Моя бабушка - Лермонтов - читать онлайн книгу. Автор: Маша Трауб cтр.№ 42

Моей маме, так уж получилось, шили сразу три швеи. Она об этом даже не знала. Она вообще не собиралась выходить замуж, тем более в родном селе. Но бабушка очень хотела дать дочери то, чего не было у нее и об отсутствии чего она горько сожалела всю жизнь, – свадебное платье.

Сона, к которой обратилась бабушка, сшила немыслимой красоты платье оттенка чайной розы. Подол был расшит золотыми лепестками так, что слепило глаза. Бабушка забрала платье и на руках понесла его домой. И уже дома, на участке, ее окликнула соседка, бабушка повернулась и зацепила платьем за розовый куст, росший в палисаднике. Да так, что подол оказался весь в дырах. Бабушка не хотела расстраивать портниху и отдала «заштопать» наряд второй швее – Сати. Та попросту отрезала испорченный подол, расшитый розами. Заодно избавилась и от кружевных роз, пришитых к лифу платья. Бабушка разглядывала полученное после переделки платье и чуть не плакала – это было совсем не то платье, в котором она мечтала увидеть дочь. Несуразное, с роскошными кружевными широченными рукавами и куцым подолом. И скрепя сердце сделала еще одну попытку – отдала платье Маленькой Светочке – хуже уже не будет точно. Та недолго думая взяла ножницы и откромсала рукава. Потом ушила платье, сделав из юбки-колокола мини-юбку, укоротив до вызывающего минимума – середины колена. И выбросила за ненужностью кружевной палантин, прикрывающий плечи.

Бабушка не знала, что и думать. Она с удивлением разглядывала получившееся платье – строгое, элегантное, без излишеств. Современное, городское. В селе в таком замуж не выходят. И даже предположить не могла, какая судьба, к которой приложили руки в прямом смысле слова сразу три швеи, ожидает ее дочь.

Мама вышла замуж. Только сначала она уехала из села в Москву. Сбежала с одной сумкой и так же, с одной сумкой или чемоданом, переезжала еще много раз из города в город, круто меняя жизнь. Так что третье предсказание сбылось – дальняя, иногда слишком дальняя дорога. Она вышла замуж в Москве, и ее платье, которое слегка морщинило на талии и все же было узко в плечах, смотрелось совершенно уместным в районном дворце бракосочетания. Не вызывающее, скромное, не бросающееся в глаза. Невеста, каких много. После свадьбы мама родила меня. Пусть не сына, а дочь, пусть недоношенную, восьмимесячную, но родила же! Так что и второе предсказание, можно сказать, сбылось.

Но мама не была счастлива в браке. Молодой муж так и не узнал, что у него родилась дочь. Он погиб в авиакатастрофе раньше. Мама осталась вдовой в 28 лет с грудным ребенком на руках. Так что о каком личном счастье может идти речь? Первая швея подтвердила свою «репутацию».

А бабушка все эти годы корила себя за то, что отдала свадебное платье этим трем мастерицам, которые, кстати, хоть и жили недалеко, никогда не общались. Они уважали друг друга, никогда не говорили плохо о «коллеге», но даже не здоровались при встрече. И хранили тайну о том, что каждая из них имела отношение к этому свадебному платью необычного цвета чайной розы. Каждая из швей считала, что именно в ее платье выходила замуж моя мама. Только бабушка корила себя – обрекла дочь на такую непростую судьбу. Счастливую ли? И никакие уговоры не заставили бы ее поверить в то, что свадебное платье не имело к дальнейшему ходу событий никакого отношения.

Когда мама была уже взрослой, когда уже я жила у бабушки, она рассказала эту историю с платьем. И заплакала. Почему? Потому что так и не смогла бы сказать, какой из трех портних доверила бы свадебное платье, будь у нее еще один шанс. Если бы мама оказалась счастлива в браке, но осталась жить в селе и не уехала в большой город, была бы она этому рада? Смогла бы мама жить ради мужа и ребенка, забыв о себе, о карьере? А если бы она родила сына, то не было бы меня, внучки, которую назвали в честь бабушки и которой она передала все свои качества и, главное, мечты и таланты.

А если бы мама была писаной красавицей на свадьбе, то тогда бы вообще ничего не было – ни меня, ни дороги. И как бы тогда сложилась ее жизнь?

Мама слушала бабушку и соглашалась. Да, никто не знает, как бы все сложилось. И мама так и не нашла в себе сил признаться, что на самом деле замуж выходила в совершенно другом платье. Самом обычном, купленном в магазине в последний момент. Не самое удачное платье – мама его больше не носила, хотя собиралась надевать по торжественным случаям. Оттенок чайной розы придавала платью цветная фотография. На самом деле оно было бежевым. И без всякой мистики, загадки и предназначения. А то самое свадебное платье, сшитое тремя искусными мастерицами, она порвала – пошла в нем в ресторан и зацепила букетом роз. Платье буквально расползлось по швам от маленькой зацепки. И чтобы не расстраивать бабушку, мама ей об этом не сказала.

Бабушка считалась в селе главной по культуре. Она изо всех сил приобщала односельчан к высокому искусству – устраивала выставки художников, возила детей на спектакли в город, привозила артистов, чтобы они могли выступить на сцене местного Дома культуры.

Из-за бабушкиных инициатив на культурном поприще я очень страдала. Поскольку все знали, что я ее внучка, то на спектакли я ехала в обязательном порядке. Городской театр оперы и балета – главное национальное достояние республики – я знала, как свое село. Балет «Жизель» я там посмотрела раз пятнадцать, «Тоску» прослушала как минимум десять, «Травиату» – ну раз семь точно. А «Щелкунчика» смотрела каждый год.

Бабушке всего этого было мало, и она решила, что надо делать в сельском ДК спектакли для малышей. И по этому случаю вызвала в село артистов. В газетной типографии отпечатала афиши, которые висели по всему селу. Бабушка выбрала классику – «Красная Шапочка». И все шло хорошо – зал был полон, дети елозили на коленях у матерей, пришли бабушки. В фойе в антракте силами Альбины и ее «Кафэ-Рэсторана» устроили буфет, чтобы было не хуже, чем в больших театрах. Правда, спектакль пришлось задержать на полчаса – зрители не хотели выходить из буфета.

Альбина перед премьерой стала переживать за профессиональные честь и достоинство и решила устроить детям и взрослым такой «буфет», чтобы городской театр позавидовал. Она отнеслась к подготовке так, как ни к одной свадьбе не готовилась. Попросила бабушку свозить ее в городской театр и выделить ей Алика.

– Зачем? – не поняла бабушка.

– Для работы надо, – ответила Альбина.

Бабушке этого аргумента оказалось достаточно, и она вытребовала две контрамарки на ближайший спектакль – Альбине и Алику. В зале Альбина так и не появилась – она пробовала в буфете все блюда. Алик их, то есть блюда, фотографировал. Чего он только не снимал, а вот еду – впервые в жизни.

Поскольку бабушка сообщила, что гости важные, Альбину с Аликом никто не беспокоил. Альбина сидела за столом, на котором стояли тарелочки с пирожными, бутербродами, кусочками торта. Алик пытался снять все красиво. Но ему казалось, что все равно не красиво, он злился и щелкал и щелкал фотоаппаратом. Альбина тоже была не в духе – одно пирожное ей показалось невкусным, второе – несвежим, а в третьем она никак не могла разобрать состав. То ли грецкие орехи, то ли фундук. Или ореховая смесь.