Честь твоего врага - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Катлас cтр.№ 80

Из леса вдалеке волной хлынули враги. Сначала группы всадников, быстро заходящие на фланги и скачущие вокруг замка по широким дугам. Затем пехотинцы, неторопливо вываливающиеся из-за деревьев, перестраивающиеся в походный строй и направляющиеся поближе к стенам замка.

Вскоре их стало много. Так много, что Алгон начал заново оценивать свои возможности, высоту стен своего дома и достаточность количества людей на стенах. Почему-то он оглянулся на добровольцев на внутреннем дворе, как будто три десятка крестьян как-то коренным образом могли изменить ситуацию.

Несколько тысяч хутов, точнее считать не было ни малейшего смысла – здесь была вся наступающая на север армия, тысячи мечей против невысоких стен, двух сотен королевских пехотинцев, трех дюжин вассалов барона и трех десятков жавшихся к центру двора крестьян.

Собрав остатки своего духа, голосом, который он считал исполненным мужества, барон выкрикнул приказ:

– К оружию! Поднять флаг короны и вымпел замка! Покажем им, что мы чего-то стоим, воины!

Почти полностью окружив замок, построившись и подтянув ближе к первым рядам лестницы, захватчики пошли на штурм. Не было никакой длительной подготовки, залпов лучников, множества ночных костров, призванных окончательно запугать защитников замка.

Просто со всех сторон, быстро разгоняясь, выкрикивая угрозы и воинственные фразы на непонятном языке, к замку ринулись тысячи воинов.

Спустя несколько минут они бились уже на стенах. Спустя, казалось, мгновения барон и его люди захлопнули ворота цитадели, отбиваясь от наступающих на пятки хутов, и едва успели положить на железные скобы тяжелый, обитый металлом деревянный брус.

Алгон огляделся, пытаясь посчитать количество выживших. Не больше пяти десятков, половину из которых составляли крестьяне-добровольцы. Не крестьяне, мысленно поправил себя барон, как будто только что вспомнив что-то,– охотники из окрестных деревень. Некоторых из них я даже знаю, они участвовали в осенних загонах.

Вслух он произнес совсем другое:

– Уходите. Уходите все, за десять минут вы пройдете по лазу и окажетесь в безопасности.

– А вы? Вы, мой барон? – спросил все еще живой, похоже единственный выживший из его людей, самый старый и самый преданный вассал. Почти такой же старый, как и сам барон.

– Иди. Покажешь путь. Я останусь. Им понадобится не больше получаса, чтобы выбить ворота. Кто-то должен сжечь все припасы. Принц приказал не оставлять ни зернышка врагу. Я намерен выполнить хотя бы один из приказов принца.

Все поняли главную мысль барона – он не собирался оставаться в живых после такого позора. Снаружи от цитадели валялись мертвыми две сотни людей, которые только что были под его командованием. И едва ли полсотни врагов.

Люди молча, один за другим, уходили к тайному ходу, ведомые его подчиненным. Барон не смотрел на них, поджигая все, что могло гореть, сваливая скромные припасы поближе к огню, мечась между разгорающимися языками пламени.

Неожиданно он осознал, что всю жизнь представлял свою смерть в постели, с сидящими рядом безутешной супругой и скорбящими детьми. Но из оставшихся доступными вариантов он меньше всего хотел бы изжариться живьем или задохнуться, так что теперь, натужно кашляя от попавшего в грудь дыма, молил только о том, чтобы враги побыстрее справились с воротами. Смерть в бою, от меча противника, никогда не виделась ему чем-то желанным. Никогда – до сегодняшнего дня.

Пять десятков воинов не успели еще полностью выбраться из лаза в глубине заросшего кустарником оврага, как поняли, что окружены со всех сторон. Хуты скатывались вниз по склонам, а наверху гарцевал отряд конников. Спасения не было нигде, и никого из них уже не интересовало, знал ли враг об этом тайном лазе заранее или их обнаружили случайно разосланные во все стороны дозоры.

Ворота наконец-то взломали, и барон с радостью зарубил первого ворвавшегося в зал врага, который так и не увидел его за клубами дыма. Потом Алгон отступил к лестнице, с предсмертной яростью отражая нападения наседающих противников. Лестница была достаточно узкой, и барон мог рассчитывать на честный поединок, а не предательский удар в спину. Поднимаясь, ступенька за ступенькой, наверх, он успел ранить еще нескольких. Его последнее желание не сбылось – он не умер от меча. Удачная стрела, выпущенная со стены замка высматривающим добычу лучником, вошла точно в бойницу и пронзила шею барона, когда он добрался почти до вершины своей цитадели. Этот же лучник успел выпустить еще несколько стрел в ту же бойницу, положив рядом с бароном, захлебывающимся кровью и медленно умирающим, двоих следовавших за ним врагов. Только потом меткий лучник осознал, что у цитадели был только один защитник. Но решил никому не говорить о своей ошибке, понадеявшись, что пожар скроет ее следы.

Два охотника, единственные, кому удалось ускользнуть от погони, знающие каждое дерево в окрестных лесах, успели достичь прячущихся на лесной дороге королевских всадников немногим раньше, чем на ту же дорогу вышли передовые отряды хутов. Это позволило Денису не потерять еще больше людей и не дало хутам развить свой первый успех.

В конце концов одна мечта барона сбылась. Об обороне замка Алгона действительно сложили легенды. О пылающем замке, захваченном врагом. О бароне, который поджег цитадель и сгорел в ней вместе с сотнями осаждающих. О мужестве полусотни вассалов барона, которые, окровавленные и пронзенные стрелами, не умирали и продолжали свою битву. О предательстве, которое погубило храбрых воинов. О доблести защитников, об их отважном командире. Об охотниках, которые спасли жизнь принца. В разных частях королевства и на разных пирах барды складывали и пели разные песни, так что порой только по имени барона можно было понять, что они рассказывают одну и ту же историю. Но что возьмешь с бардов – они всегда любят приукрашивать. Их легко простить, ведь они единственные высекают зарубки памяти на скалах времени.

Фантом не останавливался, лишь замедлил шаг. Деревня оказалась на их пути в середине утреннего перехода, и в их планы не входили дополнительные задержки, даже в случае если они встретят людей в этих глухих лесах.

Тем более что никто из них не верил, что в этой деревне мог остаться кто-нибудь живой. Жители давно должны были либо сбежать, либо угодить под один из фуражных отрядов недавно проходившей здесь армии. А как друзья успели убедиться, после встречи с голодными воинами, рыскающими в поисках припасов и, возможно, развлечений, очень мало людей оставалось в живых.

Крестьяне, даже в таких глухих деревнях, боятся всего и ни за что не будут воевать с вооруженными солдатами. За исключением единственного случая – когда у них отбирают последнее, что позволит им выжить предстоящей зимой.

Они обходили деревню по широкой дуге, по кромке леса, но даже из-за деревьев, среди которых пробирался отряд, было видно, что она безлюдна. Половина домов была сожжена дотла, оставшиеся тоже были опалены огнем, как будто поджигателям просто было лень довести свою работу до конца – что сгорело, то сгорело, а что нет, то можно было оставить времени и непогоде. Без людей и присмотра эти крестьянские избушки не простоят долго, и через несколько лет пожарище зарастет молодыми побегами. Не сменится даже поколение, и проходящий мимо путник сможет понять, что здесь была деревня, только по одичавшим фруктовым деревьям, которые раньше росли под окнами домов.