Царевна Софья и Петр. Драма Софии - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Богданов cтр.№ 57

Перемена петровской милости на гнев в один час поразила Куракина: ласкавшие его царедворцы и сам Меншиков немедленно отвернулись от князя. От этой несправедливости, когда войска уже искали с неприятелем генеральной баталии, Борис Иванович чуть не смертельно заболел — и «истинно рад был смерти, как сумасшедший был. И хотя видев себя всегда болезненна, был воздержан во всем — но тех часов уже нарочно всего вольно во всем себя допустил, не храня и не жалея своего здоровья. И потом хоть не твердо, однако ж в бодрость малую пришел, и был на баталии генеральной с королем швецким под Полтавою, командуючи полком лейб-гвардии Семёновским. И во всем том случае неотступно был аж до самого конца баталии. По той баталии все взысканы триумфом, подарками, чинами, деревнями, крестами кавалерскими — только за несчастие я один остался».

Эта опала после Полтавской битвы «ни за что» и несправедливое забвение его боевых заслуг были особенно обидны Куракину: ведь он «той зимы и в ту бытность имел всегда от сердца прилежание и трудился, себя хотя показать, но оное ни во что вменено и загашено».

Вдобавок расстроилось сватовство сына графа Головкина к дочери князя Бориса Татьяне, случившееся прежде «несчастия» с его опалой (и вообще все дети Куракина при его жизни не нашли себе партий) [326] . Так он был печален, что оправившись от нового приступа болезни, в именины свои, «стоя во церкви братцкой у ранней обедни, не мог удержаться воспоминания злости дней моего жития».

В октябре 1709 г. Куракин был послан инкогнито ко двору Ганноверскому; проведя там одиннадцать месяцев, отправился с секретной миссией в Англию к королеве Анне. В войне за Испанское наследство дело шло к концу. Англия, в союзе с Нидерландами, Священной Римской империей германской нации и сателлитами, еще с 1701 г. воевавшими с Францией и Испанией, готовилась урвать заслуженный кусок. Так что Лондон был одним из важнейших с точки зрения дипломатии мест.

О намерениях Англии Куракин рассказал Петру в 1711 г., проведя с государем своего рода отпуск в Саксонии и не миновав курортный Карлсбад. То ли ввиду политической целесообразности, то ли забыв о причинах своего гнева на князя, Пётр в дополнение к званию полномочного министра при английском дворе назначил Бориса Ивановича полномочным министром при Генеральных штатах в Гааге, где уже пребывал граф Андрей Артамонович Матвеев (о нём мы рассказали выше, в публикации Записок де ла Нёвилля).

Возможно, именно при общении с графом, автором обличавших царевну Софью «Записок», у Куракина и родилась идея объяснить по-своему коллизии в русском правительстве конца XVII в.

Жизнь князя Бориса была предельно насыщена: переговоры с союзниками заставляли «переезжать непрестанно из Голландии в Англию, а из Англии в Голландию. И того ради принужден был содержать два дома и двойной экипаж».

Однако высокая работоспособность Куракина позволяла находить время для увеселений, среди которых не последнее место занимали умные беседы. Несмотря на крайнее различие исторических взглядов, с графом Матвеевым (служившим послом в Нидерландах еще с 1699 г.) они сработались. Когда в марте 1712 г. Андрей Артамонович отправился послом в Вену, уже в августе следом выехал с особой миссией Куракин.

Очень быстро князь Борис Иванович стал главным представителем России на Западе. Уже в конце 1711 г. он был назначен полномочным министром на конгресс в Утрехте, где в 1713 г. был подписан мирный договор Англии, Нидерландов и Империи с Францией и Испанией.

Защита интересов России требовала от Куракина контакта с русскими представителями при всех европейских дворах, что он успешно и осуществлял, выполняя заодно многочисленные поручения царя Петра, то и дело вызывавшего его на личные встречи в Померанию.

14 сентября 1712 г. князь Борис Иванович был произведен в генерал-майоры российской армии (каковой чин многие его товарищи получили еще после Полтавы), а 6 октября взял на себе еще и коммерческие переговоры с Нидерландами. В 1713 г. Куракин получил чин тайного советника и дополнительно к прежним обязанностям стал «чрезвычайным и полномочном послом при конгрессе мирных трактатов, имеющих быть между Россией и ея союзниками — с одной, и короною Швецкою — с другой стороны».

Отдавая дань военным увлечениям, князь Борис Иванович выкраивает время, чтобы с прусско-датскими войсками участвовать в осаде Штральзунда, а также присутствует в десантах на остров Рюген. Признавая его способность разорваться на много частей, царь Пётр 11 февраля 1715 г. дает Курагину грамоты на заключение «ближняго союза» с датским королем Фридрихом и английским королем Георгом-Людвигом, причем с Англией вдобавок поручается организовать «наступательный и оборонительный союз противу короны Швецкой».

В 1716 г. князю Борису дается «всемерная и совершенно полная мочь» на заключение оборонительного и коммерческого договоров с Англией. К зиме Пётр I сам объявился в Амстердаме и, удовлетворенный тамошним приемом, взял князя Куракина во Францию. Май и июнь 1717 г. в Париже были для дипломата довольно суматошными, зато он получал от государя высший орден Св. Андрея Первозванного. Украшенный долгожданным орденом, он в сентябре стал осуществлять «полную и всемерную мочь» на переговорах о мире со Швецией.

Фактическое положение Куракина как руководителя российской дипломатии в Западной Европе было закреплено в 1722 г.. Отправляясь в Персидский поход, Пётр I дал ему «полную мочь со всеми министрами российскими, при иностранных дворах находящимися, иметь переписку, и повелел при том всем министрам, чтобы они во всяких государственных делах вместо его, государя, уведомляли сего князя Бориса Ивановича Куракина, и получаемый от него решения и наставления принимали как бы его, государя, собственная».

В помощь для выполнения столь обширных функций к послу был отправлен сын, камер-юнкер князь Александр Куракин. Ни штатов, ни, главное, денег послу еще с 1720 г. не давалось. Впрочем, и полученные ранее суммы никак не покрывали дипломатических расходов. Куракин щедро тратил свои деньги, распродал большую часть имений и «пришел в великие долги, которых долгов ныне, — писал князь Петру в 1723 г., — не имею способа ко оплате». Казна ограничилась посылкой Борису Ивановичу задержанного жалованья и оплатой его дорожных расходов, однако князь Борис как-то выкрутился с долгами.

13 февраля 1724 г. Куракин «яко чрезвычайный и полномочный посол» переехал в Париж «для вящаго утверждения дружбы» с французским королем. Там 49-летний дипломат и переждал события, связанные со странной смертью Петра и возведением на престол его вдовы Верховным тайным советом во главе с Меншиковым. В 1726 г. императрица Екатерина I пожаловала ему чин действительного тайного советника. А 17 октября 1727 г. князь Борис Иванович скончался в Париже на руках сына, доставившего его тело в Московский Чудов монастырь [327] .