Лунный свет - читать онлайн книгу. Автор: Майкл Чабон cтр.№ 53

Дед доехал до телестудии в сердце города. Это было бетонное здание, две составленные вместе коробки: ящик без окон, где помещался съемочный павильон, и обувная коробка в том стиле, в каком тогда строили библиотеки, со сплошными полосами окон. Сейчас почти все они были темны. Перед входом стояли только два автомобиля: сотрудники парковались в гараже за зданием.

Ночной дежурный Пэт нес дозор за своей стойкой, презирая кушетку и журнальный столик в форме беспалой стопы. На столике лежали грудой газеты и журналы. Пэт был в серой форме вроде полицейской, с фуражкой и черным галстуком. Голубыми глазами, красными прожилками на коже и выправкой он напоминал деду Билла Донована, только победнее и попроще. Пэт относился к своей работе чрезвычайно серьезно, поскольку (по бабушкиным словам) верил: когда местная пятая колонна получит приказ из Москвы, она первым делом пойдет штурмовать телестудию Тринадцатого канала. Для защиты от этой угрозы у бедного Пэта был только нож для бумаг в кожаной карандашнице, фонарик и кольцо для ключей (впрочем, сегодня к его арсеналу добавились тыква и несколько кукурузных початков), что, вероятно, объясняло его всегдашнюю кислую физиономию.

– Я на посту с восьми часов, сэр, – сообщил он деду. – И я не видел вашей жены. Вы не первый ее спрашиваете. Мистер Робертс заходил дважды, спрашивал, пришла ли она. И мистер Кан тоже.

Дед спросил Пэта, можно ли поговорить с мистером Робертсом (помрежем) или мистером Каном (режиссером) или, учитывая, что они оба люди занятые, лучше не беспокоить их, а самому пойти поискать. Может быть, жена приехала раньше, найти что-нибудь из бутафории или подобрать запись в фонотеке, и заснула в гримерке. Он допускал такую возможность, но слова прозвучали бредом, и лицо Пэта это подтверждало. Дед напомнил себе, что приехал сюда не только в надежде найти жену. Альтернативной целью было убедиться, что она и впрямь исчезла. Он вспомнил про книгу:

– Вот, ей понадобится. Когда она сюда доберется. Уже выехала. Будет с минуты на минуту. – Он протянул томик По.

– Что сегодня? – спросил Пэт.

– «Метценгерштейн».

– Не читал. Хорошая вещь?

– В духе сегодняшнего дня, – ответил дед. – Сами оцените.

Он указал на большой телевизор с диагональю двадцать один дюйм, в тяжелом дубовом корпусе, за стойкой дежурного. Телевизор всегда показывал Тринадцатый канал. Сейчас по нему шел фильм, которого дед не узнал. Голый по пояс Джон Уэйн под водой отбивался ножом от гигантского осьминога ^{86}.

– Я больше вашу супругу не смотрю, – сказал Пэт. – Выключаю звук, как только она появляется. Красивая женщина, ничего не скажешь. Но на меня она наводит тоску. Уж не обижайтесь.

– Пэт, очень прошу. Мне надо ее найти.

– Ладно, ладно. Посидите. Пойду искать мистера Кана.

Пэт ушел в главный коридор, идущий между двумя половинами здания. Дед помедлил у стойки, погладил ладонью тыкву, гадая, почему одна половина у тыквы всегда бывает гладкая, словно полированная, а другая в каких-то непонятных бородавках.

Когда через минуту Пэт не вернулся, дед подошел к кушетке на гнутых стальных ножках и заставил себя сесть, хотя именно этого ему хотелось меньше всего. Перебрал журналы: «Бродкаст ньюс», «Спонсор», «Адвертайзинг эйдж», «Ринг», два старых «Нью-йоркера». Один «Нью-йоркер» кто-то оставил открытым на рекламном объявлении: комический рисованный рыболов вместо рыбы вытянул старый башмак. Дед посочувствовал бедолаге. И тут в соседней с объявлением колонке текста его взгляд зацепился за прописную букву «V», отделенную дефисом от цифры 2.

Статья называлась «Зов романтики» и была написана неким Дэниелом Ленгом. На нескольких страницах в середине выпуска от 21 апреля 1951-го (то есть полуторагодовой давности) Ленг рассказывал образованным американцам, пьющим ликер «Трипл сек» и курящим «Данхилл», что человек, создавший страшную немецкую ракету Фау-2, теперь благополучно живет в Хантсвилле, штат Алабама, и вместе с другими бывшими фашистскими учеными трудится над американской военной программой управляемых ракет. До деда доходили подобные слухи, без упоминаний Вернера фон Брауна, но они были настолько неопределенными, что он от них отмахивался. Теперь получалось, что не только фон Браун, но и значительная часть немецкой ракетной программы – более ста человек, захваченных американскими военными в ходе операции «Скрепка», были доставлены в Эль-Пасо, а затем в Хантсвилл, где теперь получают отличные зарплаты, привыкают к мексиканской кухне, водят «шевроле», носят ковбойские шляпы и разрабатывают для Америки ракеты, способные доставить ядерную боеголовку в центр Москвы. Ленг характеризовал операцию «Скрепка» как поиск и вербовку талантов.

Белокурый фон Браун очаровал Ленга непринужденной манерой общения и уверениями, что никогда не вникал в дела генералов и фюреров. Он сказал Ленгу, что винить ученого-ракетчика в смертях и разрушениях, причиненных Фау-2, – все равно что упрекать Альберта Эйнштейна за атомную бомбу. Ленг описывал человека, про которого дед знал, что тот был штурмбаннфюрером СС, как мирного штатского мечтателя, сотрудничавшего с вояками против воли, называл механизированный ад Нордхаузена, где собирали Фау-2, «заводом, на котором работали советские военнопленные».

– Очень плохо, – сказал Барри Кан.

Дед поднял голову. Режиссер был симпатичный малый, из тех послевоенных молодых евреев-интеллектуалов, которые одевались, как шпана, в мотоциклетные куртки, закатывали штанины и не носили галстуков. За спиной у него Пэт качал головой одновременно укоризненно и довольно, как будто предупреждал, что ничего хорошего из похода за мистером Каном не выйдет, раз уж мой дед женился на такой, как моя бабушка.

– Где она, черт побери? – продолжал Кан. – Кого мне выпускать в эфир через двадцать пять минут?

За стойкой зазвонил телефон. Пэт обошел ее и взял трубку после четвертого звонка.

– Студия, – сказал он и замолчал, слушая. Затем его желтоватые слезящиеся глаза повернулись к деду. – Да, здесь. – Пэт протянул деду трубку. – Ваш брат.

Меньше чем через минуту, сказав человеку на другом конце провода от силы пять слов, муж Ночной ведьмы Невермор повесил трубку. Он повернулся к Барри Кану. Шпанистого вида молодой еврей попятился и даже оступился в спешке. Его взгляд был устремлен на нож для бумаг у деда в правой руке. Лезвие было испачкано чем-то рыжим.

– Спокойнее, спокойнее, – сказал Барри Кан.

В 2014-м, когда я беседовал с Каном дома у его дочери в Мэриленде, он описал моего деда в ту минуту почти теми же словами, что анонимный сослуживец, которого процитировала нью-йоркская «Дейли ньюс» от 25 мая 1957-го: «Никогда не видел человека в такой ярости».

Дед вытащил из кармана сложенный носовой платок, вытер нож для бумаг от оранжевой мякоти и поставил обратно в стаканчик. Затем повернулся к Барри Кану и протянул ему тыкву.