Кровь, слава и любовь - читать онлайн книгу. Автор: Жюльетта Бенцони cтр.№ 66

Хорошенький вышел скандальчик! Объявление о начале процесса и об обвинении в адюльтере, которое Георг осмелился выдвинуть против жены, привело к настоящему мятежу. По-прежнему сидя взаперти во дворце, король слышал крики возбужденной толпы:

– Клеветник и развратник!

А Каролина в это время принимала от своего народа слова одобрения, сочувствия и утешения. На нее было жалко смотреть. Ей исполнилось тогда пятьдесят три года, выглядела она потрепанной старухой. Невыносимые боли в желудке совершенно ее замучили, она успокаивала их громадными дозами магнезии, которые никак не влияли на причину болезни. Она проезжала по Лондону, сидя в глубине старенькой кареты (ее практически лишили средств к существованию), одетая во все черное, с крашенными в черный цвет волосами, которые только подчеркивали нездоровый цвет ее лица. Румянами она продолжала пользоваться излишне щедро, но это выглядело страшновато. Несмотря ни на что, она осталась верна огромным шляпам, украшенным перьями, которые всегда так любила. Возле нее часто можно было увидеть лорда Бругейма, который стал ее защитником и поэтому снискал большую популярность.

Наконец, в странной атмосфере, которая наводила на мысль, что здесь собираются судить, скорее, Его Королевское Величество, чем недостойную жену короля, начался этот гнусный процесс. Появилась королева, одетая в черное, но украшенная, как всегда, огромной шляпой с перьями. Она адресовала встречавшему ее у входа в зал дворянину печальную, но насмешливую улыбку.

– Ну, скажите, сэр Томас, – спросила она, – почему король преследует меня? Неужели только за то, что я вышла замуж за мужчину, твердо зная, что его первая жена жива и здорова?

Старый дворянин вздрогнул. Если адвокатам королевы удалось откопать знаменитый протокол, в котором подтверждался факт женитьбы Георга на Марии Фиц-Герберт, – а приближенные к трону отлично знали, что такая бумага существует, – этот идиотский процесс вполне мог закончиться полным и бесповоротным бесчестием для английской короны.

Не ожидая ответа, Каролина прошла в зал. Она присела в глубоком реверансе перед пустым троном, потом перед пэрами Англии и быстро подошла к отведенному ей месту. Ее принимали как королеву: целый полк гвардейцев воздал ей почести, фанфары протрубили национальный гимн. Улицы, по которым она ехала, были полны народа, который встречал ее приветственными возгласами и овациями.

Она очень нуждалась в этой поддержке – хотя бы для того, чтобы вынести все, что ей предстояло. Ведь никогда еще судебный процесс не был таким скандальным, таким омерзительным по существу и таким недостойным по форме. Перед важными господами в париках и горностаевых мантиях, лордами, представлявшими здесь, на процессе, всю английскую знать, выворачивали наизнанку, обнажая самые интимные моменты, жизнь путешествующей женщины. Содержимое знаменитого зеленого мешка было представлено собравшимся в самом что ни на есть неприглядном виде. Гнусное собрание слухов и сплетен, доклады шпионов, подслушивавших под дверью и подглядывавших в замочные скважины. Свидетели, которых вызывали на очную ставку, вполне соответствовали этим грязным бумажонкам: люди, главным образом по-королевски устраненные Каролиной из своего окружения, но оказавшиеся еще более жадными до наживы, чем она когда-либо могла себе представить. Не были позабыты и проворовавшиеся и доказавшие свою безнравственность слуги, попросту вышвырнутые за дверь. Теперь они выступали самыми рьяными обвинителями.

Королева стоически выносила все эти потоки грязи, выливавшиеся на ее голову. Изумление и печаль возобладали в ней над гневом. И все-таки она с достоинством вышла из зала, когда вызвали в качестве свидетеля одного из ее бывших лакеев – итальянца, невероятно грязного типа, чье свидетельство оказалось самым скандальным из всего, что только доводилось когда-либо выслушать судьям. Этот подонок осмелился даже утверждать, будто королева оказывала ему особые милости. Якобы никаких подробностей он рассказывать не хотел, но затем выложил такие детали и в таком количестве, что это чуть не поколебало ледяное спокойствие защитников королевы.

Впрочем, все они, в особенности лорд Бругейм, выслушали показания, не выказывая ни малейших эмоций. Они, казалось, смотрели на все происходящее свысока, глубоко презирая этот сонм ничтожеств, заполнявших древний и благородный зал Палаты лордов потоками грязи. Но допрос свидетелей защитниками превратился в настоящее «избиение младенцев». Прямые, точные, безжалостные вопросы лорда Бругейма уничтожали их, прямо на глазах они сморщивались и опадали, как воздушные шары, когда погашена горелка и горячий воздух больше не наполняет их. В конце концов растерянные мерзавцы принимались твердить, что очень плохо помнят, как на самом деле все было, что их свидетельства не так уж и точны, потому что прошло слишком много времени. Негодяя-лакея арестовали прямо у выхода из зала: выведенный из себя Бругейм, после того, как изобличил его в бесстыдной лжи и совершенно раздавил в своей речи, потребовал немедленного ареста лжесвидетеля за оскорбление Ее Величества. Впрочем, это было лучшее, что могло его ожидать. Толпы, осаждавшие дворец, угрожали расправой всем свидетелям, большинство из которых, по правде говоря, были уроженцами Италии, а значит, от их показаний не страдало, по крайней мере, самолюбие нации.

В Лондоне одна за другой проходили многолюдные манифестации. Моряки Королевского флота, тысячами выходившие на улицы, приветствовали свою государыню. Корабли на Темзе расцвечивались в ее честь разноцветными флагами. Легко представить, какие чувства испытывал король, абсолютно беспомощный, несмотря на сильную полицию, перед подобной бурей народного гнева. Он сильно опасался, как бы не выплыл пресловутый протокол о его тайном бракосочетании с Марией Фиц-Герберт. Тогда разъяренная толпа могла бы ринуться в Сент-Джеймс, вытащить его из дворца и повесить на ближайшем дереве. И тем не менее король стоял на своем. Ненависть к Каролине оказывалась сильнее страха.

А страх… Теперь наступила очередь Палаты лордов испытывать страх. Когда лорд Бругейм провозгласил:

– Теперь, милорды, как бы ни были велики сожаления, которые я ощущаю, мне требуется отделить долг патриота от обязанностей защитника и проявить отвагу, лицом к лицу встречаясь с последствиями нашего процесса, которые способны вызвать беспорядки в моей стране…

…Лорды почувствовали, как ветер грядущего мятежа врывается в строгие стены судилища. Заседание было закрыто. О его результатах поспешно доложили королю.

Но Георг не желал ничего слушать. Ему надо было любой ценой добиться проекта закона, лишающего королеву ее сана. Лорды – боясь королевского гнева – проголосовали за такой проект, но преимущество оказалось незначительным: «за» – 108 голосов, «против» – 99. Этого было явно недостаточно. Для того чтобы закон был принят, он должен был еще пройти через Палату общин, которая вся целиком была на стороне королевы.

Не зная больше, какому святому молиться, чтобы отвести грозу, и будучи неспособной осудить женщину, которую глас народа полностью оправдывал и, выражая горячее сочувствие, признавал абсолютно невиновной, Палата лордов приняла соломоново решение. Слушание перенесли на шесть месяцев. Это было все равно что объявить дело похороненным. Георг был разбит на собственной территории, и Каролина, покидая в последний раз зал, где слушалось дело, раздавила его одной только фразой: