Лазарит. Тень меча - читать онлайн книгу. Автор: Симона Вилар cтр.№ 26

При первом же взгляде на даму, которой предстояло стать объектом его внимания, Мартин не мог не отметить, насколько привычно и ловко она держится в седле. В том, как она правила красивой гнедой лошадью, чувствовалась крепкая рука. Одежда Джоанны отвечала последней европейской моде: бархатное бледно-фиалковое блио, ^[56] шлейф которого почти полностью покрывал круп лошади, а рукава развевались на ветру. Сверкающий тонкий обруч-диадема удерживал складки легкой розовой вуали, из-под которой на грудь дамы падали тяжелые темные косы. Косы у модниц того времени были так популярны, что их носили и юные девицы, и зрелые матроны. Лицо англичанки — чистое, с нежным персиковым румянцем — показалось Мартину вполне привлекательным. Она то и дело с улыбкой обращалась к своим спутникам и явно наслаждалась всеобщим вниманием.

Впрочем, ее улыбка погасла, едва она завидела супруга, спускавшегося с галереи во двор караван-сарая. Сэр Обри властным жестом протянул жене руку, а когда Джоанна спешилась, немедленно увел ее от пестрой толпы обожателей.

Следившие за прибытием красавицы Мартин и Сабир не могли не отметить, что темнокосая леди Незерби в присутствии посторонних вела себя скромно и покорно, но едва супруги поднялись на галерею и скрылись за арочными опорами, вырвала руку у сэра Обри и произнесла несколько отрывистых слов, сопроводив их выразительными жестами. После чего исчезла за дверью отведенных ей покоев, а сэр Обри остался стоять на галерее с крайне удрученным видом.

Сабир беззвучно рассмеялся:

— Этому желтоволосому можно посочувствовать. Супруга лишает его денег, разъезжает по окрестностям в сопровождении воздыхателей, а при виде мужа и повелителя темнеет лицом. Аллах всемогущий! Как же мудры твои законы, установившие, что женщине дозволено сколько угодно красоваться только перед своим господином, но она не смеет даже взглянуть на чужих мужчин!

Мартин не стал возражать: слишком многое свидетельствовало о том, что Джоанна де Ринель вздорна, капризна и властолюбива. А вскоре Эйрик принес еще одну новость: оказалось, что ко всем ее недостаткам она еще и бесплодна, как заброшенное поле.

Рыжий обладал непревзойденным даром с легкостью заводить знакомства среди прислуги, в особенности женской. Он уже успел вскружить голову горничной английской леди, и та поведала ему истинную причину паломничества супругов в Святую землю — они надеются, что там будут услышаны их мольбы и небо наконец-то благословит их брак, длящийся более семи лет, детьми.

— Малышка Саннива — так зовут ту молоденькую козочку, служанку леди, — говорит, что путешествуют ее господа неспешно, но уже успели посетить ряд святынь и поклониться куче реликвий. Это не помогло, и теперь они стремятся в Святую землю. Одно время супруги даже намеревались присоединиться к воинству французских крестоносцев в Везле, ^[57] но там вышла какая-то история, и король Ричард спешно отправил обоих в Венгрию с миссией к королю Беле.

«Возможно, это каким-то образом связано с королем Филиппом», — Мартину вспомнились слова Ашера бен Соломона.

— Кроме того, Саннива поведала вот что, — посмеиваясь в рыжие усы, добавил Эйрик. — Оказывается, пока лорд Незерби и его жена гостили в Константинополе, начался Великий пост. Сэр Обри помолился и внезапно дал обет, что станет избегать супружеского ложа до тех пор, пока не преклонит колени перед Гробом Господним в Иерусалиме! Ибо Господь якобы дал ему знать, что лишь после этого они смогут зачать дитя. Ну не олух ли этот англичанин?

Мартин тоже рассмеялся. Что ж, тоскующая без мужской ласки дама, скорее всего, станет легкой добычей.

Однако подступиться к ветреной англичанке будет непросто. Ее постоянно сопровождает стража — с десяток опытных, отменно вооруженных воинов, которых возглавляет капитан ^[58] Дрого — родом сакс. Проследив за тем, как тот упражняется с копьем, Эйрик только одобрительно хмыкнул. При даме состоят паж, повар и пожилая камеристка Годит, которая следит за ее туалетами. И, разумеется, горничная Саннива, чье сердце, как уверяет Эйрик, уже на его стороне. Кроме того, вокруг Джоанны постоянно увиваются щеголи из числа тех, которым предстоит отправиться с караваном.

В том, что сестра Уильяма де Шампера отменная певунья, Мартин убедился в тот же вечер.

Едва сгустились сумерки, во дворе караван-сарая погонщики развели костер, и как только путники собрались у огня, появилась леди Джоанна с небольшой лютней в руках. Расположившись в кругу мужчин, она коснулась струн и затянула задорную и весьма нескромную балладу. Голос у женщины оказался действительно замечательный — свободный, бархатистый, легко взлетавший от низких грудных нот к самым высоким тонам. В балладе речь шла о том, как некая девица остроумно отказала и барону, и лорду, и старому рыцарю, потому что ждала своего крестоносца, который вскоре должен вернуться овеянным славой и поведать, сколько сарацин он уложил во имя своей избранницы. Каждая строфа заканчивалась нехитрым припевом, и слушатели дружно подхватывали его, хлопая в такт.

Тем временем Мартин приметил мужа певицы, в одиночестве стоявшего на галерее, и направился к нему. Сэр Обри раздраженно обернулся, но, узнав щедрого госпитальера, сумел изобразить некое подобие улыбки.

— Тоже любуетесь, как моя супруга веселит этот сброд?

— Почему же сброд? Здесь немало благородных господ — патрикии, рыцари Храма, служители Господа, воины. А сброд — вон он! — Мартин указал на столпившихся поодаль слуг, погонщиков и проводников.

На лице Обри де Ринеля появилась презрительная гримаса.

— Леди Джоанна воспитывалась при дворе королевы Элеоноры Аквитанской, где дамам позволяются такие вольности, о которых на севере Англии, откуда я родом, благородные девицы и не слыхивали. Мне было непросто свыкнуться с тем, что моя супруга увеселяет гостей, словно нанятый за плату гистрион. Но ее семья относилась к этому чудачеству благосклонно. И не диво: ее батюшка слыл первым трубадуром при короле Генрихе, да и нынешний король слывет мастером пения и сам слагает стихи.

— Вы не одобряете этого?

Обри в ответ повел плечом.

— Могу ли я осуждать своего короля? Как по мне, лучше бы он поменьше времени уделял сочинительству, а как следует намял бока этому заносчивому исчадию ада — Саладину.

— Как раз это он и намеревается сделать, — заметил Мартин и, склонившись к сэру Обри, спросил: — Но отчего такой воин, как вы, мой друг, не стали паладином своего короля, как тысячи других рыцарей?