Слоны и пешки. Страницы борьбы германских и советских спецслужб - читать онлайн книгу. Автор: Ф. Саусверд cтр.№ 64

— Я не говорю, что не видел его, встречал, но не работал с ним, — упрямо повторил Зарс и добавил, — в Германию я сам поехал, он меня не направлял.

— Вот так-то лучше, — удовлетворенно сказал Конрад. — Сегодняшний день я посвящаю разбору некоторых фактов, совершенно конкретных ситуаций, а о вашей дружбе с Пуриньшем еще поговорим. Время работает на нас, а не на вас.

Зарс промолчал. Что было сказать? Фанатик цеплялся за каждое слово и прессинговал по всему полю. Зарс сделал обиженный вид, рассчитывая скрыться за ним, словно за дымовой завесой, в тень, отдышаться. Что, мол, с тобой, фанатиком, спорить, все одно — бесполезно.

Но тот был настроен, как гончая, взявшая след. — Скажите, при встречах, нечаянных, конечно, встречах, — уточнил Конрад, заговорщицки подмигнув, — Пуриньш спрашивал вас, как, мол, там, на периферии, старые довоенные друзья поживают, разные красные дьяволы? Он же не мог не спросить вас об этом? Вы Латвию, как упомянули, десять раз объездили, а он наших гонял и сажал все свое рабочее и неслужебное время. Все логично, верно?

— Спрашивать спрашивал. Изредка. Но я все связи порвал и ни с кем не встречался.

— Да, конечно, — понимающе кивнул Конрад. — У вашей мамы в Даугавпилсе была знакомая по имени Антония, она у вас в Риге гостила до войны. Скажите, когда вы ее видели последний раз в Даугавпилсе? И когда вы, кстати, там были последний раз в оккупационное время?

Мысли Зарса замельтешили. «Как ответить? Последний раз видел и последний раз приезжал в этот гнусный Динабург. В чем здесь подводный камень? Александр говорил, что Антонию шлепнули здесь, в Риге, в Бикерниекском лесу в начале августа сорок четвертого. Их всех тогда в это время… Но я ее встречал после Германии. Да, на второй день после Рождества. Пуриньш меня в тот несчастный вечер к матери туда погнал. Но с Ольгой могла Антония в тюрьме свидеться? Вполне. Ну и что, обеих-то нет! А если Антония наплела на меня в тюрьме насчет моего последнего приезда, как отправила она к Аделе Кириллыча? Это было перед Новым годом, в декабре сорок третьего. Пуриньш еще хотел выбить от него показания на Ольгу. И мы тогда всю ночь вдвоем, Антония и я, проболтали. О чем? Об Ольге в том числе. Какая она отважная, ах боже мой! О Кириллыче и Соломатине Антония лишь сказала, что были какие-то друзья Ольги проездом у нее. О той записке ни слова не упомянула. Выходит, два раза, считая осень сорок первого, когда впервые возникла эта смоленская красавица, я там был. От этой встречи отпираться опасно. О господи, но последний визит самый острый. А если в тюрьме эти две бабы обговорили детали и поделились с другими? Не всех же… В лагеря-то тоже увозили. Но тогда они могли прищучить меня раньше. Значит, не знали! Нет, у Антонии я был единожды, мать о том визите в курсе, на допросе у этого фанатика явно проговорится. Что ей скрывать от своих же подпольщиков? Надо же было меня впутывать в этот «Рижский партизанский центр»! Будь он трижды неладен! Нет, о последнем визите они ни черта не знают. Остается осень сорок первого и все. Баста!»

Пауза затягивалась. У Конрада в памяти, как в самолете насчет ремней и курения, высветилось изречение шефа: «Молчит — значит думает, что сказать, следовательно имеет, что сказать».

— Ну, давайте свой вариант, Зарс, хватит думать.

— Мне все припомнить надо, а то получится, как с Германией.

— Вот-вот, вранье всегда создает осложнения. Один мыслитель говорил: «Врать — это значит плевать вверх и ждать, когда плевок упадет тебе на голову».

— Ну, не скажите. Прибыльным это дело тоже бывает. Свои же денежки от жены вырвать можно. Рассказать? — стал вдруг совсем смелым Зарс.

