Эпоха мертворожденных - читать онлайн книгу. Автор: Глеб Бобров cтр.№ 86

Когда за Адамчиком хлопнула входная дверь, один из наших нажал кнопку вызова лифта. На площадку поднялся Пшевлоцький. Да что у меня с сердцем! Еще, чего доброго, он услышит, как оно – колотится…

Это Адам, сто процентов! С ударением на первой букве… Фотографий видел с десяток. И в новостях… Аккуратные, стильные очки в изящной, тонкой оправе. Немного крючковатый нос. Гладко выбритые щеки с двумя глубокими складками у губ. Ухоженные волосы непонятного цвета. Вроде, даже подкрашенные. Он, если я не путаю, раньше седоват был, а сейчас – светлый шатен. Дорогим парфюмом ощутимо потянуло. Одет стильно и в тон. На вид: преуспевающий, чуток молодящийся, уверенный в себе мужик лет так пятидесяти.

Скосив глаз – глянул в пакет: вино и, кажется, фрукты. Точно, яблоки. Сквозь полупрозрачный полиэтилен пятнится рыжими дырами уголок сырной головы. Сверху, заваренный в пленку, супермаркетовский виноград. Гурман, твою мать…

Ну, когда приедет этот конченый лифт?!

Приехал. Остановился. Словно дверь в операционную, распахнулись створки. Степан прерывает болтовню и поворачивается к Пшевлоцькому:

– Яки ест пана пентро [165] ?

Тот, помедлив неуловимое мгновение, спокойно отвечает:

– Усмы [166] .

Старший группы, поворачиваясь боком, уступает дорогу:

– Прошэ [167] !

Клиент шагает в сияющую зеркалами могилу. Тихон, двинувшись следом, вытаскивает из кармана небольшой цилиндрик и несильно, но быстро, обогнув клиента рукой, тыкает черной, похожей на фонарик, трубочкой в область солнечного сплетения. Журналиста мгновенно отшвыривает на боковую стенку. Тут же вибрирующе хрустит электрошокер Степана. Пшевлоцький, закатив глаза за съехавшими на бок очками, тряпичной куклой складывается по частям в углу лифтовой кабины. Я тупо стою у двери.

Упавшее было тело моментально подхватывают и сажают на задницу. Тихон, кошкой, выскакивает на площадку и, засунув руку за обшлаг, замирает. Степан расправляет Адамчику одежду, лезет к себе за пазуху, достает до боли знакомую эфку, вытаскивает чеку и надевает ее на указательный палец правой руки журналиста. Саму гранату, не отпуская чеки, зажимает Пшевлоцькому в сложенную "ковшиком" левую кисть и, вместе с рукой, засовывает в боковой карман джинсовой куртки. Оборачивается, смотрит на меня, выпрямляется и, сипящим шепотом, словно последнюю горячую новость, сообщает:

– Он левша! – затем несильно стукает сидящего на полу по руке и, услышав резкий, характерный щелчок, делает шаг назад из лифтовой кабины, успев, на прощание, нажать кнопку двенадцатого этажа.

– Быстро, но без спешки! – подхватив, неожиданно крепкой рукой за локоть, он тянет меня на улицу.

Два раза просить не пришлось. Включив внутренний счетчик, я двинулся вслед за Тихоном.

На пятой секунде, уже у выхода двора, я встал…

– Что за хрень?!

Степан, зарычав на ходу, не останавливаясь, вновь подцепил меня своей стальной клешней…

– Не знал, что ты такая нетерплячка!

Выходя за угол, услышали глухой и низкий удар. Сели в машину, поехали…

Через три часа, успев покрыть сто десять километров трассы, запали в уютном баре курорта Закопане. Прохор и Тихон, молча гоняли в бильярд. Мы со Степаном потягивали в углу пиво. Вяленой рыбы здесь не было, зато всяких соленых даров моря в пакетиках за дурные деньги – завались. Но, по любому, лучше, чем в полицейском участке. Старший группы читает мне лекцию по прикладному терроризму…

– Если, знаючи, с умом, покопаться, в стандартном запале, то он сработает через десять секунд: тридцать метров, а это уровень десятого этажа, учитывая что лифт, после последнего ремонта, ползает со скоростью три метра в секунду, ровно. Рубишь, Кирилл? Чувак зашел в лифт, подумал, поставил пакет на пол, сел, вытащил чеку – на шестом этаже! зажмурился и, сложившись пополам, прижал гранату к пузу. На десятом Ф-1 порвала его на куски. Лифт не останавливался – электроника подтвердит: вошел на первом – подорвался на десятом… Нет. На одиннадцатом! Остановок и попутчиков – не было.

– Понятно, Степаныч… Не пережила, краса и гордость независимой либерастической журналистики, нанесенную подонками москалями – тяжелую душевную травму.

– Нечего ржать – послушай, что ящик говорит… – он указал подбородком на монотонно бубнящий над стойкой телевизор. Там, и вправду, все время мелькали портреты и хроника с Пшевлоцьким. Несколько раз, рядом с его фамилией, прозвучало уже выученное мною "samobcjstwo" [168] . Это вы пока предполагаете, обвинений в убийстве пока больше. Посмотрим, что вы после многочисленных экспертиз запоете… Кранты: всей свободной и прогрессивной прессе на две недели – мозговая косточка.

– Степан. Долго готовились?

– Да нет. Неделю на всё про всё. Он-то публичный пацан, на виду все время… и без охраны! – неожиданно улыбнувшись добавил он.

Странно… Я не чувствовал никакой радости, столь предвкушаемого мстительного удовлетворения. На моих глазах быстро и грамотно, не забрызгав манжет, замочили паскуду, ради которой я откровенно шантажировал Президента Республики, и крови которой жаждал год, и… ничего! Даже какие-то кошки соболезнования на душе шкребут. Такой вежливый, чистенький, правильный дядечка. Радостно летел куда-то и, тут, на тебе – гранату в брюхо. Может к жене, детям – торопился…

– Это его дом?

– Да нет. Он, на постоянке во Львове обитает. Здесь, по отелям, обычно. На Фалата он снимает квартиру своему мальчику. Вот, решил наведаться, по заведенному…

– Сын?

– Ты чё, Кирилл? – он удивленно посмотрел мне в глаза и, видимо, увидев в них полное непонимание, вдруг захохотал на весь зал погребка! – Какой сын, братишка?! Говорю тебе "мальчик", понимаешь?! Такой розовый: губки бантиком – жопка пуговицей. Твой Пшевлоцький – альт. Причем альт известный…

– Альт???

– Вот ты даешь, Кирилл?! Как ты поехал на операцию – ничего не зная о клиенте?!

– Не гони на меня… Он, что – пидар?!

– Что за выражения, братишка?! Прямо, как в кабаке, чес-слово! Нет такого слова в современном политкорректном мире. Так только неандерталец, типа тебя, может ляпнуть. Те, кого ты по гомофобски привык обзывать педерастами, теперь – "альты", от уважительного к соотечественникам понятия "граждане альтернативного сексуального выбора"… – мой новый приятель откровенно развлекался… – Вы все там, у себя в Республике, такие дремучие?

– Знаешь, Стёпа, или, как там тебя на самом деле… Весь мир, наверное, именно такой, лишь потому, что с некоторых пор вдруг стало принято фашистов называть – патриотами, а пидарасов – альтами.