Чистый углерод. Алмазный спецназ-2 - читать онлайн книгу. Автор: Александр Бушков cтр.№ 74

— И дальше? — спросила она с каменным лицом.

Лаврик наполнил лафитнички:

— Так выпьем же за кибернетику… Когда, наконец, мы вытянули удочку с желанной рыбкой на крючке, испытали форменный пердимонокль. Знаешь, что это такое? Ну, не расстраивайся, я сам узнал буквально пару месяцев назад. Понимаешь, в дореволюционном театре был набор устоявшихся штампов — жестов и телодвижений, выражавших определенные эмоции. Зритель прекрасно все понимал. Крайняя степень удивления изображалась так: персонаж широко открывал глаз, поднимал бровь, и из глаза у него выпадал монокль. Это и называлось — пердимонокль. Да уж…

Всего мы от вас ждали, но не думали, что наберетесь нахальства лезть на грядущие президентские выборы со своим кандидатом, для чего вам и понадобилась крупная неучтенка, в том числе и маленький Алмазный фонд… Ну да, многие расслабились. Полагали, что шустриков вроде вас убедил печальный пример бывшего комсомольского активиста, потом нефтяного королька, который теперь строчит на машинке брезентовые рукавицы во глубине сибирских руд. Или Березы. Оказалось, не убедил… Вы всерьез собрались лезть к штурвалу. А вот за это полагается дать по рукам…

Олеся прищурилась:

— И вы можете что-то доказать? Может, у вас есть составленный нами манифест: «Мы, нижеподписавшиеся, хотим протащить в президенты России такого-то…» — с нашими подписями? Откуда ему взяться? Железных доказательств нет. Даже если вы писали тот разговор, где я инструктирую Кирилла, как пустить алмазы налево, — это еще не смерть. В конце концов, камни у вас, а не у меня…

Рация в кармане Лаврика запищала. Он вынул черную коробочку, включил и не подумав выйти в другую комнату.

— Пикник на обочине, — внятно сказала рация.

Лаврик отключил ее и убрал в карман с таким лицом, что знавший его сто лет Мазур понял: поступило какое-то крайне хорошее известие.

— Это еще не смерть… — задумчиво повторил Лаврик. — Но и не прежняя жизнь с икрой и омарами. Само по себе намерение участвовать в президентских выборах преступлением не является, никоим образом. А вот организация убийства президента Кавулу, попытка кражи двух килограммов алмазов, попытка убийства адмирала Мазура — совсем другое дело. И доказать тут можно многое. Очень много есть людей, которых можно взять за яйца. Вон там, за стенкой, — он небрежно указал на стену большим пальцем. — Слышала, что сказало радиво?

Сие означает, что в номер к твоему радисту только что пришли в гости ребятки из здешней военной контрразведки. И обнаружили рацию того типа, владение которыми в Ньянгатале считается уголовным преступлением, связанным либо со шпионажем, либо с организованной преступностью. Ребятки все же будут шить ему шпионаж — это по их линии, при умелой постановке дела можно орденок схватить, очередную звездочку, другие сладкие пряники… — он засмеялся. — Ты баба умная, хитрая и коварная, признаю. Как и вся ваша банда. Только эти качества у вас однобокие. Однобокие. Вы, когда влезли сюда, прикупили себе шестерок, можно сказать, по специфическим, свойственным бизнесу направлениям — министерства внутренних дел, геологии, торговли и промышленности, еще парочка подобных департаментов. Военных вы совершенно не брали в расчет, вообще не учитывали, что они в Африке, как и в арабских странах — часть правящей элиты. А вот мы это помнили. Так что ваш радиолюбитель сел прочно и надолго. Может, слышала краем уха о здешних методах активного следствия? Он столько интересного расскажет… В довесок ко всему.