— Валяйте, — благодушно разрешил Конрад.

— Детскую больницу в Задвинье представляете? Это недалеко от моего дома. Я там всех знаю, в том числе и сотрудника ГАИ, который на посту около знака ограничения скорости. Не больше тридцати скорость там, развилка опасная. Вижу я один раз, он «Победу» притормаживает, другой раз, третий. С небольшими интервалами, понятно. И я спрашиваю, что ты свирепствуешь? Рассказывает: владелец автомобиля — профессор — выпивает. Не за рулем, нет. Денег не имеет, жена все забирает. Она работает там же, и едут они вместе. Профессор договорился с гаишником, что тот его останавливает за превышение скорости. Пожалуйста, штраф, профессор. Тот к жене, она тридцатник достает, выговаривает мужу, опять скорость превысил, но платить-то надо! Затем гаишник подъезжает к дому профессора и в условном месте денежки отдает, ну, там трояк ему остается. Все довольны. Профессору есть на что выпить, — Зарс рассмеялся первым.

— А вы с юмором, Альфред, — покачал головой Конрад и улыбнулся в предвкушении, как подкинет историю Казику, который такого варианта съема денег у жен не знает. — Хитер профессор, ловко у него выходило. Итак, когда вы видели Антонию и когда навестили Даугавпилс в последний раз?

— Где-то осенью сорок первого, будучи по делам фирмы, я заходил к ней в гости, мать просила проведать. Да, осенью сорок первого, — делая вид, что вспоминает точно, наморщил лоб Зарс.

— Кого вы встретили у нее, с кем познакомились?

— Я? — сделал Зарс большие глаза. — Никого. Абсолютно никого. Антония всегда жила уединенно, квартирантов не держала.

— Заре, вы встретили эту молодую женщину, посмотрите на фотографию, — Конрад выложил фотографию Ольги. — Как вам известно, она погибла, но остались ее друзья, которым известно, что вы познакомились у Антонии.

— Когда я вам рассказывал о Германии, то назвал людей, встреченных случайно в рейхскомиссариате, с которыми ехал, а теперь? Какой смысл мне скрывать, кого я видел у Антонии? Никого я там не видел.

— Вот ваша визитная карточка, обнаруженная в вещах этой женщины, — Конрад бросил на стол кусочек картона. — Номера телефонов, домашний адрес приписаны вами. Экспертизой установлено, — Конрад похлопал рукой по синей папке.

— Я не отрицаю, что это моя визитка. — Зарс повертел ее в руках и осторожно положил на стол. — И я дописал свои координаты на ней. Так принято. Если дал свои домашние адреса и телефон, то, значит, вручал кому-то из близких знакомых. Может, той же Антонии. Но никакой женщине, — кивнул я он на фото Ольги, — я ничего не давал, ибо не встречал ее.

— Если сейчас спросить вашего друга из ГАИ, получал ли он деньги от профессора, возвращал ли их 3 и оставлял ли себе трояк, что он скажет?

— Он ответит «нет». Зачем впутывать себя в историю? — вопросом на вопрос ответил Зарс.

— Да, в новые истории вы влезать не хотите, Зарс. Но придется. У меня найдутся свидетели типа жены профессора, и уж от таких вы не отвертитесь. Ладно. Сейчас я отпечатаю протокол, а вы можете пока почитать газеты, — и Конрад принялся стучать на машинке.

Прошла неделя. Реакция на прошедший допрос господина бухгалтера со стороны причастных к делу лиц была и однозначной, и противоречивой. Однозначность вытекала из того, что все делали на него большую ставку и проиграли.

Противоречивость происходила из разнокалиберности оценок, ибо сколько голов — столько умов. Сам Конрад ходил мрачный, думал, какая все-таки бестия сидит на его шее и какой он, дилетант, получил урок. Подумать только, погнавшись за образцами почерка, дали этому змею разложить все по полочкам! Скромную мысль Казика не уловил, не вслушался, не понял, что друг тихо говорил о потере эффекта внезапности. Пошел вслед за хоровым мнением, при помощи которого можно лишь разгадывать кроссворды.