Ветер прошлого - читать онлайн книгу. Автор: Звева Казати Модиньяни cтр.№ 15

* * *

— Саулина! Саулина!

Услыхав за спиной шаги дона Джузеппе, она обернулась.

— Что случилось? — спросила Саулина, опасаясь, что хрупкому перемирию, установившемуся между ними, пришел конец.

— Со мной — ничего, — ответил он, давая понять, что пришел не по своей воле. — Из Милана приехала важная дама.

Черные, влажные, как у олененка, глаза Саулины широко раскрылись. Ей хотелось спросить: «А я-то тут при чем?», и вопрос этот был написан на ее выразительном цыганском личике.

— Синьора хочет видеть тебя, — объяснил дон Джузеппе.

Видать, дама и впрямь была важная, раз уж сам приходский священник побежал исполнять ее поручение. Вон даже вспотел, хотя в церкви царила приятная прохлада.

— Может, ей нужна моя табакерка? — встревожилась Саулина.

— И что это тебе в голову взбрело? — Священник взял ее за руку и слегка подтолкнул к выходу.

Саулина неохотно последовала за ним.

— Шевелись, — приказал дон Джузеппе, — нельзя заставлять ждать ее превосходительство.

Тем временем священник думал, что еще двенадцать с лишним лет назад, когда он опускал ее в купель для крещения, ему бы следовало догадаться, что это крохотное существо станет источником всяческих несчастий. Хотя родила ее кроткая Луиджия, эта девочка была дочерью греха. Напрасно он тогда взывал к добрым чувствам Амброзио Виолы, напрасно уговаривал его принять цыганское отродье в семью. Надо было отдать девчонку в приют.

— Вот как вознаграждается христианское милосердие, — проворчал дон Джузеппе.

Из богатой кареты, украшенной золоченой резьбой, вышла красивая молодая женщина с добрым, улыбающимся лицом, наряженная в темно-розовое платье с поясом под самой грудью и белый кружевной капор с широкими полями. На руках у нее были белые перчатки, а на маленьких ножках, мелькнувших, когда она спускалась с подножки кареты, — туфельки в цвет платья с золотыми пряжками.

Саулина так и пожирала глазами это чудесное видение. Давным-давно ей довелось послушать одну сказку, но рассказчик все свое внимание сосредоточил на описании злых героев, а про добрую фею почти ничего не сказал, однако Саулина ее сразу узнала: точно такой она ее себе и представляла.

— Синьора, — низко поклонился дон Джузеппе, — вот эта девочка.

Незнакомка в знак приветствия протянула ей обе руки, и Саулина шарахнулась в сторону, как пугливый жеребенок.

— Все верно: это и есть та маленькая дикарка, которую мне описали, — сказала дама, повернувшись к священнику.

У нее был мелодичный и звонкий голос, она свободно говорила на миланском диалекте.

— Осторожнее, — предупредил ее священник, — никогда не знаешь, что ей в голову взбредет.

— Мне все-таки кажется, что она девочка добрая, хотя и не очень покладистая, — решила незнакомка. — Ты знаешь, что о тебе говорит весь Милан? — обратилась она к Саулине. — Все уже наслышаны о маленькой крестьянке, которая спасла жизнь генералу Бонапарту. Все говорят о тебе.

Саулина смотрела на свои грязные босые ноги. Удивительная получилась пара — дама в розовом наряде и маленькая босоногая оборванка в заплатанных обносках.

— Можно мне вернуться в церковь? — спросила Саулина.

— Я сказала, что о тебе говорит весь Милан, — настойчиво повторила дама.

— А я вас спросила, можно ли мне вернуться в церковь, — тихо отозвалась Саулина.

— Не хочешь побыть со мной? — удивилась дама.

— Хочу, — тихо ответила девочка, — но в церкви мне лучше.

Ей нравилась эта красивая дама, она бы охотно поверила, если бы ей сказали, что незнакомка спустилась с небес. Саулина восхищалась ее каретой, величественным возницей на козлах, великолепными лошадьми, двумя лакеями в изумрудно-зеленых ливреях, обшитых золотым галуном. Но здесь, посреди залитой солнцем церковной паперти, на глазах у чужих людей, Саулина чувствовала себя слишком маленькой и совершенно беспомощной. Ощущение не из приятных.

Жители деревни следили за ними издалека, но никто не решался приблизиться.

— Ты совсем не хочешь меня послушать? — дама наклонилась к ней и погладила по голове.

Саулина состроила неописуемую гримасу и вновь уставилась на свои босые ноги.

— Она очень застенчива, — извинился за нее священник, радуясь возможности истолковать странное поведение бродяжки как знак смирения.

— Ты меня стесняешься? — спросила дама.

Саулина кивнула.

— Хочешь знать, как меня зовут?

— Если вам угодно, — сказала Саулина без особого интереса.

— Меня зовут Джузеппина Грассини.

— А я Виола Саулина из Корте-Реджины, — одним духом отбарабанила Саулина.

Гостья разразилась звонким смехом, окатившим Саулину подобно прохладной и чистой ключевой воде. Священник усмотрел в этом откровенном взрыве веселья признаки греховного сластолюбия.

— Я певица, — продолжала Джузеппина Грассини.

— Я тоже умею петь, — сказала Саулина. — Я пою у реки или в лесу, когда я одна.

— Пение — мое ремесло, — объяснила дама, уже не сомневаясь, что сумела завоевать внимание своей маленькой собеседницы. — Я пою в театре «Ла Скала» в Милане. Это великий театр. Самый прекрасный на свете.

Саулина перевела взгляд с Джузеппины Грассини на священника и обратно.

— Что такое театр? — спросила она.

Любопытство и робость боролись в ее душе, но желание знать, как всегда, одержало верх.

— Ты поедешь со мной, — прошептала певица на ухо маленькой крестьянке, — и я все тебе расскажу. Я тоже, — добавила она, внезапно погрустнев, — прежде чем стать певицей, была бедной девочкой вроде тебя. И тоже всего боялась, но мне очень хотелось побольше узнать о мире. Видишь, я перестала бояться.

— Такие девочки, как я, рождаются только в Корте-Реджине, — с величайшей убежденностью изрекла Саулина.

— Совсем не обязательно. Я, например, родилась в селении Сан-Челсо на берегу Навильо. Это недалеко от Милана.

— А как поют в театре?

— Хочешь, я спою тебе песенку?

Саулина навострила уши.

— Да, очень.

Джузеппина Грассини взяла ее за руку и подвела к гранитной скамье, врытой в землю у самой церкви. Они вместе уселись, и певица запела. Ее нежный, необыкновенно чистый голос лился свободно, безо всякого усилия.

Саулина была в восторге, священник же, убедившись, что оправдались его наихудшие подозрения, гневно обрушился на прихожан, осмелившихся слушать легкомысленную мелодию, и потребовал, чтобы они удалились от греха и не вводили себя в искушение.

— Прочь! Прочь! — шипел он, размахивая руками, словно огородное пугало на ветру. — Господи, ты видишь, что мне приходится терпеть по милости этих безбожных французов?