Загадка - читать онлайн книгу. Автор: Серж Резвани cтр.№ 6

— А ну-ка покажите, — с нетерпением произносит Поэт-Криминолог. — Да, это очевидный след, хотя мы точно не знаем, что означает это перевертывание слов. Когда человек начинает писать или читать справа налево, он недалек от чисто литературного помешательства. У Курта перевернутое слово приобретает преступное значение. Я так и вижу, как он в ярости пишет повсюду слово рабский в отношении великого Карла Найя. А это ясно указывает, в каком душевном состоянии пребывал этот сын, тоже пишущий книги!

— Но только не в рабском! — смеется Литературовед. — Курт, Роза и Франц относились к отцу с некоторым превосходством. Вначале это не бросалось в глаза, но по мере завоевания их доверия начинало чувствоваться. Больше всего их потешало то, что Карл с гордостью согласился стать лауреатом премии, которую они в шутку окрестили «Динамит». «Что может быть общего у динамита со славой?» — как-то спросил меня Курт Най. В то время я находился с ним, его сестрой Розой и Густавом Зорном в Австрии, где собирал материал для своей книги. Они очень приветливо приняли меня в доме, расположенном в пригороде Вены, который предоставили в их распоряжение продюсеры, снимавшие фильм по первому роману Розы Зорн-Най.

— Что общего у динамита со славой? — повторяет Поэт-Криминолог. — Действительно! Динамит, нужно признать, при совершении кровавых преступлений не обладает с криминологической точки зрения завораживающим эффектом по сравнению с другими средствами. Представьте себе Каина, взрывающего Абеля! Больше нет Жертвы! Больше нет Искупления! А Авраам, подкладывающий динамит в кровать своему сыну, как вам это? Нет больше ножей! Нет больше игры с Богом! Только анонимный динамит! А если подумать, что этой премией награждаются и работающие в «мирных целях» физики, взявшие в качестве образца разрушения как раз динамит, чтобы во множество раз усилить последствия давно ожидаемого Апокалипсиса.

— Вы намекаете на сочинения Розы Най? — улыбается Литературовед.

— Вот именно. Только такая неврастеничка, как Роза Най, могла осмелиться затронуть литературные темы, на которые отважились посягнуть лишь несколько писательниц-англичанок в девятнадцатом веке. Вспомните этих неврастеничек, ставших жертвами пуританизма их безбородых наставников — отцов, дядей, кузенов или мужей, похожих на словно выбравшихся из саркофагов мумий с высушенными руками. Ничего удивительного, что их болезненное воображение рисовало лишь ветры и низко нависшие над ландами облака, а их книги рассказывали о гробах, трупах с пустыми глазницами и кровосмесительной любви. Да, Розе Най удалось заново изобрести ядовитое современное письмо, где чуть в завуалированном виде показывается отвратительный отец, охваченный сильнейшей паникой. Вездесущий отец владеет волшебным кольцом, сверкание которого снимает с детей кожу… Помните знаменитую фотографию ребенка с ободранной кожей, кричащего: «Да!», позади которого возвышается гриб с головой мертвеца — результат ядерного взрыва?

— Роза Най, — замечает Литературовед, — обладала необыкновенно оригинальным умом. Мне так и не терпится погрузиться в ее сочинения, которые я положил на этот стул. У нее есть совершенно потрясающие страницы о ее брате Курте и особенно о ее браке с этим чокнутым комедиантом, чью фамилию она взяла и даже подписывала ею свои последние книги: Роза Зорн-Най. Все эти откровения так волнующи! Только ночная тишина поможет мне разобраться в них. В любом случае, книги Розы Зорн-Най не имеют ничего общего с рабскими.

— Когда я собирал материал для своей книги и пытался разобраться в отношениях треугольника Роза-Курт-Густав Зорн, то часто думал о семействе Бронте, — продолжает Литературовед. — Две сестры и брат-наркоман, тщеславный и слабоумный, пишущий бездарные поэмы, которые он подсовывал в рукописи своих сестер.

— В случае с Найями, это, скорее, брат и сестра предпочитали бы, чтобы между ними вторгся кто-то третий, — говорит Поэт-Криминолог. — И именно этой болью, если я правильно понял, проникнуты их сочинения, постепенно опутавшие молодое трио неразрывной сетью.

— Вы правы, только эта сеть была намного больше и крепче и в нее попались все члены семьи. Просмотрев лишь ничтожную часть рукописей, я пришел к выводу, что, несмотря на различную манеру письма, их сочинения образуют единое целое. Словно мы имеем дело с особой культурой Найев, их противоречиями, союзами, изменами, обманами, любовными связями, постыдными инцестами, в которых они не только признаются, но и пользуются как любимым оружием, придумывая мифы о своем отце, прекрасно устроившемся в истории литературы, умерщвленной этими же мифами. Вы не можете представить, как мне ужасно хочется вернуться к своей книге и до какой степени то, что я успел узнать из этих рукописей, переворачивает всю картину, сложившуюся у меня об этой семье. Раньше я видел в трио Роза-Курт-Густав влюбленных близнецов, что казалось почти нормальным, учитывая современные нравы, то есть двоих в одном, втянувших в свою орбиту третье, проходившее рядом тело…

— А вы знаете, что так и происходит с некоторыми редкими небесными светилами? — говорит Поэт-Криминолог. — Вращаясь, эти двойные звезды засасывают и поглощают блуждающие тела.

— Да-да, но в данном случае сила притяжения действовала вначале по формуле двое поглощают одного, а потом, постепенно, все изменилось и один поглотил двоих. Понимаете? Его можно сравнить с великолепным и дьявольским Хитклифом, созданным Эмили Бронте. «Это он», — подумал я, впервые увидев Густава Зорна в Вене, хотя раньше, познакомившись с Куртом, сказал себе: «Вот как мог выглядеть Хитклиф, и таким, наверное, был брат Бронте, пока Эмили со свойственным ей болезненным воображением не придала ему новые черты». То, что две сестры параллельно писали романы, где обожаемый ими брат представал самим воплощением дьявола, нет ничего удивительного, поскольку в том веке женщины жили как заживо погребенные. Сегодня, конечно, шокирует не инцест или извращения, а необузданность настоящей безумной любви. Да-да, безумной! Было очень заметно, что Розу и Курта связывает что-то неистовое, какая-то любовная электрическая сила, безнадежная и торжествующая. Это выражение «любовная электрическая сила» я позаимствовал из рукописи Розы. И это же выражение я нашел в рукописи Курта, которого следовало бы теперь называть Курт Най-Зорн, настолько талантливо Зорн, объединившийся с близнецами, паразитировал на этой любви.

— Да-да, — соглашается Следователь, — когда Зорн появлялся в Морском клубе, все взгляды присутствующих сразу же устремлялись на него. Этот человек обладал отталкивающим очарованием. О нем ходило много слухов. Одно очевидно: Карл Най терпеть его не мог… а Густав Зорн не пропускал ни одного семейного путешествия на яхте. Он наслаждался холодностью Карла, и часто, в Морском клубе, я замечал, как старик Най весь застывал при приближении Зорна и подчеркнуто отворачивался.

— Несмотря на это, — замечает Литературовед, — он всегда брал его на борт. Ненавидя его, он в то же время не мог без него обходиться. Уж я-то знаю, поверьте!

— Да, такое неприкрытое влечение вызывало немало улыбок.

— Ох уж этот Зорн! Какой прекрасный подозреваемый! — со смехом говорит Поэт-Криминолог.