Жизнь (не) вполне спокойная - читать онлайн книгу. Автор: Иоанна Хмелевская cтр.№ 24

И вот я снова дома за кульманом. Сидела я за чертежами чаще всего поздно вечером, а то и ночью. И тут, почти с первой минуты, до меня дошли все преимущества моего нового положения. Муж не морочил мне голову!

Хахаль повлиял на меня, в отличие от семьи, крайне положительно и поддержал мою самооценку. Кто он, писать не буду, но оказалось, что парень в меня влюбился, когда мне было пятнадцать лет. И не наврал, по-видимому, влюбился в меня по уши, потому как во всех подробностях помнил платье, в котором я была на какой-то позабытой вечеринке в те времена.

Встретились мы случайно, он восхищался мной как женщиной, а не как товарищем по работе, создал атмосферу безграничной романтики. На столе благоухали ландыши… Он даже музычку поставил — Guarda que luna.

Самочувствие мое решительно улучшилось, с хахалем мы остались друзьями, иных последствий эта трогательная минута не имела, на смену пришла другая, еще краше. Окончательно меня поставил на ноги Петр, дай бог ему здоровья!

Мы сидели за кофейным столиком. Мастерская именовалась «Блок». Директором был Гарлинский, прекрасный организатор. Он основал многоотраслевую и многопрофильную мастерскую, где было всё, что надо, — архитекторы, конструкторы, электрики, сантехники, администрация, кадры и бухгалтерия. Технологи, дорожники и озеленители работали с нами по контракту.

Таких мастерских в Польше было всего три: первая — наша, вторая — Пневского, а третья — где-то в Катовицах.

Петр у нас не работал, в принципе, они вместе с Юреком Петшаком занимались интерьерами, и Гарлинский работал с ними даже в Швейцарии. Оба часто наносили нам визиты. В тот раз мы сидели за кофе вдвоем с Петром, я в печальном настроении, потому что мне в затылок дышала немощная одинокая старость, и известие это Петра очень разозлило.

— Дура ты, — сказал он ласково, но строго. — Ты сама себя не видишь, а жаль! Молодая красивая женщина, какая там старость, дурища, у тебя вся жизнь впереди! Бога благодари, что от этого своего муженька избавилась, и оглянись вокруг! Весь мир твой!

Он говорил всё это энергично и очень убедительно. Я растрогалась и поверила. Я вдруг увидела перед собой весь мир.

Работа у меня шла через пень-колоду. Спала я тогда по два-три часа в сутки, благо мое лошадиное здоровье позволяло. И хахаль был, почему бы нет? В принципе, постоянный, и опять не стану говорить, кто это был.

Возвращенная мне Петром уверенность в себе оказалась устойчивой, и вопреки жизненным трудностям я сохраняла бодрость духа и отличное настроение. Во мне вдруг расцвели все одиннадцать лет, прежде задавленные семейной жизнью, и я начала жить как личность, а не как прицеп к мужу.

Уголь из подвала носил Ежи. Я не была уверена, что нужно было заставлять двенадцатилетнего мальчишку таскать тяжести на четвертый этаж, но другого выхода не было. Однако вскоре оказалось, что у парня прекрасно развились мускулы и не возникало никаких неприятностей с позвоночником. И до сих пор этих неприятностей нет.

Разумеется, выполнял поручение он из-под палки, а не по собственной инициативе, но уголь вменялся ему в постоянную обязанность, равно как и молочная бутылка, которую каждый вечер следовало выставить за дверь. Про бутылку Ежи не забывал, так как однажды я в два часа ночи выволокла его из постели, чтобы он выполнил порученное ему дело. А уголь помог научить сыночка искусству логического мышления.

— Послушай, дорогое дитятко, — спросила я однажды вечером, — ты можешь мне сказать, чем занимается уборщица?

— Натирает пол, — не задумываясь, ответил сыночек. — Еще посуду моет. Вытирает пыль. Моет окна…

— Да уж, особенно теперь, зимой. А зимой чем занимается?

Ребенок задумался:

— Долго одевается… Лед счищает с подоконника… А-а-а, надо угля принести?

Ну вот, пожалуйста, угадал! И пошел за углем.

Роберт рвался мыть посуду, но это ему пока запрещалось: в доме не было запаса стекла и фарфора Запрета хватило, а слова «вот вырастешь, тогда будешь мыть посуду» надолго сделали мытье посуды желанным и обожаемым занятием. Увы, позже это пристрастие прошло.

Стирка трусиков и носков входила в обязанности Ежи. Кстати, замечу: дети всегда реагируют на честность. Если мамаша шляется по кафешкам или, сидя дома, ковыряет в носу, дети ничего не хотят делать. Когда же, укладываясь спать, они видят мать за работой, а утром, просыпаясь, застают ее на том же самом месте за тем же самым занятием, они пашут по дому любо-дорого. Волей-неволей мои дети научились готовить, шить, убирать, гладить, стирать и делать всевозможный мелкий ремонт.

Единственное, что являлось моей неотъемлемой заботой, — это покупка продуктов. В доме должна быть еда, а магазины закрывались в семь. Я караулила, чтобы не пропустить закрытие магазина, порой выбегала из мастерской, покупала что попало, а после волокла домой полную авоську, случалось, и среди ночи.

Приблизительно через год я потеряла ненаглядного хахаля. Нет, он не бросил меня, жизнь так распорядилась — любимый подписал контракт на работу в дальних краях. Я решила, что это перст судьбы, событие, равное крестовому походу. Провожая его в аэропорту Окенче, я думала, что тоскую…

Не столько с горя, сколько с досады и наперекор стихиям я начала через «Польсервис» пробивать себе контракт в Сирию. Подала необходимые документы, отправилась на дополнительный курс французского, меня зарегистрировали в «Польсервисе»… и на том кончились мои достижения.

Избавившись от роли жены, я возобновила некоторые знакомства институтских лет. Ирена Любовицкая, уже давно вышедшая замуж и носившая другую фамилию, предложила устроить наши общие именины у меня.

Я познакомилась на этих именинах с Янушем, другом детства Ирены. Фигура эта в моем творчестве сугубо принципиальная. Обаятельный парень, в ту пору свежеразведенный и, возможно, чуть-чуть недовольный жизнью. На именинах он выпил в меру, почти незаметно.

Януш твердо решил, что, когда гости разойдутся, он останется. Ну и оставайся, мне-то что? Я была омерзительно трезвая, так как по-прежнему капли водки в рот не брала, а спать мне и вовсе не хотелось — я привыкла не высыпаться. Гости ушли, Януш остался. Я предложила ему чая. Он согласился, попробовал, похвалил и с легкой досадой упрекнул:

— Знаешь, ты создала такую атмосферу, что и поцеловать тебя нельзя.

Я ужасно обрадовалась: после всей именинной кутерьмы только амуров мне недоставало. Да и вообще начинать знакомство с постели как-то претило, тем более я с Янушем знакома меньше суток.

А потом он позвонил…

Рекомендую «Клин клином». Из книги явствует, что влюбилась я по уши. Скрывать тут нечего, весь город знал, что я бегала за ним, как идиотка. Просто удивительно, что я не заработала психоз или невроз. Януш жил не в Варшаве, а в Лодзи, это благодаря ему я стала обожать милицию.

Читатели постоянно меня спрашивают, где я беру идеи для своих книг и всякое такое. А откуда мне их брать и зачем, если сама жизнь преподносит мне идеи на блюдечке, причем в количествах, превышающих человеческие возможности.