Наконец, прошлые дела. Хотя бы безвременная кончина Мишеньки Левина. Зато ведь с вашей подачи угрохали честнейшего человека…

— Честнейшего?! — не выдержала Олеся. — Да это был…

— Я знаю, — сказал Лаврик. — Фантастический был аферист и кидала.

Что характерно, упертый интернационалист: то есть стриг всех без различия национальности, от евреев и русских до каракалпаков и тувинцев. Он бы и папуасов стриг, но они, на свое счастье, Мишеньке не попались, да и денег у них — мизер. Черный юмор ситуации, подруга, в том, что смерть автоматически сделала Мишеньку честнейшим человеком. Против мертвых не возбуждают уголовных дел — последний раз, насколько я знаю, такое было в Париже лет четыреста назад… Причина проста: мертвый не способен ни в чем сознаться, равно как и оправдаться. По той же причине газетный компромат против мертвого — штука дохлая. Те, кого это касается, пожмут плечами и скажут: мало ли что. можно выдумать про мертвого, который уже на эту гнусь не ответит… Итак? Всю эту историю можно подать журналюгам и под другим соусом: не было банального заказа на банального афериста, который всех достал. Просто-напросто шайка черносотенцев… (следуют ваши фамилии) злодейски угрохала честнейшего еврейского мальчика, чтобы зацапать его бизнес. Если это подать умело, в Израиле вам станет неуютно, а большая часть алмазных дел у вас идет как раз через израильских диамантеров, только процентов сорок — через лондонских и амстердамских. Вот тебе лишь один пример внесудебной пакости, после которой вас не станут принимать в приличных домах. Ты же лучше меня знаешь понятия, по которым живет мировая буржуазия: втихомолку можно заниматься самыми грязными делами, но если засветился — благородное общество от тебя, выродка и гангстера, с негодованием отвернется. Короче говоря, что-то не докажем, а что-то как раз докажем. Не за то вора бьют, что украл, а за то, что попался… Важнейший нюанс: вы, дорогие мои, хорошие, попали под кампанию. Испокон веков в нашем отечестве — да и не в нем одном — самым страшным было попасть под кампанию. Перед президентскими выборами как нельзя более кстати придется разоблачение олигархической группировки, замешанной в куче грязных дел — и тех, которые я тебе назвал, и других, о которых ты прекрасно помнишь. Когда попадаешь под кампанию, никакие супердорогие адвокаты не вытащат… Или я не прав? Или мало примеров, начиная чуть ли не с библейских времен? Ну скажи мне, что я неправ…

Олеся молчала.

— Две комнаты вещественных доказательств, — сказал Лаврик. — Куча надежных свидетелей, в том числе присутствующий здесь Кы Сы Мазур, кампания… Будем и дальше размазывать манную кашу по чистому столу?

Олеся подняла на него глаза — вроде бы спокойные и холодные, но в глубине все же таилась тревога. Она не была невозмутимой — она пыталась казаться невозмутимой.

— Ну что же, — сказала она тихо. — Во всем, что ты наговорил, есть резон… И тем не менее вы ко мне пришли без наручников и ордеров…

Лаврик усмехнулся:

— Можно проще. Вколоть тебе наркоту, вывезти на прогулочной яхточке в нейтральные воды, где ждет судно, — и прямиком на Родину.

Как это было с генералом Кутеповым и кучей другого иностранного народа.

— А почему же не вкололи сразу? — прищурилась Олеся. — А сели болтать под роскошную поляну? Такое поведение наталкивает на определенные мысли…

— Я тебя уважаю, — сказал Лаврик, без улыбки глядя ей в глаза. — Серьезно, всегда уважал сильного противника. В моем ремесле это необходимо, чтобы ты знала. Ты умница и соображаешь опасно быстро. Это не комплимент. Это констатация факта. Все ты поняла… Есть и другой вариант. Начинается он с того, что я тебя вербую. Прямо здесь и прямо сейчас. Кстати, учти: уж если я человека вербую, то спрыгнуть с крючка он уже не сможет никогда.