Бремя чисел - читать онлайн книгу. Автор: Саймон Ингс cтр.№ 99

В самолете, в соседнем с моим кресле, уже сидела Стейси Чавес. Она возилась с парой наушников.

2

Квартира Стейси Чавес занимала три верхних этажа в перестроенном доме у причала в Уоппинге, в десяти минутах ходьбы от лондонского Сити. Белые стены, инкрустированные красным деревом половицы. Окна со стороны дороги затянуты парусиновыми жалюзи. Задние окна выходят прямо на Темзу. Если высунуть голову и посмотреть направо, то можно увидеть Тауэрский мост. На набережной, на другой стороны реки, сейчас темно: там какой-то паб, полоска парка и ряд дешевых муниципальных домов.

Образ жизни Стейси нашел отображение на одной серии финских почтовых марок. В гостиной на столе, рядом с плазменным телевизором, аккуратными стопками лежат номера искусствоведческого журнала «Паркетт». В аптечном шкафчике в ванной — неабразивный скраб для лица. Когда я поселился у нее, она купила мне кое-что для личного пользования. Стейси так и сказала со смехом: «Я купила тебе кое-что для личного пользования». Я поставил ее покупки на полку в шкафчике, которую она освободила для меня: крем после бритья без запаха, лосьон без содержания спирта.

На верхней полке хранились лекарства. Она каждый день принимала в небольших дозах «золофт», средство от перепадов настроения.

— Я чувствую себя лучше, чем просто хорошо, — объясняла Стейси, когда день оказывался тяжелее обычного. «Лучше, чем просто хорошо». Иногда мы ложимся в постель, даже когда в квартире Джером. Он сидит этажом ниже на кухне и тюкает по клавишам ноутбука. Джером — это не тот самый писатель, это помощник Стейси. Он появляется рано утром, когда мы еще спим. У него свой ключ.

— Привет, Саул! Как дела? Как спалось?

Ему непременно нужно сообщить, что он уже пришел.

— Доброе утро, Саул, какой кофе будешь пить?

Он очень любезно дает мне знать, что я ему мешаю.

Джером учился в Оксфорде, у него диплом с отличием по двум специальностям. Когда он звонил Вере — Вере Стофски, пресс-агенту, то есть анти-пресс-агенту, — то называл ее только по имени. Он ко всем так обращался. Тогдашний руководитель Ай-си-эй Филипп Додд был для него просто Филом. Нью-йоркский дилер Стейси Джеффри Дейч — Джеффом. Все вместе мы выполняли странную, чрезвычайно сложную, расписанную по минутам работу — при помощи электронной почты, веб-сайтов и файлов в формате .pdf. К дверям дома то и дело подъезжал мотоциклист — забрать очередной DVD-диск или доставить какую-нибудь корректуру или образец обложки. В то же время — и по той причине, что большая часть этой работы осуществлялась в виртуальных пространствах Интернета, — я практически не видел реальных результатов своей деятельности, как будто искусство стало трудной для понимания разновидностью международной политики.

Порой мне приходилось изображать интерес, однако чаще я был предоставлен самому себе. В конце концов, нужно ведь как-то зарабатывать на жизнь.

Мой бизнес в Штатах даже после исчезновения Ника Джинкса продолжал существовать. Жидкий ручеек клиентов, которые проходили через мое агентство по трудоустройству, компенсировался поставками доноров в чикагскую клинику.

В Британии все обстояло иначе. После того трагического происшествия я самым радикальным образом свернул свою деятельность, сократив ее до минимума. По этой причине работа обрела удивительную простоту и динамичность: «Двух землекопов сюда!», «Трех землекопов туда!», «Быстрее залезайте в заднюю часть фургона!». Каждую неделю я встречал новую группу переселенцев, готовых вкалывать за «черный нал». Это были чернорабочие, штукатуры, каменщики. Работа находилась даже для тех, кто не обладал особыми навыками, даже для тех, для кого слово «кирпич» означало примитивные кирпичи из глины, для тех, у кого освещение ассоциировалось исключительно со светом керосиновой лампы, а еда — с поджаренной над костром на ржавых прутьях живностью, добытой на просторах саванны. Мне удавалось всем им находить не одну, так другую работу.

Выходные дни я проводил главным образом за рулем моего «BMW», курсируя туда и обратно по магистрали М25. Нажимая кнопки «хэндз-фри» желтыми от никотина пальцами, я отправлял по всей стране свою армию белых фургонов: из Гленкоу (съедобные моллюски) в Гластонбери (грибы), из Сассекса (салаты) в Шеффилд (выращенные в теплицах овощи). Почти каждый иностранный работяга вынужден накручивать мили ради права взяться за прополку лука-порея или сортировку свеклы. Литовцы и поляки, болгары и турки. Большинство из них находились на Британских островах легально, но были и нелегалы. Последние — своего рода невидимки, люди, привыкшие жить тайно и в самых суровых условиях. Мои люди.

Было сущей пыткой каждую пятницу возвращаться из брутальной реальности такой жизни на орбиту Стейси Чавес, чья жизнь проистекала, так сказать, внутри кавычек. Званые обеды с последними сплетнями о Ванессе Бикрофт и Пипилотти Рист. Долгие пустые разговоры, состоящие исключительно из упоминания незнакомых мне имен. Я изо всех сил пытался изображать из себя этакого крутого дельца: постоянно прижатый к уху мобильник, рассказы о дорожных пробках. Однако мое сердце все равно не лежало ко всему этому.

Я хотел, чтобы Стейси перестала принимать «золофт». Я хотел узнать, какая она без этого дерьмового снадобья.

— Ерунда, — возразила она и высокомерно хохотнула. За ней это водится.

По инициативе Джерома каждое воскресенье квартира наполнялась стопками воскресных газет. Стейси никогда их не читала, а я после очередной тяжелой недели находил в себе силы лишь на то, чтобы просмотреть страницы с телепрограммами. В начале лета я как-то раз совершенно случайно наткнулся на статью о малоизвестном, но вполне респектабельном философском обществе, расположенном неподалеку от Малет-стрит. Именно там когда-то началась моя трудовая деятельность.

Я показал газету Стейси: отрывок биографии, который при желании она могла бы обыграть.

— Этот человек похож на тебя, — сказала она.

Я вытянул шею, чтобы получше рассмотреть иллюстрировавший статью снимок. На нем был изображен один из бывших членов философского общества.

— Ой, они устраивают торжественный вечер, — добавила Стейси. Скажу честно, я не ожидал такого интереса с ее стороны к моему прошлому. Да он мне, собственно, и не нужен. На снимке был запечатлен Энтони Верден, главный герой опуса под названием «Идеалист». Эта книга — первый опыт автора в жанре биографии — неожиданно стала, если верить газетной статье, фаворитом литературного года.

— Вот тебе шанс познакомить меня с чем-то необычным, — заявила Стейси. Она доверчиво открыла мне свою жизнь и теперь была не прочь поближе познакомиться с моей.

Затерявшееся в пространстве между Сенат-Хаусом и пабом «Фицрой» философское общество не только не прекратило существования за годы моего отсутствия, но и явно процветало. Сочетая в себе старомодность храма науки и общественной библиотеки, оно сделалось еще более эклектичным и деятельным. Все залы и комнаты заново покрашены, лестницы отремонтированы, перила покрыты синим лаком. Подвальное помещение сдано в аренду сети закусочных «Сезам, откройся». Там подают фалафель и сок.