Призраки кургана - читать онлайн книгу. Автор: Денис Чекалов cтр.№ 44

— Смотритель сказал, что у вас вопросы, — произнес Остромеч, после того, как мы обменялись приветствиями, и книжник указал нам на мягкие глубокие кресла, стоявшие напротив его стола. — Раньше, я часто водил гостей по библиотеке, рассказывал об ее истории…

Он улыбнулся своим воспоминаниям, и меня пронзила мысль о том, что этот человек называет своим прошлым то, что случилось с ним здесь, в тиши мраморных стен, — а вовсе не свои походы под знаменем Всеслава.

— К несчастью, сейчас у меня нет на это времени. Я давно задумал трактат о Платоне, и теперь все мои мысли занимает лишь он… Знаете ли вы, что великий философ никогда не ездил верхом, так как считал, что сидя в седле, человек забывает о скромности, ибо становится выше своих собратьев?

Я мог возразить, что автор «Диалогов» вовсе не был таким идеальным; к примеру, он полагал, что слабых детей надо убивать сразу после рождения.

Однако свое мнение потому и свое, что следует держать его при себе — особенно, если пришел просить незнакомого человека об одолжении.

Какое-то время мы говорили о Платоне — сначала я поддерживал беседу только из вежливости, но затем убедился, что Руфус Огнемеч по-настоящему глубоко проник в мысли античного философа, а не скользит по поверхности его работ, как делает большинство.

Разговор захватил меня, и Снежане пришлось вмешаться, иначе я так и не перешел бы к цели нашего визита.

— Вы были воеводой у Черепокрушителя? — спросила амазонка, нимало не заботясь о том, чтобы ее вопрос хоть как-то увязывался с предыдущей беседой.

Книжник повернулся к ней, и ответил, спокойно, словно речь шла не о нем, а о герое древней летописи, давно умершем — а по мнению многих, и вовсе выдуманном.

— Это было давно, ведунья. Я уже совершенно забыл те времена.

Сапфировые глаза Снежаны сверкнули холодом. Истории, которые ходили о Всеславе и его войске, были не из тех, что можно выбросить из памяти, — сколько бы лет не прошло с тех пор. И пусть странствующие барды во многом приукрасили их, — тот, кто сражался рядом с Черепокрушителем, не может говорить, что забыл об этом.

— Вижу, вы не верите мне, — произнес Руфус со спокойной улыбкой. — Я не могу вас винить, ибо хорошо знаю, что рассказывают люди. Позвольте вам кое-что показать.

Старец повернулся к нам в профиль, и его крепкие, сильные пальцы откинули прядь седых волос, обнажая правый висок. Там, в точности между бровью и ухом, сверкала шестигранная бляха, выкованная из серебра.

На первый взгляд, ее можно было принять за необычное украшение, тем более странное, что никто не мог видеть его под длинной прической книжника. Однако я сразу вспомнил легенды о том, чего никогда не видел сам, и чему не верил.

— Это болт забвения, — подтвердил Руфус. — Друиды Стимфалийского озера ввинтили его мне в голову несколько лет назад. Там, внутри моего черепа, находится стержень, толщиной в шесть пальцев.

Старец немного повернул голову, давая нам возможность рассмотреть металлическую шляпку.

— Длина его такова, что будь он чуть-чуть побольше, и вышел бы с другой стороны. Не знаю, как все произошло…

Огнемеч опустил прядь волос, и серебряный болт вновь скрылся под седыми кудрями.

— Пришел ли я сам к друидам, желая навсегда забыть свое прошлое, или кто-то из моих врагов захотел отомстить мне, но не убил. Может, вера запрещала ему проливать чужую кровь, не исключено, что боялся мести — как знать! Эти воспоминания покинули меня, как и все, что произошло до Стимфалийского озера.

— И вы не расспрашивали друидов?

— Они безумны и немы, милая ведунья. Все Стимфалийское озеро наполнено чужими воспоминаниями. Это жуткий край, и если я смог уйти оттуда, не повредив рассудка, — то лишь потому, что сделал это сразу же.

Он помолчал.

— Я видел то, что пережили тысячи людей до меня, и все эти картины были ужасны. Даже воспоминания о счастливых, безмятежных днях наполнены ужасом и болью, поскольку это чудесное время осталось в прошлом, а будущее обещает лишь новые страдания.

2

— Но ваша собственная память стерта?

— Не совсем так, милая ведунья.

Руфус дотронулся до своей головы.

— Все осталось здесь, как и раньше. Но серебряный стержень блокирует мои воспоминания. Они словно книга, которая закрыта и запечатана магией.

— Вы можете вынуть болт? — спросила Снежана.

— Конечно. Но я не хочу этого делать. Я счастлив. Когда я пришел в себя, — там, на озере, — за пояс мне был заткнут свиток. В нем было написано мое имя, кем я был раньше, и почему ничего не помню.

Он обернулся, вместе с креслом, которое быстро перебирало ножками по полу. С широкой полки позади себя, заставленной книгами и берестяными грамотами, Руфус взял небольшой пергамент, перевязанный шелковой лентой.

— Я до сих пор храню его и перечитываю время от времени. Вы можете посмотреть сами, — с этими словами он протянул мне свиток. — Здесь нет ничего, о чем не пели бы сказители-гоблины в придорожных тавернах.

Я развернул лист, и убедился в том, что Огнемеч не преувеличил. Текст был набросан резким, размашистым почерком человека, который явно получил хорошее образование, но не привык излагать свои мысли на бумаге. Я понял, что автор послания обучался у хороших наставников, возможно, в Киеве или в Царьграде, но затем оставил науки, посвятив себя другому ремеслу — скорее всего, стал ратником или вором.

— Там же, — продолжал Руфус, указывая рукой, — чуть ниже, говорится о том, где мне найти людей, которые подтвердят сказанное в свитке. Сперва я не решался пойти туда — боялся, что попаду в ловушку. Тот, кто оставил мне этот свиток, мог захотеть расправиться со мной чужими руками — послав к людям, которые хотели найти меня и убить.

Я передал пергамент Снежане, — скорее из вежливости, ибо ничего интересного в нем не было. Тот, кто составил его, явно умел цедить информацию, и привык говорить ровно столько, сколько необходимо — не оставляя места для вопросов или сомнений, но и не сказав лишнего.

— Однако любопытство все же пересилило осторожность, — продолжал Огнемеч. — Я поехал к тем, чьи имена здесь написаны. Это оказались воины, когда-то служившие под моим началом, но давно оставившие прежнее ремесло. Каждый из троих был рад снова увидеть меня, и мне стало приятно, что не все на этой земле произносят мое имя с ненавистью.

Ведунья вернула старику свиток, он вновь развернул его, пробежав глазами по строчкам, которые давно знал наизусть. Потом вернул на полку.

— Они рассказали мне многое, чего не было в этом письме. Чем больше я узнавал о своем прошлом, тем сильнее удивлялся — настолько чужим стало оно для меня. Для того, чтобы стать воином, надо пройти через горнило битвы, но память об этом исчезла, и теперь сама мысль о том, чтобы взять в руки меч, казалась мне безумием.