Черепашкина любовь - читать онлайн книгу. Автор: Вера и Марина Воробей cтр.№ 19

Зато Лу со своими бронзовыми волосами, в широченном Леликином свитере и сабо с алюминиевыми заклепками, казалось, чувствовала себя как рыба в воде. Она так легко и органично существовала в этом непривычном для себя одеянии, что Черепашка только диву давалась и немного даже завидовала своей раскованной подруге.

В зале, несмотря на четыре кондиционера, было ужасно душно. Народу в это не больно-то просторное помещение набилось человек триста, а то и больше. Зрители, естественно, стояли. На небольшой площадке, которую только условно можно было назвать сценой, находились две почти наголо обритые девушки в широченных, как бы с чужого плеча, и непонятного цвета одеждах. Одна держала в руках скрипку, а вторая – гитару. И если гитара была вполне обычной, то такой скрипки Черепашка еще никогда в жизни не видела. Она представляла собой гриф и обод, то есть контур деки. Как таковой, корпус у этой диковинной электроскрипки отсутствовал, а струны были натянуты через пустоту и крепились к концу обода. Еще на сцене присутствовали трое парней-музыкантов. Один держал совершенно плоскую гитару, второй сидел за ударной установкой, а третий – за синтезатором. Гена осторожно, как бы нечаянно дотронулся до Люсиной руки:

– Вон та справа, с гитарой, – это Диана Арбенина, а со скрипкой – Светлана Сурганова.

Черепашка ощутила, как его горячие губы коснулись ее волос и кончика уха. В эту секунду она вспомнила, как точно так же после того их первого неудачного и пока что, увы, единственного поцелуя, Гена тоже шептал ей на ухо что-то про Земфиру. Люся почувствовала, как щеки ее зарделись, и коротко кивнула. Слева от нее стоял Шурик, а рядом с ним – Лу.

Благодаря Шурику им удалось занять очень удачные места в первом ряду, и поэтому они могли как следует, в мельчайших подробностях, разглядеть лица девушек и музыкантов. Сейчас все пятеро сосредоточенно настраивали инструменты. Шурик, задрав подбородок и вытягивая свою коротенькую шею, важно и вместе с тем как-то отстраненно вертел головой в разные стороны. Его тут все знали, почтительно здоровались с ним и явно заискивали. А он лишь снисходительно кивал в ответ, сдержанно улыбался, в исключительно редких случаях удостаивая кого-нибудь дежурными приветствиями. Казалось, что каждое свое слово он оценивает на вес золота.

Внезапно все звуки стихли, свет в зале сделался приглушенным. Диана Арбенина резко и коротко ударила по струнам гитары, и в следующий миг все услышали ее гнусавый, напористый, низкий, но в то же время такой волнующий и драматический голос:

Когда придет зима, когда наступит февраль

И черный фонарь станет желтым, как янтарь,

Я прикажу себе молчать и не ходить в тот дом!

Кому-то станет интересно, в чем беда?

Я раньше не бывал так часто дома никогда,

И я мечтал о телефоне, а он теперь для меня ерунда…

Это была песня «Рубеж». Черепашка знала ее текст, песня ей очень нравилась, и она могла бы спеть вместе с залом, который в единодушном порыве подпевал подчас, даже заглушая голос самой певицы:

Но это просто рубеж, и я к нему готов,

Я отрекаюсь от своих прошлых снов,

Я забываю обо всем, я гашу свет…

Но только у Люси почему-то не возникало желания петь. Гена тоже стоял молча и неподвижно. Взгляд его был устремлен на сцену, лицо казалось серьезным и сосредоточенным. Лу не пела по вполне понятным причинам: она слышала эту песню, может быть, впервые в жизни. А вот Шурик Апарин, тот оттягивался за всех по полной программе. Самозабвенно раскачивая руками над головой, он орал во всю глотку, невзирая на полное отсутствие слуха и голоса:

…Все, кроме тех, к кому я привык

И с кем не надо нагружать язык,

А просто жить рядом и чувствовать, что жив!

Зал завелся, что называется, с пол-оборота, и это было здорово! Никогда еще Черепашке не доводилось бывать на подобных концертах, все представлялось ей таким необыкновенным, фантастическим и безумно притягательным. Внезапно Люсе так сильно захотелось познакомиться с этими людьми, со всеми сразу, что невольно она принялась озираться по сторонам, словно решая, с кого начать?

Вторая песня зазвучала сразу же за первой без всякой паузы. Но зрители, распознав ее по первому же аккорду, отозвались бурными криками, свистом и аплодисментами. Песню «Тридцать первая» знали, конечно, все. Она являлась чем-то вроде визитной карточки «Ночных снайперов». И Черепашка благодаря Гене тоже отлично знала ее текст и музыку. Люся и не заметила даже, в какую секунду она начала подпевать Диане Арбениной, она только вздрогнула от неожиданности, когда кто-то резко схватил ее за локоть. В первую секунду Черепашка подумала, что это Гена. Но это была Лу. Она поменялась местами с Шуриком и теперь орала Черепашке в самое ухо:

– Отличная группа! Я раньше слышала, но чего-то они меня не прикалывали! Живьем совсем иначе все воспринимается! Согласна?

Люся утвердительно кивнула.

– А у тебя есть кассета?

Черепашка снова кивнула.

– Дашь послушать?

– Я, кажется, ее Гене вернула, – засомневалась Люся.

Ей тоже приходилось кричать. И чтобы не откладывать дела в долгий ящик, а может быть, повинуясь какому-то внезапному порыву, она потянулась к Геше, жестом попросила его наклониться и, когда его голова оказалась совсем близко, обвила его шею руками и, прижимаясь губами к его уху, спросила:

– Я тебе «Снайперов» вернула?

Видимо, положение, в котором Геша сейчас оказался, было не слишком удобным, потому что он резко выпрямился и сказал, тряхнув головой:

– Не помню, а что?

Лишь по губам Люсе удалось разобрать смысл его слов.

– Лу хочет послушать! – выкрикнула Черепашка.

Гена улыбнулся, посмотрел на Лу и энергично закивал: дескать, о чем разговор!

Третья песня называлась «Пароходы». Люся слышала ее раза два по радио, потому что на той кассете, что давал ей Гена, этой песни не было. Но фанаты и просто поклонники «Снайперов» конечно же знали ее и подпевали с большим энтузиазмом:

Годы, реки, люди, парохо-о-оды

За тобо-о-ой, за тобой!

Сердце – в небо, стану смелой

За тобо-о-ой! За тобой!

И вдруг музыка и голос певицы резко оборвались и в зале погас свет. В ту же секунду послышался громкий свист. Такой оглушительный, что Люся инстинктивно зажала руками уши. Потом в темноте забрезжили огоньки зажигалок, послышались недовольные выкрики: «В чем дело?», «Кайфоломщики!», «Включите свет!». На сцене тоже послышалась возня. Силясь перекричать гомон толпы, Диана Арбенина живым, слабым без микрофона голосом выкрикнула:

– Антоша, ты где? У нас тут свет вырубили!

Черепашка сперва подумала, что Антошей звали одного из музыкантов, но тут же мысленно возразила себе: «Зачем бы она тогда сообщала ему про свет? Что он, сам не видит?» И тут на помощь пришел Шурик, вернее, его голос, потому что самого Шурика в темноте видно не было: