Роль любимой женщины - читать онлайн книгу. Автор: Евгения Михайлова cтр.№ 39

— Фактический владелец? — спросил Масленников.

— Да нет. По крайней мере, мы пока финансовой связи и тайной собственности не обнаружили. Похоже, он там вроде администратора-распорядителя. А сейчас начнется самое интересное. Среди наших партнеров и информаторов нашлись люди, которым известно о данном объекте больше, чем сказано в реестре. Это закрытый и секретный, страшно элитный, дом свиданий, не больше и не меньше. В качестве клиентов там сплошные бугры, «девочки» — светские дамы. Есть жены известных чиновников и политиков. Есть и просто известные женщины. Например, актрисы. А одна «девочка», постоянная гостья этого милого уголка, вообще по званию майор. Сотрудник дружественного нам отдела по экономическим преступлениям. Они давно пасут объект, фиксируют счета — туда и оттуда. Подобраться им близко не дают. По понятным, полагаю, всем причинам.

— Еще бы. Я бы на месте Рискина и прочих счастливых клиентов к такой прелести на дух бы никаких ментов не допустил. И с контролерами-ревизорами я бы, как с предателями, — деловито сказал Сергей. — Скажи нам только просто. Они там спрятали Алену?

— Возможно. Информатору показалось, что она там была. Дня три назад.

— Этого мало, такого приблизительного свидетельства, — озабоченно произнес Масленников.

— Понятно, что мало, — кивнул Слава. — Но мы там. Вокруг. По ходу будем решать: войти получится открыто, по ордеру, или нужно искать другую возможность.

— Информатор туда может приехать в любое время? — спросил Сергей.

— Нет, конечно. Каждую «девочку» вызывают на конкретное время и присылают за ней закрытую машину. Лиду больше не приглашали с тех пор, как ей показалось, что она видела там Алену. Какие соображения?

— Одно, — сказал Масленников. — В таком месте пленницу не убивают. Судя по профилю учреждения, ее там держат — если держат — совсем для другого. Это может и не иметь отношения к преследованиям семьи Кривицких.

— А может иметь, — заметил Сергей. — Такое унижение для Алены — почти убийство. Если не хуже.

— Да. Это так, — кивнул Масленников. — Пожалуй, это все же следующее звено той же цепи. Я просто упустил похищение Колиной «Прозерпины». Да, настоящий противник покруче, чем банда Рахима Джураева.

— Так у нас вообще контингент покруче всех в этом деле, — пожал плечами Земцов. — С чем и будем работать. Сережа, пока твою идею с преданием гласности этой истории откладываем. Перепрячут Алену так, что мы уже не найдем. Идем, как говорится, по тонкому льду.

Ночь, сизая от боли Полины, которая так и не сомкнула глаз, скончалась в муках. Родился черный день. Полина лежала, почти бездыханная, пытаясь найти причину не вставать. Она забыла, как называются все болезни. Полина никогда и ни с какой болезнью не оставалась в постели. А другие лежали. Свекровь, мать, даже няня. Должна быть очень высокая температура. Полина с усилием подняла руку, положила на свой лоб. Он был ледяным. Если у нее есть какая-то температура, то минусовая. Сердце? А оно вроде и не бьется уже. Наконец, в отчаянии Полина решила, что сошлется на отравление. Тем более это чистая правда. Она отравлена нелюбовью и предательством. Если навсегда — это хорошо. Будет угасать вместе со своей болью. И тут позвонил ее телефон. Она смотрела на номер Дмитрия и покрывалась испариной — страха и надежды. Страха, что он велит ей больше никогда не показываться ему на глаза. Надежды на то, что позволит приезжать.

— Не разбудил? — произнес его медленный и вкрадчивый голос.

— Нет. Но еще очень рано. Что-то случилось?

— Нет. Просто хочу тебе напомнить о нашем разговоре. Нужно съездить к Алексею. Так рано, потому что он может уехать по делам. Ты знаешь его адрес?

— Да. Что я ему скажу?

