Свобода уйти, свобода остаться - читать онлайн книгу. Автор: Вероника Иванова cтр.№ 42

«День защиты справедливости и традиций, день новых планов и начинаний. В этот день можно случайно открыть тайные источники знаний. Духовные силы и желание действовать переполняют, но Ка-Йи свободна от привязанностей и позволяет другим звёздам безнаказанно вершить своё влияние.

Капризная Вайола заражает любовью к ближним, однако настаивает на обращении к чрезмерно строгим и поросшим мхом устоям и традициям. Звезда желает нам блага, но не следует идти у неё на поводу: легче лёгкого оступиться и сесть в лужу.

Грозный Энасси дарит великие духовные силы, но делает это тихо и тайно, а потому последствия неожиданны, не всегда дружественны и, что особенно коварно, являются знаками проявления Судьбы. Однако при посредстве Энасси могут возникнуть блестящие идеи, заставляя полностью подчиняться им с риском для всего: любви, службы, долга и, наконец, самой жизни.

Чтобы сложить вместе влияние звёзд, придётся потрудиться, но если будете настойчивы и усердны, результат себя окупит».

Квартал Линт, королевский Приют Немощных Духом,

последняя треть ночной вахты

Шлепок по щеке. Моей. Ещё один.

Не открывая глаз, сообщаю нетерпеливому надоеде всё, что о нем думаю. Речь укладывается в минуту красочных выражений. И что слышу в ответ?

Радостное:

— Слава богам, очнулся!

Теперь можно сурово раздвинуть веки и взглянуть на виновника моего пробуждения. На Олли, то бишь.

Правда, чего скрывать: я уже давно не сплю. Достаточно давно, чтобы прислушаться к собственным ощущениям и попытаться понять, всё ли со мной ладно. А если не ладно, то хотя бы прикинуть, насколько.

Собственно, ничем другим я и не смог бы заняться, даже полностью проснувшись, потому что даже вылезти из постели не могу, не то, что встать: рыжий расстарался, привязывая мои конечности к раме кровати. Даже поперёк груди один из ремней пустил, для пущей надёжности. Чтобы больной не дёргался и не мешал лекарю производить осмотр. А поскольку больной здесь вроде бы один, и... Хотя, за душевное здоровье Олли ручаться не буду: видел я, как он спорил с одним из моих дурок за «место под солнцем»! В прямом смысле, кстати — за уголок террасы, защищённый одновременно и от ветра, и от палящих солнечных лучей плетьми горного винограда. Так вот, даже мне было бы трудно установить, кто из спорящих всё ещё остаётся в добром здравии, а кто — окончательно сошёл с ума. А когда я, скорчив довольно страшную (или страшно довольную, что было бы вернее) рожу, занял насиженное местечко, прогнав взашей обоих, уходили они, чуть ли не обнявшись и голося на весь свет, какой бесчувственный им достался хозяин...

— Чего тебе неймётся? Утренние часы потребно проводить в обществе юной прелестницы, а не бдеть у смертного одра.

Олден — не в привычном буром одеянии лабораторной крысы, а в белесой лекарской мантии, и сам бледный настолько, что веснушки казались совсем тёмными — открыл было рот, собираясь возмутиться, но тут же опомнился и укоризненно покачал головой:

— Даже не пытайся меня злить. Не выйдет.

— Неужели?

Я прикрыл глаза, снова посмотрел на Олли сначала левым, потом правым глазом. Зрение чёткое, можно сказать, вижу всё кристально ясно. Ещё бы в мыслях такую ясность обрести...

— Именно так!

Маг гордо надул щёки.

— Это в честь чего же?

— В честь того, что я при исполнении глупые подначки не замечаю.

— Положим, замечаешь, только не отвечаешь на них.

— А хоть так, какая разница?

— Для меня? Никакой. Только знаешь, что...

— Что?

Олден чуть наклонился вперёд.

— У меня уже руки-ноги затекли! А ну, отвязывай!

— И вовсе не затекли, — следует флегматичная поправка.

— Тебе откуда знать?

— А кому, как не мне? Я все мышцы тебе разминал, между прочим!

М-м-м-м-м. Конечно, разминал. Чтобы кровь не застаивалась. Делал свою работу на совесть, за что честь моему лекарю и хвала. Будет. Попозже.

— Я же сказал: отвязывай! Со слухом плохо?

— Со слухом у меня всё хорошо. Так же хорошо, как у тебя с соображением. И ты прекрасно знаешь, чем нам с тобой нужно заняться. Знаешь ведь?

Я скривился. Конечно, знаю. И судьбы своей избежать не могу. А может быть, и не хочу.

— Сейчас?

— Сейчас, — кивнул маг. — А вообще, ты везунчик, Рэйден: прорезаны только мышцы, ни кости, ни внутренние органы не задеты. Будет легче.

— Кто сказал?

— Ну... — он немного смутился. — Разве тебе самому не проще «заговаривать» только кровь?

— Нет, — отвечаю. Коротко и зло.

Олден вздохнул, как всегда, не веря ни одному моему слову, и потянулся за склянкой, наполненной тёмно-серой, с металлическим отливом слизью, а я закрыл глаза и сосредоточился на себе самом.

Вот сейчас маг согреет склянку в пламени масляной лампы до той теплоты, которая свойственна живому телу, слизь станет жидкой и клейкой, чтобы заполнить собой и срастить мои раны. Но этого мало: ткани не восстановятся, пока кровь не будет заговорена. И моя кровь, и кровь лунного угря, которую и греет сейчас Олли... Уже нагрел.

— Ма-а-а-а-ать!

Почему мне всегда больно в момент, когда принадлежащая чужому и чуждому существу жидкость проникает в моё тело? Она же не ядовита, не обжигает, не щиплет, а поди ж ты: каждый раз ору, как резаный. Те самые мгновения, пока ток не прекратится. Потом всё встаёт на свои места, и я чувствую только присутствие в себе чего-то лишнего, не более. Это неприятно, но вовсе не смертельно. А чтобы оно превратилось в «моё», нужно всего ничего: заговорить.

Точнее, поговорить. Убедить стать одним целым со мной, раз уж другого варианта не предвидится. И кровь всегда соглашается, потому что пропитана «лунным серебром». Потому что почти вся состоит из него.

Лунный угорь — рыба редкая, своенравная и трудноуловимая, живущая высоко по течению Лавуолы. Говорят, пробовали его разводить в садках, но ничего не получилось: не захотел жить в неволе, поэтому рыболовам приходится использовать всё своё умение, чтобы изловить гордеца и доставить в Антрею. Честно говоря, мясо у него не ахти какое из-за сильного металлического привкуса, зато очень красиво выглядит, переливаясь на блюде всеми красками радуги. Собственно, только ради красоты его и ловят: чтобы украсить королевский стол по особо торжественным случаям. А есть никто не будет. Кроме меня. Да и то, при зрителях я к угрю не притрагиваюсь: жду окончания празднества, чтобы, уволоча рыбину домой, давиться ею в полном одиночестве. Потому что так положено. Потому что радужное мясо для меня очень полезно. Но боги, какое же оно мерзкое! Наизнанку бы выворачивало, если бы сам себя не уговаривал. И не «заговаривал».