Екатерина Воронина - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Рыбаков cтр.№ 24

Ей нравилась обстоятельность Леднева, столь непохожая на нервозность и поспешность, которую проявляли обычно руководители порта. Нравились переходы от официального тона к дружескому и простому. Точно жили в нем два человека: один – сухой, действующий по твердо выработанному кодексу поведения, другой – человечный и все понимающий. Он обладал объемом власти, который позволяет сразу и окончательно решать дело. Кате, два года погруженной в заботы и мелочи портовой работы, казалось, что здесь, в этом кабинете, она приобщается к широкому, государственному решению вопросов. И это заставляло ее соглашаться с тем, что раньше казалось ей не совсем правильным.

– Замахиваться на всю систему мы не можем, – говорил Леднев, – плохая система, но все же система, сразу ее не опрокинешь. Начнем с вашего участка, закрепимся, докажем, что наше дело правое, а потом пойдем дальше. Эксперименты экспериментами, план планом. Отпустим вожжи – такая самодеятельность пойдет, все растеряем. Сработаете удачно навигацию – с будущего года продвинем ваше дело на весь порт, а может быть, и на другие порты. А торопиться – только делу повредим.

В Катином представлении это было не совсем так: отдельный участок не может работать изолированно. Или он должен подчиняться общему ритму, или навязать свой ритм другим. Но Катя не стала спорить. Благожелательность Леднева очевидна. Ей идут навстречу, она должна быть благодарна за это.

– Мне, по-видимому, придется проводить эту навигацию, – сказал Леднев, намекая на свое новое положение в пароходстве, – а вам придется руководить самым большим участком и к тому же вводить новую систему. Так что начинаем с вами новую жизнь. Провалимся – так оба. – Он с доброй улыбкой посмотрел на Катю. – Помню, как вы защищали диплом. Теперь вы его реализуете.

– Я два года ждала этого, – сказала Катя.

Леднев бросил на Катю быстрый, мимолетный взгляд.

– Приходится ждать, приходится ждать. Ничего сразу не делается… Все приходит в свое время.

То многозначительное и иносказательное, что почувствовала Катя в его словах, смутило ее. Наступила неожиданная минута молчания.

Потом Леднев поднялся, собрал бумаги, протянул Кате.

– Желаю успеха.

И, выйдя из-за стола, вежливо и официально пожал ей руку.

* * *

Месяц после этого Катя не видела Леднева – он был в разъездах, в портах Нижней Волги, где река вскрывается раньше, а потому и раньше начинается навигация.

Но чем дальше шло время, чем больше думала она об этом разговоре, тем яснее осознавала его значение. Они не только люди, на которых сразу легла большая ответственность, они единомышленники. Впервые за много лет Катино одиночество было нарушено сознанием, что рядом есть человек, с которым они вместе делают общее дело. Представление о Ледневе, сложившееся у нее на протяжении этих лет, подкрепленное смутными воспоминаниями юности, усилилось теперь общностью их интересов, доверием, возникшим у них при последней встрече. О большем она старалась не думать.

Катя уходила на участок с рассветом, возвращалась домой ночью. День открытия навигации должен решить судьбу ее дела. Этот день связывался в ее мыслях с Ледневым. Ей хотелось, чтобы Леднев убедился в том, что он не ошибся, поддержав ее. Чтобы за свое участие и свою поддержку он был вознагражден их общим успехом.

И вот наступил день, когда Катя, одетая в черное форменное пальто, стояла на причале и вглядывалась в ту сторону реки, откуда должна появиться «Керчь», открывающая навигацию. Вслед за «Керчью» подойдут «Минусинск» и «Эстония». Эти три теплохода должны быть погружены за двое суток – все для этого подготовлено: грузы на месте, механизмы исправны, бригады грузчиков укомплектованы, организация работ продумана.

Работники пароходства и порта в таких же, как и Катя, черных шинелях, раздуваемых ветром, празднично одетые грузчики и грузчицы, крановщики и механизаторы, кладовщики, шоферы и береговые матросы, незнакомые люди в штатском – представители городских организаций – оживленными группами заполнили участок.

Погрузкой сегодня распоряжалась бригадир грузчиков Мария Спиридоновна Ермакова, мать Николая, бодрая женщина с морщинистым крестьянским лицом, в сапогах и черном форменном пальто, сидевшем на ней неуклюже, как сидит на пожилой женщине стандартная мужская форма.

Эту потомственную нижегородскую грузчицу знала вся Волга. Отдавая простуженным голосом короткие распоряжения, она отвечала на приветствия многочисленных знакомых легким кивком головы, не пускаясь ни в разговоры, ни в расспросы, как будто видела этих людей вчера. Она была опытным работником, но в ее опыте было много самоуверенности самоучки, для которого собственные знания тем значительнее, чем труднее они ему достались. Эта самоуверенность была причиной трений, часто возникавших между ней и Катей, а сегодня давала Кате основание для беспокойства: Мария Спиридоновна предпочитала действовать по собственному разумению. В остальных работниках участка Катя была уверена: специалисты, мастера своего дела, хорошо усвоившие задачу.

Из шести кранов, выстроившихся вдоль участка, ближайшим к Кате был кран Ермакова. Николай, сильный, уже загорелый, то поднимался в башню, то спускался к порталу, в последний раз проверяя готовность крана. Из-за широких, могучих плеч, утолщенных телогрейкой, и чуть косолапой, осторожной, на всю ступню, походки – походки волжского грузчика – он казался ниже своего действительного роста.

Его сменщики, Соня и молодая крановщица Дуся Ошуркова, стояли внизу. У Сони большой серый пуховый платок сполз на плечи. Потряхивая своей хорошенькой белокурой головкой и посмеиваясь, она что-то говорила Дусе.

Дуся, прислонясь к опоре крана, неотступно смотрела в ту сторону, откуда должна была появиться «Керчь». Дуся ждала Сутырина – он плавал на «Керчи» вторым штурманом.

Эта девушка в низко опущенной на лоб, почти до бровей, черной косыночке чем-то походила на Ермакова. Такие же полные губы, широкие скулы, узко поставленные глаза. Но глаза у Дуси были большие, серые, а брови, ресницы и волосы черные. Лицо поэтому было вызывающе красиво, а опущенная на глаза до бровей черная косынка придавала этой красоте тот затаенно-порочный вид, который вызывал у Кати отвращение.

– Вот придет Клара да покажет тебе, разлучнице, – говорила Соня, посмеиваясь, встряхивая головой и с лукаво-двусмысленной улыбкой поглядывая на Дусю.

– Я ей самой покажу, – злобно произнесла Дуся. В ее устремленных на реку глазах вспыхнула ненависть. – Я ей покажу, кто разлучница.

– Законная-то она, – сказала Соня хотя и шутливо, но с оттенком ревнивого превосходства, как говорят об этом законные жены. – А потом – ребенок.

Дуся передернула плечами.

– Что ж ребенок?! Ребенок, он и есть ребенок… А раз ребенка имеешь, так веди себя аккуратно, не позорь человека. Ей не он, а деньги его нужны. Да хоть бы все забрала, лишь бы спокой дала.