвистывая мелодию флейты – за истекшие три года он выучил эту тягучую, слегка гнусавую тему наизусть, – Данька сбил второй сучок, затем, почти сразу, третий, потратив на него две пули.

Ленточки упали на груду опавших листьев. Груда чрезвычайно напоминала листвяные кучи во дворе, когда дворник Кирюша сгребает осеннее золото и, чиркнув спичкой, превращает в скверно пахнущий костер. Кто мог дворничать в лесу «плюс первого», Данька не знал. И знать не хотел.

Здесь ему было слишком хорошо, чтобы заморачиваться лишними вопросами. От большого знания – большая печаль. И пусть Лерка не дразнится «дуболомом»: читая Библию, он не остановился на биографии своего тезки-пророка, а изучил еще кое-что. Сильней всего, кстати, Даньку возмутила история бедолаги Иова. Это, значит, все у мужика отберем, родственников уморим, заразим СПИДом, а после, за хорошее поведение, дадим конфетку: новые стада, новые родичи, вакцина от синдрома иммунного дефицита…

Пальнуть бы в такого небесного благодетеля из гранатомета!

Лес «плюс первого» сильно изменился за эти годы. Если вначале для Даньки здесь все было незнакомо, то постепенно лес стал приспосабливаться под нового тирмена: неглубокий ярок с соснами на взгорке напомнил окрестности детской железной дороги, спуск к речке, поросший ивами, оказался похож на окрестности пансионата близ Северского Донца, где Данька школьником отдыхал с родителями; лиственная роща – точь-в-точь посадка на Дубраве, на Павловом поле…

Складывалось впечатление, что лес, раньше «дяди Петин», мало-помалу становился лесом Даниила Архангельского, подстраиваясь под его личный опыт.

Тут-тили-тут…

Музыка вернула тирмена обратно на стрелковый рубеж.

Отвечая надвинувшимся барабанчикам, он снес четвертый сучок. После трех совместных «целевых выездов», когда он «подбирал хвосты» за дядей Петей, Данька уже давно работал сам. Восемь-десять командировок за год. Он находил в коридоре под дверью конверт с указанием места и времени, подыскивал укромный уголок в пределах сектора, удалялся в чудесный лес, отстреливал назначенные мишени… И встречал человека с жетоном. Человек всякий раз менялся, а жетоны оставались одинаковыми.

Половинка Даньке, половинка – уходящему, счастливому человеку.

Мене, мене – одному. Текел, упарсин – другому.

Или иначе: взвешено – налево, исчислено – направо…

«Ты знаешь, кто я? Я – твой друг…»

Возвращаясь с «плюс первого», Данька знал, что своей половинки жетона он не найдет. Ни в кармане, ни в руке, ни под ногами. Половинки исчезали безвозвратно. Словно Данька в лесу был не Данькой, не вполне Данькой, не до конца Данькой, а частично кем-то другим, кто уносил добычу в глубь леса, в заветную берлогу.

Ну и ладно.

Это Дарья Тютюнец – нумизмалетик, а нам металлическое барахло ни к чему.

Посмеиваясь, он сбил последний сучок. Дождался, пока ленточка опустится на поляну, в сизую от ряби лужу. Встал, закидывая винтовку за плечо. Сейчас придет нужный человек, и все закончится.

Между деревьями, сквозь усилившийся дождь, к нему шел маленький лысый старичок с пышными усами. Старичок напоминал дядю Петю, хотя был ниже на целую голову. Словно в такт каким-то мыслям, прохожий через два шага на третий кивал, раздувая ноздри мощного, с горбинкой, носа. Щегольские туфли измазались в грязи, галстук сбился в сторону.

Идти старичку было трудно.

Решив сократить человеку путь, Данька двинулся навстречу. Следовало поторопиться: туки-тук, подталкивали в спину нетерпеливые барабанчики. Когда между ним и старичком оставалось метров семь-восемь, человек поднял голову. Глаза его слезились: от дождя или от старости, кто знает.

– Здравствуйте, юноша. Извините, если покажусь назойливым…

– Ничего, ничего, – промямлил Данька.

Лысый старичок, в отличие от прочих, не задал сразу вопрос: а вы, значит, юноша, кто такой? И не удивился своему появлению в октябрьской чаще «плюс первого», как если бы давно этого ждал.

– Полагаю, вы – мой друг?

– Ага, – с облегчением выдохнул Данька. – Я – ваш друг.

Обратиться к старичку на «ты» он не сумел.

– Хорошо. Возьмите…

Данька взял протянутый ему жетон. Не глядя на знакомые четыре буквы, разломил хрупкий кругляш пополам.

– Это вам.

– Спасибо. Всего доброго, юноша.

С винтовкой за спиной, наступив ногой на одну из сине-красных ленточек, тирмен Даниил Архангельский смотрел вслед уходящему человеку. Он еще не знал, что три дня спустя увидит старичка, лысого и усатого, в телевизоре. Старичок будет лежать в гробу, до подбородка закрыт цветами и венками, а дикторша за кадром примется вещать трагическим сопрано: «Сегодня город прощался…»

Тирмен сбивал сучки с повязанными ленточками.

А в здании обладминистрации скончался от кровоизлияния в мозг сотрудник отдела кадровой работы, известный правозащитник Саблин Денис Эдуардович.

«Ты знаешь, кто я? Я – твой друг…»

Пиф-паф! Пиф-паф!

Ой-ой-ой? Ой-ой, ясное дело. Даже не в «молоко» – в синий туман, в левый верхний угол, под самую крышу. Да кто же так?!

Пиф-паф! Ой-ой-ой? Н-да…

Петр Леонидович снял кепку, в большой задумчивости почесал седой «ежик». Всяко бывает, конечно. Мир велик, есть в нем и такие – стрелки не от бога. Сколько ни говори, ни показывай…

Пиф-паф! Пиф-паф!