Операция "Бидон" - читать онлайн книгу. Автор: Зента Эргле cтр.№ 17

Чем дольше мины и снаряды лежат в земле, тем сложнее и опаснее их обезвреживать.

Слушая эти рассказы, я окончательно решил, когда меня призовут в армию, я попрошусь в саперы.

Мы, разумеется, готовы были слушать эти рассказы всю ночь, но разве учительница может понять?

— Я с этим чокнутым (он имел в виду меня) рядом не лягу, — объявил Янис. — Иначе мне всю ночь будут сниться кошмары.

— Заткнись наконец, — остановил его Илмар — самый высокий и неразговорчивый парень из всех межвидцев.

У Илмара так же, как и у Зане, на рукаве сияла звезда, значит — начальство. Он убрал простыню и одеяло Яниса и устроился сам рядом со мной. С другой стороны улегся Янсон. Ральф расположился у нас в ногах.

Разные мысли копошились в голове и не давали мне уснуть. На кой черт понадобилось мне тащиться сюда? Мог бы поехать себе в какой-нибудь дальний рыбачий поселок. Как хорошо нам было вдвоем с Ральфом! Кто теперь будет встречать меня после школы, кто будет приносить к постели тапочки? Если хорошенько попросить, может быть, Янсон и разрешит навещать изредко Ральфа. Настроение у меня тысяча градусов ниже нуля. Не везет мне в жизни — и все тут.

— Ты что там все вздыхаешь? — тихо спросил меня Янсон. — Не спиться? А я вдруг вспомнил, на кого ты похож — на нашего комиссара Индритиса Ритума. Великолепный человек был… мой лучший друг. У него тоже такого же возраста сын где-то должен быть.

Только этого еще не хватало! Узнав мое настоящее имя, он начнет расспрашивать про маму и тогда, конечно, обязательно прогонит в Ригу, именно сейчас, когда здесь столько всего интересного.

Янсон посмотрел на меня. Я закрыл глаза и притворился спящим. Командир устроился удобнее, повернулся ко мне спиной и больше ни о чем не расспрашивал.

— Послушай, ты тоже ищешь этот бидон? — подтолкнул меня в другой бок Илмар. — Мы уже второй год здесь и все понапрасну. Может быть, в этом году повезет.

Опять этот окаянный бидон. Все только о нем и говорят, а я точно глупый телок ни бэ, ни мэ. С ума можно сойти, честное слово.

Ральф медленно втискивался между мной и старым хозяином. Я обнял собаку, и мне сразу стало легко и хорошо. Как-нибудь все наладится.

На следующее утро мы направились в тридцать пятый лесной квартал. Саперы приказали нам лечь на землю, подальше от того места, где находились мины, и взялись за дело.

Казалось, что лежим мы в черничнике целую вечность, но результата никакого. Может быть, всего-то и было, что те две штуки, которые извлек Янсон, но прошло еще время, и саперы отрыли целых шесть мин. Подумать только! Восемь смертоносных снарядов пролежали в земле целую четверть века!

Больше в лесу искать было нечего, и мы направились в ров. Впереди шли саперы с миноискателями, а следом, вытянувшись длинной цепью, шли мы.

Мы продвигались вперед черепашьим шагом. Этак тысячу лет можно тащиться и ничего не найти.

После обеда, на очередном заседании совета, я попросил слова:

— Что нам уже известно наверняка? Во-первых, землянка находится на пригорке, поэтому нечего нам копаться во рву. Во-вторых, рядом должен расти раскидистый дуб. И, в-третьих, поблизости был ручеек или ключ.

— Это ты изложил однажды письменно, — перебила меня Зане.

— Помолчи! — остановил ее Илмар.

— Но ручьи, как известно, впадают в реку. Нам, следовательно, необходимо пройти вдоль обеих берегов реки, пока мы не дойдем до какого-нибудь ручейка.

— Логично, — согласился Янсон.

— Нашелся умник. Лучше пусть расскажет, откуда у него такие сведения, — потребовал Айвар. — Мы уже два года здесь пыхтим, опросили всех местных жителей, никто ничего не знает. Могу поспорить, что этот чокнутый из Риги просто дурачит нас.

У меня все внутри закипело от возмущения. Не будь здесь командира, я бы этого белобрысого жеребца, этого Айваричка одной левой уложил бы в нокаут.

— В этой землянке зимой 1944 года скрывались мои родители!

Такого ответа, конечно, никто не ожидал. С минуту царила полная тишина.

— Ну тогда, парень, ты для нас настоящая находка! — обрадованно воскликнула Калныня.

— Пойдем-ка! — Янсон положил мне на плечо руку. Мы направились в сторону сада. Мне, честно говоря, было приятно идти с ним в ногу и чувствовать его дружеское объятие. Если бы отец был жив, мы бы, наверное, часто шагали бы с ним вот так рядом и говорили бы о том, о сем.

Мы уселись под яблоней.

— Я тоже был в этой землянке. Гундега, твоя мама, нас обоих с Индритисом перетащила через ров. Я тогда был без сознания. Индритис потом рассказывал, что Гундега тащила меня на шинели, тащила и плакала от бессилия и отчаяния. Ты и сам теперь видишь, какой глубокий ров и как зарос деревьями. До сих пор не пойму, каким образом она, такая маленькая и хрупкая, могла это проделать. Твоя мама спасла мне жизнь, и не мне одному. Таких женщин, как она, я вообще больше не встречал. Гундега была для нас как добрый ангел. Под ее прохладными руками утихала боль ран. Для каждого находила она ласковое слово. В ее присутствии становились мы лучше и чище. Пожилые мужчины, глядя на нее, вспоминали своих дочерей, более молодые — своих жен, невест, от которых давно не получали уже никаких вестей, — рассказывал Янсон.

С минуту мы оба молчали. Смотри-ка, выходит, моя мама настоящая героиня! Как же это я сам не заметил?

— Ну, а теперь рассказывай, как ты здесь очутился! — приказал Янсон.

Этому человеку я не мог лгать.

— Да, основательную ты заварил кашу, — сказал он, когда я смолк. — Что же, теперь самому придется расхлебывать.

Он вытащил из кармана блокнот и шариковую ручку.

— Пиши!

— Кому?

— Матери, разумеется. Ты хотя бы немного представляешь себе, сколько горя причинил ты ей своим бегством? Проси прощения и обещай — больше никогда так не поступать! Не маленький уже, сам все должен понимать.

Янсон оставил меня одного. А если и в самом деле он прав? Но с какой стати маме вдруг волноваться? Я же ясно и четко написал, что жив, здоров и так далее. А вдруг она не получила этого письма и все это время думает, что со мной случилось какое-нибудь несчастье?

В тот раз, когда шпана с Больничной улицы заперла меня в старой часовне и я только на второе утро появился дома, у нее началось сильное сердцебиение, и она целую неделю потом проболела.

— Смотри, разбойник, — отчитывала меня тогда дворничиха, — загонишь ты мать в гроб раньше времени.

Интересно, что я убийца какой-нибудь, что ли?

Мама поправилась, только иногда жаловалась, что сердце побаливает, да голова кружится. А вдруг из-за меня опять с ней что-нибудь случится? От этой мысли у меня даже холодный пот на лбу выступил.

Никогда не поверил бы, что письмо так трудно написать. Прозвучал сигнал: «Ужинать!» — а я все еще никак не мог закончить его.