Моление о Мирелле - читать онлайн книгу. Автор: Эушен Шульгин cтр.№ 46

— Ой, ой!

— Наберись терпения, мальчик мой. И если тебе сегодня не надерут уши, ангел тебя хранил. Видела б тебя матушка, когда он тебя притащил, — Дева Мария, Матерь Божья, что за негодник! — Лаура квохтала и массировала нещадно… — Нет, скажи, Федерико, ты что, дурнулся? Это не шутка. Спустить бы с тебя штаны да отодрать, как Бог драл черепаху. Ты хоть что соображаешь? Бедная твоя мама. Мало ей забот с Лео, крошка моя, так мучается. Но какие вы оба были, чистый цирк! Я уж года не видела, чтоб он так переживал. Он взаправду тужился что-то сказать, паралитик-то, глаза из орбит вылезли, и пришаркал прямо сюда, ко мне. А ты болтаешься у него на плече, укутанный в мешок, точно Божий человек, и голова, как на ниточке, туда-сюда, туда-сюда. — И Лаура потрепала меня из стороны в сторону.

— Не поверишь, он впервые отважился зайти в кухню! Джуглио, недоносок чертов, так спешил, что даже забыл материться. Он так бережно-бережно спустил тебя с плеч. И с таким озабоченным видом выковыривал твои одежки из мешка. Как ты объяснишь маме, почему все пропахло грибами? Я не могу отстирать и высушить все раньше утра. Одна надежда, что бедной твоей матери сейчас совсем не до того. Нет, честно, Федерико, что это ты затеял? А? Ну-ка расскажи все старой Лауре, да?

— …

— Не хочешь — не надо. Да уж, бедолага. Ну хоть поесть успел, прежде чем Джуглио его погнал, и бутылочку с собой прихватил. Джуглио не пикнет, вот посмотришь. Я ему так и врезала: заикнешься его родителям — я тебе все поотрываю, даю слово. А он осклабился: мол, ежели здесь не будут отсвечивать рожи твои да этого полоумка, то он от такой радости не то что язык прикусит. Они ему тарелки супа жалеют, фашисты проклятые. Все они одним миром мазаны. Ну, как? Обштопали мы с тобой простуду, да? — Она наконец-то угомонилась. Отступив на шаг, изучила меня, посмеиваясь и качая головой:

— Молочный поросенок, да и только. Свеженький, с пылу с жару. Розовый, румяный свиненок! — Она выскользнула из кухни, и я остался один.

Я потрогал руками голову. Она распухла вдвое против обычного. И еще осталась жарища. Мне хотелось только в голос завыть. Все было беспросветно.

На веревке у очага сушилась моя одежда, над необхватными котлами стоял пар. Бульоном пропахло в комнате все. Бог мой, как же зверски я оголодал! На стуле у двери развалился огромный котяра, он лежал, вытянув лапы вперед, и не сводил с меня желтых стеклянных кругляшек глаз, готовый в любой момент дать деру. Сбечь… Я оглянулся. С чего мне сейчас подумалось про Мозг? Кабы я решился пробраться туда сейчас. И узнать — все? Нет, невозможно. Как только я представил себе синьору Зингони, так тут же распрощался с надеждой. А кстати, не ее ли кот? Тот тоже был тигровой масти. Может, он шпионит за мной. La patrona прибегает, верно, к услугам и таких осведомителей. Дом, коты, домашние кошки — неужто все они только глаза и уши? Спокойно, Федерико, сколько тебе лет? Расслабься!

Вошла Лаура с охапкой тряпья.

— Ну-ка примерь. Это Рикардовы, должны подойти.

Я вертелся перед маленьким зеркалом, приделанным сбоку от входа в нору Джуглио, и разглядывал, как мне Рикардова одежка. Волосы еще не высохли, и я приглаживал их руками, надеясь выявить пробор. Ну что, похож я на Рикардо? Я гримасничал. Похож вроде. Выдающаяся вперед верхняя челюсть и брови домиком.