— Тебе виднее, что сказать бывшему мужу. А спросить нужно следующее. Какие у него планы в связи с тем ребенком, которого он отвез в Америку? Нас интересует, насколько он воинственно настроен. Объясню тебе одну вещь. Травмы девочки связаны с ожогами. С тяжелыми ожогами крутым кипятком. Это был несчастный случай. Дети… Она влетела на кухню, опрокинула на себя чан. На суде это было использовано против фонда, монастыря и приюта. Приют закрыли, как ты знаешь. Но травля не прекращалась. И мне удалось изъять эту часть дела. Скрыть от любопытных глаз. Понимаешь, что случилось, то случилось. Это одна девочка, а пострадало много детей. И пострадает еще больше, если Кате не дадут возродить приют. И это не единственная опасность. Много врагов у добра и благотворительности. И, похоже, одним из таких врагов стал твой муж. Когда я тебе советовал начать дело о лишении родительских прав, то очень надеялся на человеческое благоразумие. Я привык иметь дело с людьми, способными понять, что есть Божья кара. Такие люди подчиняются обстоятельствам и принимают условия. Твой муж оказался другим человеком. Он, как бык, попер напролом. Повел себя самым нечестным образом. Чтобы отомстить тебе, он пошел войной против нашего общего дела.

— Я должна его как-то остановить? Не представляю как. У него на меня такая реакция, что может быть только хуже.

— Могло быть хуже. Но многое изменилось. Его ситуация. Похитили его любовницу. Женщину, ради которой он пожертвовал практически всем.

— Какая связь?

— Связь есть. Все та же. Божья кара. Но мне хотелось бы, чтобы ты посеяла в нем одну догадку, даже тень догадки. О том, что что-то зависит и от его поведения. От его скромности, скажем так. Он своим поступком мог разгневать серьезных людей. Как он может усугубить ситуацию — пусть думает сам. Как исправить ее — это уже совсем легко понять.

— Дмитрий, ты предлагаешь мне произнести угрозу? Угрозу жизни Алены?

— Я поручаю тебе лишь посеять мысль. Она на поверхности. Тебе скажу: нет, я не имею отношения к этому преступлению. И я не знаю, есть ли такая связь. Он просто должен допустить, что она есть. Не вижу большой проблемы в том, чтобы это произнести с позиции близкого и сочувствующего человека.

— Близкого… Мы враги, и между нами война. Но я поеду. Если смогу встать. Мне нездоровится.

— Поля. — Голос Дмитрия стал приглушеннее, но с таким обволакивающим тембром, что он раздался сразу во всем теле Полины. — Ты, конечно, думаешь, что между нами что-то изменилось из-за откровений Катерины. Изменилось твое знание, опыт. А мой опыт говорит, что это лишь обогатит наши отношения. Ты выйдешь за границы своего неведения и аскетизма. Нашей мифической изоляции. А за этими границами так много заманчивого и желанного… И я знаю, как тебя провести в волшебные поля нашей близости. И твоя боль-обида станет просто острой приправой к тому блаженству, которое ты познаешь.

— Ох, — не сдержала протяжный стон Полина.

— Не тоскуй, моя дорогая праведница. У тебя нет соперниц в моем сердце. Жду твоего звонка.

Полина была в таком смятении, когда он разъединился, что даже не заметила, как оказалась под ледяным душем, который не мог потушить вспыхнувший зной и жар. Она и мечтать не могла о таких словах. Ее тело получило приказ, на который страстно отозвалось. А ее сумеречная и недоверчивая душа заныла лишь сильнее. И сердце она сейчас почувствовала. Оно, горящее и томящееся, как будто потеряло навеки покой и приют. Свое место, где ему ничего не угрожало. Если бы у Полины был выбор, то она отказалась бы от этого в первую очередь. От нарушения своих границ, от такого вторжения в ее единственную интимную тайну, от нового обещанного опыта. Но он сказал, что поведет ее туда. И это значит лишь одно: она пойдет. И к Алексею. И в запретное, совсем уж греховное блаженство.