Уроки без правил - читать онлайн книгу. Автор: Антон Иванов, Анна Устинова cтр.№ 17

— Потом я узнал твои туфли. Ну, дядя Гоча говорит: «Вот и отнеси их бабушке. Чего ей зря бегать».

— А ты заплатил ему за работу? — с тревогой осведомилась бабушка.

— Нет. Дядя Гоча сказал, что это подарок фирмы, — вновь не пришлось врать мне.

— Как неудобно, — покачала головой бабушка. — И Мишка с Гришкой там набедокурили. Ладно. Буду проходить мимо, сама зайду.

У меня словно камень с плеч свалился. Кажется, мне удалось выкрутиться. Отметив про себя, что впредь буду думать, прежде чем что-нибудь делать, я уселся за стол. Когда понервничаешь, а потом успокоишься, почему-то всегда разыгрывается жуткий аппетит.

— Ба, обедать хочу.

— Садись, все горячее, — ответила она. — Мишка с Гришкой только что поели. Теперь спать ложатся. А ты, кстати, пойди вымой руки.

Поев, я снова отправился к себе в комнату, которой очень горжусь, а все остальные члены семьи мне завидуют, ибо, как однажды сказал мой предок: «Клим — единственный в этой квартире, у кого настоящий суверенитет».

Живем мы на Рождественском бульваре. Дом наш, говорят, был построен еще в конце девятнадцатого века. Раньше квартира, где мы обитаем, была коммунальной. Наше семейство еще без меня жило всего в двух комнатах, а остальные занимали совсем посторонние люди. Одна комната принадлежала одинокой старушке. А в другой обитала молодая семья — мама, папа и ребенок. В тот год, когда я родился, молодая семья получила квартиру, а старушка вскоре умерла. Так что квартира стала целиком нашей. А мою комнату сделали из бывшей кладовки. Когда ее разобрали, там даже оказалось крохотное окно на улицу. Во время ремонта его расширили до нормальных размеров, и я стал обладателем собственной шестиметровой комнаты.

Квартира наша находится на последнем этаже, а кусок чердака над нами отец выкупил и устроил там себе мастерскую. Как я уже говорил, он теперь у нас художник. Причем довольно известный. В основном он пишет портреты, и от заказов просто отбоя нет. Многим как очень знаменитым людям, так и не очень почему-то до зарезу хочется, чтобы мой отец отобразил их на холсте. Предок постоянно жалуется. У него, мол, совершенно не остается времени на «настоящее серьезное творчество». Вообще-то он уже несколько лет пишет какую-то большую картину, но никому ее не показывает. Даже маме. По словам предка, когда он наконец «это допишет», в современном изобразительном искусстве «случится переворот». Однако из-за хронической нехватки времени переворот в искусстве пока откладывается.

Оказавшись после обеда в своей комнате, я первым делом занялся учебниками. Сперва подклеил оторванные корешки, потом натянул синие пластиковые обложки. Теперь следов сегодняшнего происшествия практически не было видно. Затем я отправился в ванную, где выстирал свою сумку, чтобы она успела высохнуть к завтрашнему утру. Ибо отцовского «Босса» я больше брать не решался, а с зеленым чудовищем идти в школу категорически не желал.

Мне казалось, что бурные события сегодняшнего дня уже позади, однако я ошибся. Вечером, когда вся наша семья уселась за круглым столом в кухне пить чай, Женька начала бурно делиться впечатлениями от первого сентября.

Понятное дело, без упоминания моей скромной персоны не обошлось. Женька заложила меня по всем статьям. По ее словам выходило, что мы неизвестно зачем сунулись в подвал. Когда же новый завуч Николай Иванович пытался нас оттуда выгнать, мы стукнули его по башке ведром, а потом еще изваляли в цементе.

Я, естественно, тут же выступил с гневным опровержением:

— Что ты врешь? Тебя ведь там не было, и ты ничего не знаешь!

— Я рассказываю, что слышала, — не растерялась моя сестра. — А если ты знаешь лучше, то расскажи сам.

— Действительно, — поддержала Женьку бабушка. — А то днем ты как-то невнятно все объяснил.

Родители тоже захотели меня послушать. Я, естественно, совершенно не горел желанием возвращаться к этой истории, но лица у бабушки и родителей посуровели, и выхода у меня не было.

— Тут и рассказывать нечего, — я постарался ограничиться самыми общими сведениями. — Пришли утром в школу — нас не пускают. Тогда мы решили войти через подвал. А там оказался какой-то мужик с автоматом. Он запер нас, а потом пришел завуч. Но мы ведь с ним не были тогда знакомы. Поэтому нам показалось, что это террорист.

— И что вы с ним сделали? — напряженным голосом спросил предок.

— Ну, мы его, м-м-м, обезвредили, — выдавил из себя я. — С помощью подручных средств.

— Ведром и цементом, — вдруг прыснула Женька. — А Ника..

— Какая Ника? — посмотрела на нее мать.

— Не какая, а какой. Это у нас в школе так завуча прозвали, разве не понимаете? Николай Иванович Камышин. Вот сокращенно и выходит Ника. В общем, наш Ника на этих идиотов, — указала она на меня, — жутко обозлился. Потому что целую неделю разучивал речь, которую сегодня собирался произнести перед мэром. А в результате его речь произнесла Полина Семеновна — это еще одна наша завуч. Потому что пока Ника отмывался и переодевался, мэр и другое городское начальство уже успели школу открыть и уехать. В общем, думаю, Ника теперь Климке и его друзьям этого не простит.

— Откуда ты все это знаешь? — живо поинтересовалась мама.

— Тетя Нонна рассказала, — внесла ясность моя средняя сестра. — А еще, — в полном раже продолжала она, — тетя Нонна говорит, что этот Ника учился на одном курсе с Макаркой Вэ Вэ.

— Что еще за такой Макарка Вэ Вэ.? — хохотнул отец.

— Макарихин Виктор Владимирович. Наш новый директор, — объяснила Женька. — В общем, они учились на одном курсе в педагогическом. А потом Ника ушел в коммерцию. У него тут где-то на Сухаревке был киоск и…

— Хватит! — перебила мать. — Как тебе не стыдно повторять всякие глупые сплетни!

— Это никакая не сплетня, а факт, — обиделась Женька. — Тетя Нонна сама несколько лет назад у Ники в киоске что-то покупала.

— Все равно это не ваше дело, — сказала мать.

— А чего тут такого, — пожала плечами Женька. И с воодушевлением продолжила: — В общем, киоск у Ники сгорел в буквальном смысле слова. Он там кому-то чего-то недоплатил, и рэкетиры его сожгли.

— Евгения! — прикрикнула мать. — Вас совершенно не касается личная жизнь ваших преподавателей!

Но Женьку, когда она заведется, остановить невозможно. Уж на что у нас мама кремень, и то перед моей средней сестрой иногда пасует. Вот и сейчас Женька немедленно возразила:

— Личная жизнь — это если бы я сейчас вам про Никину жену или любимую девушку рассказала. А то, что вы сейчас слышали, называется трудовой биографией. Вот, например, министра какого-нибудь нового назначают, и в прессе немедленно появляется информация, где и сколько он до этого работал. Так почему же о нашем новом завуче этого знать нельзя?

— Знать можно, — сказала мама. — Но ты же, Евгения, не просто сообщила, что у него был киоск. А вот скандальные подробности, непроверенные слухи — это уже из области сплетен и досужих домыслов.