Слоны и пешки. Страницы борьбы германских и советских спецслужб - читать онлайн книгу. Автор: Ф. Саусверд cтр.№ 103

— Да, вот она, — Конрад показал фотокопию.

— Почему копия? Боитесь, что вырву оригинал и проглочу?

— Не боюсь. Не хочу показывать вас матери тем, кто вы есть. Сказал, что отправлю фотокопию в музей, а оригинал верну ей. Улавливаете?

— Великодушием берете, — исподлобья посмотрел Зарс.

— Да, в данном эпизоде беру искренней жалостью к вашей маме, Зарс.

— Это нечто новое в этом доме.

— Не больше чем основательно забытое старое, — сказал Конрад.

— Ко второму аресту и гибели Ольги я не причастен. Не клейте.

— Но к первому? — спросил Конрад.

— Но мать ничего не подозревает. Не надо ее травмировать. Я ей даже имя Ольги не назвал. Это потом все Антония выложила.

— О том, что вы и там руку приложили, Антония не подозревала. Так ваша мать все изображает. Пуриньш тоже был в этот момент в Даугавпилсе?

Наступила пауза. Зарс вздохнул и ответил:

— Я ему позвонил.

— Значит, Пуриньш был-таки рядом всю войну?

— Был, был! Он связал меня по рукам. Я продал ему свою душу, всего себя. После вашего бегства из Прибалтики в сорок первом, я был уверен, что теперь наша возьмет. Когда немцы забрали мою мать, Пуриньш сделал все, чтобы ее выпустили. Он тоже сыграл на ней, как и вы.

— Я не играю. Мы вообще хотели обойтись без нее. Вы видели это. Вы вынудили нас прибегнуть к ее помощи. Да и в конце концов у матери из веры вы стали выходить: она же не сказала вам, побоялась, что Ольга была у нее?

— Нет, не сказала, но я догадался. Иначе не могло и быть. По памяти она все с моей визитки на лист бумаги воспроизвела и пошла к матери за помощью. Не другой же кто-то ходил. Но я не причастен к ее второму аресту, — вновь повторил Зарс.

— Кто же?

— Тейдеманис, Пуриньш с помощью Рагозина, он же Панченко. Знаете такого?

— Этого фрукта мы знаем.

— Какова его судьба, если не секрет?

— Отчего же секрет? Его расстреляли еще в сорок шестом. Он назвал в числе многих, кого предал, и Ольгу.

— Расстреляли? Вот как! Не знал, не слышал, — его заметно передернуло.

— Может, не хотели слышать? Зарс замолчал.

— А кто выдал группу, как ее звали у Пуриньша, «Кольцо», вы знаете? — наконец спросил он.

— Нет, не знаю, — ответил Конрад.

— Этого никто не знает, даже сами участники «Кольца», ибо этот человек занимает и сейчас неплохой пост, готовится получать персональную пенсию. Я вам многое могу рассказать, — прорвало Зарса. — Но вы мне должны помочь вылезти отсюда.

— Я вам ничего не должен…

Долго, до позднего вечера беседовал Конрад с Зарсом, а бобины с пленкой вертелись в такт разговору, выдавая звук в колонку усилителя, стоявшего на столе у шефа, около которого, помимо хозяина, сидели Онуфриевич и Казимир. Федор болел…

…Еще через месяц шеф ушел на пенсию. Болен он, безусловно, был. И во время решения об уходе находился в госпитале. Новый шеф не стал дожидаться выхода предшественника на день или на два. Он занял кабинет старого сразу с выходом приказа. Собственно говоря, ему для этого надо было лишь пересечь приемную. Их кабинеты были напротив. Одни говорили, что мог бы и подождать. Другие настаивали, что такое учреждение не может оставаться без главы ни на минуту. Стол старого шефа был из кабинета нового шефа вынесен, его взял себе Онуфриевич, а года через три он оказался в кабинете у Конрада. Новый шеф сразу же приблизил к себе Федора, тот хорошо писал любые речи. Исполнять обязанности Федора поставили Конрада. Казимир не обиделся. Он сказал, что все, что делается, делается к лучшему.

— Посмотри, — сказал раз Казимир, — копия брачного свидетельства Панченко. Весна 1944 года. Все цветет. Друзья — кто в тюрьме, кто в земле. Счастливый жених! — и положил на стол копию свидетельства.

— Ты дальше все обработал?

— Естественно.

— Ну и?

— Невеста известная. Подлинная. Свидетели жениха — фальшивые, выступали под чужими фамилиями. Таких в природе нет и не было. Такие же поддельные, как и жених. Заметь, женился как фельдфебель немецкой армии. Но не под своей настоящей фамилией.

— Как ему навесили звание на фальшивую, под такой и жену решил осчастливить? Она здесь?

— Жена? Нет, что ты. Рагозин смылся в Лиепаю летом сорок четвертого. Ригу освободили 13 октября, и она вышла замуж за солдата, уехала с мужем отсюда и вскоре родила. Дочь у них.

— Искать мы будем? — спросил Конрад. Казик подумал и ответил:

— Шеф бы не искал. Он сказал бы так: «Дочери пятнадцать лет, ну поговорите вы с матерью. Поиграете ей на нервах. А ей вспоминать об этом убийце — себя убивать. Слезы. Дочь с расспросами. Матери врать надо».

— Думаю, что шеф правильно рассуждал. И еще он бы закончил так: «Хотите заниматься видимостью работы? Не советую», — дополнил Конрад. — Ты помнишь, при одном из разборов дела он сказал, что мы выйдем на непростые фигуры германской разведки?

— Если мы с тобой будем так много цитировать шефа или выражать свои мысли под маркой его изречений, то смотри, можем и перестать быть понятыми, — заметил Казик.

— Ладно, не будем зарываться, но и пугаться-то нам некого. Дело общее.

— Это ты так думаешь. Однако учти, новое начальство обычно начинает с того, что забраковывает дела и особенно методы старого, — учил Казимир, — хотя само в профессиональном плане еще «плавает».

— Слушай, у нас свои дела: Зарс — раз, бывший Граф, а ныне гражданин Шелестов Петр Анисимович — два. Я его тоже беру на себя. За тобой славная тройка из купе вагона Рига-Гамбург: Лицис, Кромс и этот, как его, когда Зарс чуть не забыл, что купе обычно рассчитано на четверых и выдал нам еще напоследок Брокана Антона, поехавшего учиться в Римскую духовную академию. Попозже перераспределимся. Согласен? — спросил Конрад.

— По рукам. Но это надо доказать еще, что Шелестов в прошлом носил дворянский титул, — пожал плечами Казик.

— Возможно, я этого и не докажу. Он из крестьян, откуда-то из-под Запорожья, это точно. Рассказывать прямо, как его абвер ввел в лагере в дворянское сословие и при этом он потерял свою невинность командира Красной Армии, — смысла особого у него нет. Но с фактами ему придется считаться, — ответил Конрад.

— Слушай, а ты на Артиллерийской давно был?

— Ты имеешь в виду у Елены и Анны? Я стараюсь там не бывать. Зачем расстраивать людей? Они же не помнят, кто привел туда этого турка. Им было не до него. Гостей полно, как хороших знакомых, так и не очень. Невеста с женихом заняты друг другом, Анна была на подхвате.

— Интересно, участвовал ли он потом в их допросах?

— Тогда бы вспомнили. Рагозина и Штайера они помнят отлично.