Востоковед - читать онлайн книгу. Автор: Александр Проханов cтр.№ 52

– Я это знаю, Фарук. Это знают российские генералы, дипломаты, политики. Это знает наш президент. Мы не хотим быть союзником Запада в этой священной войне. Мы столетиями страдаем от Запада, который желает нам смерти. Меня послали к тебе высокие представители российской власти. Быть может, сам президент. Россия и «Исламское государство» должны заключить договор. Мы не должны воевать друг с другом. У нас один безбожный враг и единый Бог, взирающий на нас из лазури. Я искал тебя, чтобы начать переговоры о прекращении военных действий. Дело наших разведок – наладить контакты и передать эти контакты политикам.

– Дорогой Леонид, я смотрю на твое лицо, смотрю в твои глаза. Вспоминаю, как мы ели печеную рыбу на берегу Тигра, рыбаки тянули из реки свои сети. И я не верю тебе. Ваши самолеты бомбят нас. Ваши советники воюют в войсках Башара Асада. Вы потеряли лицо, забыли о божественной справедливости. Стали жалким хвостом шелудивой американской собаки. Как и Запад, коварны, ненавидите нас, желаете нам смерти. Ты принес мне не священные тексты, а кольт.

Заря становилась красней, в ней плавилось золото. Над пустыней летели духи света. Барханы отбрасывали зыбкие тени. Море голубело, и прибой казался лебединой стаей, которая плыла вереницей вдоль берега.

– Это не так, Фарук.

– Это так, дорогой Леонид. Ты искал меня не для того, чтобы начать переговоры о мире. Ты искал меня, чтобы убить. Но теперь тебе кольт не понадобится. Израильская разведка, к которой ты обратился за помощью, очень коварна. Ни один еврейский самолет не взлетел с аэродрома Хайфы, и ни одна еврейская бомба не упала на «Исламское государство». А «Исламское государство» не взорвало ни одной синагоги.

– Ты хочешь сказать, что Шимон Брауде рассказал тебе о нашей московской встрече?

– Израильская разведка запустила свой корень в разведку НАТО и в спецслужбы Бельгии. Брюссель не то место, где следует обсуждать с аналитиками НАТО местопребывание Фарука Низара.

– Джереми Апфельбаум рассказал тебе о нашей встрече в Бельгии?

– Тебя могли застрелить еще в Брюсселе, на улице красных фонарей. Но тебя пощадили. Не хотели, чтобы тело русского разведчика было найдено в кровати у старой проститутки.

– Ты хочешь сказать, что ты контролировал мои перемещения? И мою поездку в Триполи?

– Там тебе немного помяли бока, но оставили жить. Офицер, который тебя отпустил, никогда не был в России, и у него не было русской девушки.

– А в Ливане? Ты умышленно взорвал не меня, а моего друга Гассана?

– Здесь тебе повезло. Наша ячейка в Баальбеке проявила неосторожность, и произошел взрыв. Всевышнему было угодно, чтобы ты уцелел, и поэтому мы встретились после долгой разлуки.

– А мой визит в Каир? «Братья-мусульмане» – это тоже твои агенты?

– Они бы могли застрелить тебя на площади Тахрир во время общей смуты. Но они не получали такого приказа.

– Вряд ли мой друг Хабаб Забур в Газе входит в твою организацию «Меч пророка».

– Всем мусульманам, которые восстали во имя справедливости, пророк вложил в руки свой меч. И тем, что сопровождали тебя в Багдаде и на рынке, решили передать от меня привет. И в Стамбуле, где ты не устоял перед женской красой и получил сердечную рану. В Сирии ты решился на последнее средство, отважно передал себя в руки нашей разведки. Курт Зольде спрашивал меня, какую казнь для тебя избрать. Отсечь голову, залить ее жидким стеклом и отправить в Москву? Или нарядить тебя в оранжевую тогу, сжечь в железной клетке? Я попросил не лишать нас долгожданного свидания. И вот наконец мы вместе.

Край неба горел. Над пустыней летели золотые лучи, предтечи солнца. Все ликовало, сверкало. Пустыня волновалась, словно под белой простыней просыпались молодые прекрасные женщины.

– Значит, я проиграл, дорогой Фарук? Меч пророка в твоей руке?

– Вы все проиграли. Над вами занесен меч пророка. Мы готовим в Москве одновременные взрывы на всех московских вокзалах. Одиннадцать электричек прибывают на вокзалы, и, когда их покинут пассажиры и пойдут толпой по перрону, грохнут взрывы. Одиннадцать взрывов превратят Москву в ад. Это будет возмездием за налеты вашей авиации. Одиннадцать шахидов готовы взорвать себя, и им уже уготовано место в раю. Этот план я разрабатывал несколько месяцев. Он осуществится через неделю.

– Зачем ты мне об этом сказал, Фарук? Это ставит под угрозу всю операцию.

– Нет никакой угрозы. Ты об этом никому не скажешь. Ты будешь сейчас убит. Махмуд застрелит тебя, закопает в песок. Солнце пустыни выпьет всю влагу из твоего мертвого тела. Ты превратишься в пергамент. В кумранский свиток, который обнаружат археологи через несколько столетий.

– Ты победил, Фарук. «Исламское государство» победило.

– Ты мужественный человек, Леонид. Нас связывала дружба. Хочу, чтобы ты оставил о себе память. У Махмуда есть твоя фотография. Распишись на ней.

Фарук Низар сделал знак алжирцу. Тот извлек из кармана лист бумаги с изображением Торобова. Протянул Фаруку Низару. Тот расправил листок, положил на сиденье квадроцикла. Стал рыться в карманах в поисках авторучки.

Над кромкой песков показалось маленькое красное солнце. Лист бумаги с лицом Торобова стал красным. Море стеклянно сверкало. Лебеди в прибое были розовыми. Пустыня ликовала, светилась каждой песчинкой.

– Не ищи, Фарук. У меня есть своя авторучка. – Торобов извлек из кармана авторучку с надписью «70 лет Победы». Это был однозарядный пистолет с одиночной пулей, которая выстреливала после нажатия кнопки. Торобов приблизил авторучку ко лбу Фарука Низара, чуть выше его пушистых бровей, и нажал кнопку. Увидел на конце авторучки клубок огня. Пуля вошла в лоб, брызнув красными каплями. Фарук раскрыл глаза так широко, словно хотел поместить в них все небо. Стал падать с бархана, заматываясь в белый саван песка.

Торобов услышал за спиной выстрел. Огненная боль пронзила его, прошла сквозь все тело в голову. В голове полыхнуло и померкло.

Он все падал и падал на сухие цветы гортензии, полные снега. Видел восхищенным взором лазурное крыло взлетающей сойки. Упал, ломая сухие цветы. Утонул лицом в мягком снегу. В кармане его полушубка раздался телефонный звонок. Но Торобов не слышал звонка. Телефон звонил еще несколько раз, а потом перестал. Торобов лежал лицом вниз, снег таял у его губ и лба. К вечеру, когда ударил легкий мороз, талый снег у лица замерз. Когда наутро приехали дети и подняли его, на снегу остался ледяной отпечаток лица, как стеклянная маска.