— Попробуй-ка с ними!

Я обернулся. Рикардо протягивал мне свои очки. Без них у него был такой удивленный вид, точно он нечаянно обнаружил на собственных ногах брюки. Мы уставились друг на дружку. Что-то в его лице странно дернулась. Ведь это не?.. Именно она!

Смех разобрал нас одновременно. Рикардо подал мне руку.

— Chao!

— Chao!

Наконец-то свершилось.

Мы сидим, положив локти на стол. Распластавшись над мисками. Дуем на обжигающий бульон и с шумом втягиваем его. Отщипываем хлеб, набиваем рот и пересмеиваемся. Глаза одного следят за глазами другого. Мы кто, разбойники с большой дороги? Или атаманы? Ну да. В изгнании. Может, рыцари?.. Нет. Он дирижирует этими беззвучными переговорами, но я согрелся, переоделся и, в общем, на высоте, да, нет никаких сомнений, на высоте — и баста.

Рикардо пуляет хлебными катышками в Джуглио, который вернулся и возится с чем-то, негромко чертыхаясь. Лаура издали смазывает ему затрещину, она приходится аккурат по затылку, он сгибается:

— Ой! — Усмехается, уплетает суп. Кивает в сторону Джуглио и, сложив кольцом большой и безымянный пальцы, тычет в него указательным. Мы заливаемся хохотом. Я не совсем понимаю, что он имеет в виду, но я с ним заодно, я на высоте, баста.

Мы особо не треплемся, но в воздухе разлиты и драка в парке, и наша первая встреча у павильона на опушке, и неудачное падение Туллио в бассейн, и птичьи крики моего соседа, и пастухи, и многонедельная осада. «Бешеные» невидимками сгрудились вокруг, мои верные воины разбили бивуак поблизости. Да, но где же Рикардо? Неужто это и вправду тот Рикардо? Конечно, мне надлежало вести себя как подобает генералу, да плевать я на это хотел.

Рикардо говорит что-то о футболе. Он показывает мне автограф какого-то супервелогонщика в маленькой залоснившейся книжечке. Я рисую на клеенке вид Джуглио сзади, сыпя из кулака песок.

— Это что? — спрашивает Рикардо. Я киваю в сторону повара. Рикардо хохочет громко, долго, навзрыд.

— Никшни! — цыкает на него Лаура.

Мы почти сталкиваемся лбами:

— Видел, какие у Джуглио красные уши?

— Что это с ним?

— Он надеется, что удастся!

Что удастся? Ни черта не понимаю, но все равно здорово.

— Иди-ка сюда, дай la zia Лаура тебя расцелует!

Мне чудятся коралловые губки Анны-Марии. Чесночное облако изо рта Лауры тяжелее воздуха, а черные остовы зубов воняют отравой и смертью, но если ей так приятно, пусть уж — а, все одно — вылижет мне хоть всю моську, потому что круглое, красное, жаркое ее лицо сияет, как начищенный самовар.

— Мама! Какого черта!..

На улице давно стемнело.

Лестницы. Бесконечные коридоры. Голубые окружья от голых лампочек по стенам. Дверь № 19. За ней лежит Малыш. Через секунду я снова вернусь к себе.

Дверь поддалась, и все стало по-другому.

Никто не спросил, что это на мне одето, где я был, что я делал, есть ли у меня голова на плечах или есть ли что-нибудь в ней. Отец стоял у окна. Он обернулся, когда я вошел. «А, это ты…» Мама сидела на краешке кровати Малыша и держала его за руку. Значит, ему не стало лучше, несмотря все мои… Ты хочешь сказать, несмотря на все твои глупости, подумал я. Волна стыда прокатилась от живота до лица. И все-таки: если б они знали, что я чуть не замерз насмерть!

— Ну что ж Берци не идет! — жалобно протянул отец.

— Ну, уже скоро, — успокоила мама.

Значит, опять ждут dottore.