Опасная охота - читать онлайн книгу. Автор: Андрэ Нортон cтр.№ 20

Он снова и снова вздрагивал, и ему казалось, что ответом служили вспышки боли, такой острой и быстрой, словно он столкнулся с лазерным лучом. Всякий раз, когда он занимался этим, у него оставались головокружение и боль..

Фарри присел у края койки, прислонившись спиной к двери отсека, когда боль стала настолько нестерпимой и истощающей, что его зашатало из стороны в сторону. Тоггор застучал коготком, от чего стало ясно, что он уловил сильнейшую боль, исходящую от Фарри. И не он один — Фарри услышал голос, донесшийся от двери в каюту:

— Фарри! Не надо. Это… это смерть!

Он обхватил грудь руками, словно пытаясь поддержать себя против страха, который стал невыносимым. Но ему удалось лишь чуточку отодвинуть этот страх, пытаясь добраться до того или чего, что находилось сзади. Его щеки повлажнели от пота, выступившего на лбу и стекающего вниз.

Страх… да, страх, но это не только — страх, но и ярость… Эти чувства, казалось, давили на него, когда он мысленно представлял материю на запястье, которая с силой сдавливала его плоть.

— Фарри, — Майлин вошла в каюту и посмотрела прямо ему в лицо. — Ты не должен этого делать…

Он покачал головой. Затем произнес полушепотом:

— Я должен знать!

— И что же хорошего для тебя будет от того, что ты узнаешь, мой маленький брат, если эта метка станет такой глубокой, что лишит тебя возможности действовать? Понимаешь? — Она коснулась пальцами его влажной щеки. — Твои старания и то, что притягивается к тебе — это смерть. Мы тоже обладаем внутренним зрением и способны проследить так далеко… чтобы уйти в сторону от тех способов, что изменяют наклон Весов. Моластер наделил нас даром такого зрения; и мы поклялись не использовать их во вред.

Впервые он посмотрел на нее.

— Я должен знать, — повторил он; но его голос стал едва слышимым, а болезненное осознание пропало.

— Возможно… но не так… да, никогда это не будет так, Фарри. Никто не может видеть запредельное, когда некто прошел по Белому Пути, так же, как никто не может возвратиться. — Она снова вытянула руку и положила ладонь ему на запястье. — Это… даже я чувствую эти объятья, мой маленький брат. То, что внушено горем и смертью, не может быть использовано легко. И ради себя самого, не пытайся этого делать.

В его сознании появилось нечто большее, чем ее слова — это было умиротворяющее, нежное ощущение, подобное рукам, перевязывающим рваную рану. Смутно он осознавал, что Майлин мысленно вселила в него такую же уверенность, которой она много раз наделяла тех, кого называла малышами, тех, других, кто назывался животными. Вздохнув, он погладил запястье, ибо, под воздействием умиротворяющей мысли, понял, что она говорила правду. Он не осмелился потратить силы, чтобы выяснить это… во всяком случае не тогда, когда впереди лежал такой трудный путь. А то, что он сопряжен с опасностью, Фарри не сомневался.

— Вот и хорошо, — произнесла она вслух, а не подумала. — Обещаю тебе, мой маленький брат, что и для тебя найдется время, и когда оно наступит, ты должен будешь сыграть огромную роль в том, что произойдет.

Удивленный, он пристально посмотрел на нее. Она всегда говорила намеками, и этот разговор возможно означал большее — хотя он уже доказал, с куском глины, что способен считывать прошлое. Для того чтобы только предвидеть, не надо обладать особыми знаниями, но раньше он слышал об этом только слухи.

— Это не предвидение, — быстро уловила она его мысли. — Это всего лишь здравый смысл, Фарри. Если мы летим на планету этих людей, то следует быть готовым к любым неприятностям…

Он кивнул. Да, не надо обладать какими-то особыми мыслительными способностями, чтобы осознать это. Она права, не следует растрачивать свой дар, пытаясь добиться ответов, когда это бесполезно. Опытность приходит сама по себе, и никто не может ее ускорить.

Поэтому он не стал пытаться снова разобраться в том, что так быстро увидел в своем единственном видении. Это должно реализоваться само, как когда он вспомнил и распознал карту, которая сподвигла их отправиться в полет. Вместо этого он настроил себя на другой способ подготовки к тому, что могло ожидаться впереди. Он не только все больше и больше терпеливо выпрашивали и выслушивал воспоминания Зорора, но посетил Бохора в отсеке, который был специально оборудован для огромного и косматого дикого охотника, в своем собственном мире животного настолько опасного, что даже рассказы о его кровавых встречах с поселенцами вызывали ужас.

Теперь Фарри питался знанием от источника, который жил и дышал, от воспоминаний, а вовсе не от пленок и списков закатанина, которые тот так рьяно охранял. Его короткая жизнь — та ее часть, которую он мог вспомнить — была проведена в грязных трущобах Приграничья — была бесконечно хуже, чем даже район беззакония той планеты, с которой они взлетели. До посадки на Йикторе он ни разу не видел открытой местности. Последние же события пронеслись так стремительно, что у него не осталось времени подумать о том, что они видели, а он успел лишь осознать, что им следует сделать, причем как можно скорее. Он действовал главным образом инстинктивно, а не руководясь какими-либо знаниями.

Фарри мысленно поставил себя на место бартла и жил им, жил жизнью огромного косматого охотника. Он бродил по горным дорогам, выискивая следы, поднимал голову, чтобы насладиться ветром и любым посланием, который тот приносил. Точил когти об излюбленную скалу, которая обозначала границы охотничьих угодий Бохора. И перебегал с одной скалы на другую, выискивая взглядом небольшое стадо грушей, поедающих высокую, доходящую им до холки траву. Припадал к берегу ручья, с одной лапой наготове, чтобы изумительно изящным движением, неожиданным для бартла, выудить из ручья быстро плавающее существо, выгибающуюся во все стороны рептилию.

Это был не единственный способ мысленной общения, которое связывало Фарри с Бохором в те времена. Бартл не только делился своими воспоминаниями, но требовал и от Фарри того же. Жизнь в Приграничье была чем-то, что Фарри вспоминал очень неохотно и что вызывало у Бохора отвращение. Те немногие дни, что он провел на Йикторе, были всем, что он мог предложить.

Он по-прежнему мог вспомнить удивление тех минут, когда отвратительный горб, вызывающий презрение к нему все эти годы, разошелся, и у него родились крылья. Первые мгновения своего первого полета, когда, неуверенный и неуклюжий, он попытался подняться с земли, Фарри помнил хорошо — и все остальное из того, что крылья дали ему — возможность послужить Майлин и ее народу, поскольку для него, наделенного крыльями, уже не было предлогов и помех в этом.

Это воспоминание, похоже, заинтересовало Бохора больше остальных. Его опыт с летающими существами был ограничен только птицами, некоторые из которых тупо следовали за ним с места на место, пируя на останках убитой им жертвы. Для созданий, таких, как он и других, находившихся на борту корабля (Фарри обнаружил, что Бохор видит в них дружески настроенных животных, явно избегающих тех охотников, которые когда-то заманили его в ловушку — хотя те имели такие же тела, как и его нынешние спутники), полет был чем-то очень необычным. Он забрасывал Фарри мысленными вопросами, что он чувствует, быстро проносясь по воздуху, а не по земле.