Опрометчивость королевы - читать онлайн книгу. Автор: Виктория Холт cтр.№ 93

* * *

Король был унижен решением суда. Билль провалился. А он все еще связан с этой женщиной. Даже леди Конингем не смогла утешить его. Он плохо себя чувствовал, был слишком толст, у него была корона, но жизнь потеряла свою прелесть.

Король оставался в Виндзоре. Ему хотелось побыть одному. Он не испытывал желания ездить по лондонским улицам и терпеть унижение, когда в его карету швыряли грязью, а люди отпускали нелестные замечания в его адрес. Как это все отличалось от того, о чем он мечтал в юности. Тогда он был для них Очаровательным Принцем и, где бы он ни появился, люди аплодировали ему. Его предпочитали унылому старому отцу. Каким замечательным королем он будет! Вот что о нем говорили. И вот он король, прячущийся в Виндзоре, боящийся выехать в столицу, печально вспоминающий полосу скандалов на долгом жизненном пути от малютки принца к принцу-регенту, а затем королю Георгу IV.

Как обычно, в конце концов утешила его леди Конингем.

Она поменяла мебель в его спальне и призналась ему, что проявила излишнюю смелость.

– Меняйте, что хотите, – сказал он ей с обожанием. – Все, что доставляет вам удовольствие, доставляет его и мне.

Она сидела возле него, и они играли в карты, раскладывали пасьянс. Она сказала:

– Я слышала, люди больше не расположены к королеве так, как раньше. Они, конечно, верят, что она была виновна.

– Ее приветствуют, где бы она ни появлялась.

– Они поют «Иди и больше не греши».

– Ну, тогда они изменились.

– Они всегда знали, что она виновата, только доказать это было нельзя. Я думаю, люди рады были бы видеть своего короля.

– Вы воображаете, что они так же любят его, как вы, – поддразнивал ее король.

Но когда они отходили ко сну, он подумал: «Народ переменчив. Может, еще изменится к ней отношение. Их порыв объяснялся тем, что они считали ее гонимой. Это представление о ней навязали ее сторонники».

Конечно, теперь-то они понимают, что это не та женщина, которую они хотели бы видеть своей королевой. А его они хотят видеть королем, несмотря на его тучность – его доктора убедили его бросить носить корсеты, что пошло на пользу его здоровью, но в результате ему пришлось распрощаться с прекрасной фигурой.

Настало время провести коронацию. Может быть, стоит сходить в театр и посмотреть, как его примут.

– Ваше Величество, вы задумчивы, – сказала леди Конингем.

Он погладил ее по плечу.

– Как обычно, моя дорогая, – сказал он, – вам удалось успокоить меня.

* * *

Посещение королем Друэри Лэйн прошло великолепно. Люди были рады видеть его даже потому, что они начинали верить, будто Каролина была виновна в супружеской неверности. Они были благосклонны к нему теперь, ведь он проиграл процесс. Он был величествен и всегда будет таким, выглядел великолепно, импозантно, огромная бриллиантовая звезда сияла на груди.

Пора было даровать им коронацию, а уж коронация – это прекрасный повод для пиршеств и шумных попоек, когда все наслаждаются жизнью.

Итак, ура королю, и скорей бы его короновали, а уж они-то придут и все вместе споют «Боже, храни короля».

Он был глубоко тронут. Он улыбался, махал рукой и выказывал свое удовольствие. Чем явственней он его выказывал, тем больше его приветствовали.

Он стоял в своей ложе в Друэри Лэйн, ему устроили овацию. Кланяясь, с рукой у сердца, со слезами на глазах, он любил свой народ. И хотя бы на время они были готовы любить его.

* * *

Начались приготовления к коронации, и Лондон пребывал в возбуждении.

– А как же королева? – спрашивали друг друга люди. – Ее не собираются короновать? Опять беда!

Во время выездов короля ему кричали:

– А где жена, Георг? – Но спрашивали добродушно, подначивая, и уже не кидались грязью в королевскую карету.

Но Каролина, жившая теперь в Бранденбург-хаузе, была полна решимости участвовать в коронации. Она написала письмо лорду Ливерпульскому, где ясно выразила свою волю.

Ее Величество стоит перед необходимостью утвердить свое положение в Англии и сообщает лорду Ливерпульскому, что Королева имеет намерение присутствовать на коронации и требует передать прилагаемое письмо Его Величеству.

Каролина К.

Письмо, на которое она ссылалась, было адресовано королю, и в нем она спрашивала, кого из ее свиты он желает назначить сопровождать ее в день коронации и в каком платье он желает видеть ее.

Ливерпульский ответил, что король не желает получать от нее посланий и что ее участие в церемонии коронации не предусматривается.

Ответ Каролины был чрезвычайно краток.

Королева очень удивлена… и уверяет, что Ее Величество намерена присутствовать на коронации. Королева считает, что это одно из ее прав и привилегий, которые она полна решимости сохранить.

Таково было состояние дел в канун дня коронации. Королева решила во что бы то ни стало быть на коронации, король же поклялся, что ее там не будет.

* * *

Июля девятнадцатый день тысяча восемьсот двадцать первого года! День, когда Его Величество король Георг IV должен быть коронован. Весь предыдущий день, покинув Карлтон-хауз в закрытой карете, он провел в доме спикера парламента. Наутро в Вестминстер-холле собиралась процессия для шествия в аббатство.

Когда появился король, раздались возгласы восхищения. Один обозреватель заметил, что король «был погребен в сатине, перьях и бриллиантах». На короля всегда можно было положиться в том, что он всегда сыграет, как требуется в такой торжественный момент. Люди, собиравшиеся на улицах с раннего утра, и не думали, что он их разочарует.

Процессию возглавляли королевская цветочница и шесть ее помощников. Они бросали цветы на дорогу, по которой король пойдет в аббатство. Под пологом шествовал король Георг IV, герой этого торжества, и толпа ревела от восторга. Его розовая бархатная мантия, расшитая золотыми звездами, была длиной в девять ярдов, на голове у него красовалась черная шляпа, украшенная страусиными перьями.

Люди сходили с ума от счастья. Уж кто-кто, а старина Георг умел устроить хорошее зрелище. Стоило посмотреть даже, как он ступает. Говорят, на земле никто не мог пройти так, как он.

Он был королем, и этим все сказано, а если у него и случались скандальные похождения, то разве можно его винить в них?

Боже, спаси короля.

* * *

Шестерка лошадей влекла открытую карету из Бранденбург-хауза в аббатство.

– Я еду! – кричала Каролина, глаза ее светились целеустремленностью. – Я сказала, что поеду на коронацию, и никто меня не остановит.

Она была накрашена более обычного – это было необходимо, как сказала она леди Анне, потому что лицо ее под белилами и румянами имело странный желтоватый оттенок; в платье кричащих тонов, вся в бриллиантах, она ехала сквозь толпу.