Моя навсегда - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Веденская cтр.№ 18

Только не это. Не ставь меня в такое положение. Не заставляй меня вступать в битву с собой. Дудочка играла, и я поднимала лапки. Увидеться. Господи, да нет, конечно же. Никогда, никогда.

В назначенный час я измеряла шагами стерильный больничный холл. Дмитрий Евгеньевич так и не вышел: он был на операции, которая затянулась дольше, чем он рассчитывал. Он ужасно извинялся, настолько искренне, насколько можно извиняться устами ассистента. Ассистент был равнодушным, усталым и без собственного мнения. Автоответчик. Он вышел, чтобы предупредить меня, и тут же вернулся в операционную. Ассистент злился, что из-за «какой-то там Софии» ему пришлось покидать операционную и терять стерильность. Мальчик на побегушках.

– Да-да, конечно, все в порядке. Мы можем с ним встретиться в какой-то другой день, – ответила я, стараясь скрыть разочарование в голосе.

Чем-то это вежливое извинение напомнило мне старую, не до конца зажившую рану – от слов моего отца, от его «обязательно увидимся» и «обязательно перезвоню». Даже не рану, шрам. Тонкий порез на моем детстве.

– Не нужно в другой раз, он обязательно выйдет. Нужно только подождать.

Не знаю, было ли это запланировано – чтобы я увидела его там, где он – бог, где он – ангел. Возможно. Я надеялась, что это было подстроено намеренно, ведь тогда это бы означало, что Дмитрий Евгеньевич хочет произвести на меня впечатление.

Хочет, чтоб я была впечатлена.

Но скорее всего, все было именно так, как и сказал ассистент, и операция затянулась. Несколько часов я ждала в коридорах и холлах, стояла рядом с кофейным аппаратом, выплевывающим растворимый кофе, и аппаратом с шоколадом самого низкого качества по запредельным ценам, почти валялась на стуле. Дмитрий Евгеньевич был где-то там, куда не пускали, за стеклянными дверями и коридорами, куда вход простым смертным заказан. Он вышел, когда я уже успела перечитать все брошюры, упиться кофе и объесться дешевого шоколада, потратив почти все деньги. Нервы. Я сидела, свернувшись в калачик, и смотрела на постоянно открывавшиеся двери. Я ждала его и вздрагивала от каждого хлопка. Мне нравилось волноваться. Я никогда раньше не ждала встречи с Мужчиной.

Он вышел, но я его не сразу узнала в его голубой хирургической форме. Он выглядел моложе и еще увереннее в себе. У него были чистые руки, но на груди медицинской рубахи виднелись следы крови, которые я сначала приняла за грязь. Когда я вдруг, разом, поняла, что Дмитрий Евгеньевич перепачкан в человеческой крови, меня тряхнуло, словно я схватилась за высоковольтную линию. Он только что спасал кого-то. Он врач. Он видел человеческое сердце так же ясно, как я вижу его самого. Господи, это же невозможно….

На голове у него была белая шапочка, которую он стянул, как только увидел меня, – совсем как я стянула свою, с ушами. Он – было видно – прибежал сразу, как только смог, чтобы предупредить меня, извиниться. Или чтобы убедиться, что я все еще здесь.

Интересно, он бы расстроился, если бы я ушла?

Я осталась. Я легко призналась себе, что хотела увидеть его снова, и что Митька был прав, и я должна быть осторожнее, что мое сердце тоже в опасности. Особенно теперь, когда он стоит передо мной с этими профессионально поднятыми вверх ладонями.

– Мне так неудобно, господи, вы, наверное, ужасно проголодались, – пробормотал он.

Я покачала головой. Рядом, на столике, лежало штук шесть фантиков от шоколадок.

– У вас ужасный кофе. Невозможный кофе. Неужели вы такой пьете?

– У нас есть своя кухня, – успокоил меня он. – Вы дадите мне еще десять минут переодеться? Я ужасно переживаю, что отнял у вас столько времени.

– Вы ничего у меня не отняли, – сказала я и еле сдержалась, чтобы не добавить «пока».

Он вернулся не через десять минут, а через полчаса. Его время никогда ему не принадлежало, на него всегда претендовал кто-то еще. Если он не был на операции, кто-то ему звонил. Если ему не звонили, это обычно означало, что у него разрядился и «умер» телефон. О, сколько раз я потом сама злилась из-за того, что его телефон не отвечает. Я начала говорить с его автоответчиком, я стала спрашивать, как у него дела сегодня? Хорошо ли ему спалось, не будили ли его ночью сообщениями?

Наверное, это было неизбежно. Наверное, я совру, если скажу, что не понимала, что происходит – с самой первой минуты, когда я только увидела его сидящего на лестнице около нашего лифта. Такое бывает. Любовь с первого взгляда. Не шутки, не замануха для кандидаток на Золушку, реальная шутка природы – жестокая, как хватка дрессированной собаки. Как удар в живот. Я думала о нем. Я больше ни о чем другом не думала. Порой я даже не понимала, что мне говорят.

– София Олеговна? София, с вами все в порядке?

– Он выжил? – спросила я, и Дмитрий Евгеньевич озадаченно посмотрел на меня.

– Он? Кто?

– Тот, кого вы оперировали. Он выжил?

– Ах, он. Вообще-то, она. Трудно сказать. Самая мерзкая часть моей работы – ждать, что скажет природа. Клетки поразительно упрямы и несговорчивы во всем, что касается новых соседей. Впрочем, неважно. Конечно, она выжила – на сегодня это максимум. Один: ноль в нашу пользу.

– Какая прекрасная работа!

– Даже не стану спорить, да, прекрасная. Непростая, но ведь люди – это самое важное, София Олеговна. Мало кто понимает это, кроме нас, врачей. Все думают, деньги или там карьера, но на самом деле люди уникальны.

– Люди тоже разные бывают. Я вот, к примеру, ни в чем не уникальна.

– Это вам так кажется. Каждый человек уникален – точно так же, как и любой другой. – И он улыбнулся той самой улыбкой мудрого Каа, от которой у меня сводило в животе.

– Как и любой другой. Так себе уникальность.

– Люди – они хороши такими, какие есть, и это не просто слова, знаете ли. Усталые и злые, обиженные, несговорчивые, слабые, влюбленные, нечестные или думающие только о себе. Но они все равно удивительнее всего, что есть в целой вселенной. Представляете – целая вселенная мертвых камней. Максимум – какая-нибудь бактерия прицепится к астероиду. И вдруг вот такая София Олеговна, и глаза блестят, и сердце бьется. О чем вы думаете?

– О бесконечном космосе. – пробормотала я.

– А я думал, что обо мне, – сказал он, и мое дыхание остановилось от прямоты намека.

Ничего себе.

Он засмеялся.

– Я думал о вас все эти дни.

– Один: ноль, потому что я о вас даже не вспоминала, – улыбнулась я, и Дмитрий Евгеньевич тоже заулыбался в ответ.

– Расскажите мне о себе, София Олеговна. Чего вы любите, где вы учитесь. Вы говорили, что хотите стать экономистом. Вам нравится то, что вы будете делать? – спросил он.

– Разве в этом смысл? – удивилась я. – Чтобы мне нравилось?

– А в чем же еще? – переспросил он. – Делать нечто по каким-то иным причинам, кроме того, что вам это нравится, – это не только противоестественно, но даже преступно. Впрочем, я, как всегда, преувеличиваю. Можно я задам вам еще один вопрос?