Королева-распутница - читать онлайн книгу. Автор: Виктория Холт cтр.№ 42

— Глупо забывать об этом, — добавил Генрих, — ведь однажды вы можете стать нашим королем.

Эта мысль порадовала Аленсона; услышать ее из уст Наваррца, который уже носил корону, пусть и потускневшую, было вдвойне приятно.

— От трона меня отделяет множество ступеней, — с улыбкой сказал он.

— Нет. Сын короля не выжил… думаю, то же самое произойдет и с другими его детьми. А когда умрет сам король…

— Существует еще мой дерзкий брат, который недавно, как вы слышали, оскорбил меня.

— Да. Но он вряд ли произведет на свет наследника. А за ним…

Генрих Наваррский с беарнской фамильярностью хлопнул Аленсона по спине, отчего последний едва не упал; но маленького герцога не обидело такое грубое обращение, поскольку его сопровождали лестные слова. Если простить Наваррцу его провинциальное хамство, то он покажется не таким уж плохим малым, решил Аленсон.

Они прошли в дружеском молчании несколько шагав.

— Ваше время придет, — сказал наконец Генрих. — Я уверен в этом, герцог.

Аленсон посмотрел на умное лицо своего родственника.

— Вы стали счастливее, приняв католическую веру? — спросил он.

И тут Генрих сделал удивительную вещь. Он закрыл на мгновение один глаз и тотчас открыл его. Наваррец казался человеком весьма многоопытным, искушенным в жизненных проблемах, и это пробуждало в Аленсоне желание походить на него. Аленсон усмехнулся. Он понял, что Наваррец дурачил таких людей, как король, Анжу и королева-мать. Аленсон позавидовал ловкости Генриха и подмигнул ему в ответ.

— Значит… на самом деле вы не католик? — спросил он.

— Сегодня я — католик, — сказал Наваррец. — Кто знает, кем я буду завтра?

Аленсон улыбнулся, как заговорщик.

— Меня самого порой привлекает гугенотская вера, — осмелился произнести он.

— Возможно, — сказал Наваррец, — вы, как и я, намерены стать католикогугенотом.

Аленсон засмеялся вместе с Наваррцем; они заговорили о женщинах — эта тема интересовала Аленсона не меньше, чем Генриха.

Очень скоро они стали лучшими друзьями. Наваррец проявлял почтительность, подобающую в общении с потенциальным будущим королем, и дружеское расположение к молодому человеку, весьма похожему на него самого.

После Ла Рошели наступили тягостные недели. Анжу и Гиз заметили крепнущую дружбу двух озорников и гадали, что она сулит; Конде и Наваррец, воодушевляемые Аленсоном, который стал теперь их союзником, грозили дезертировать. Армия разваливалась; Катрин и совет решили в Париже, что пора заключить мир. Король Польши умер, и поляки избрали Анжу своим новым монархом; поэтому появилась необходимость срочно отозвать его в Париж. Значит на некоторое время следует оставить Ла Рошель в покое. Гугенотам обещали дать свободу вероисповедания и право праздновать свадьбы и крещения в их домах при условии присутствия не более десяти челочек. Наступило очередное напряженное перемирие.

Отправившись на охоту, Катрин наблюдала за сыном и спрашивала себя, как долго он проживет. Болезнь легких усугубилась, Карл постоянно задыхался. Он дул в рожок чаще, чем это было необходимо, хотя Паре рекомендовал не насиловать легкие.

Но когда Карл приходил в состояние ярости, он не думал о здоровье.

Он протянет недолго, сказала себе Катрин.

Положение было тревожным, но оно имело одну светлую сторону. Сын Карла умер — Катрин догадывалась, что это произойдет. Со дня рождения ребенка она знала, что его можно предоставить судьбе; но, как ни странно, Мари Туше родила Карлу здорового сына, а королева снова забеременела. Вдруг королева родит, как Мари, крепкого малыша? Тогда после смерти Карла начнется новое регентство, и ее дорогой Генрих потеряет надежду на обладание короной. Она, Катрин, никогда не допустит такого.

— Мой сын, — сказала королева-мать, отлично сознавая, что любое упоминание о его нездоровье раздражает Карла, — ты утомляешь себя.

Он сердито посмотрел на нее.

— Мадам, мне лучше знать это.

Он находился на грани очередного приступа ярости Катрин, превосходно изучившая сына видела, как его охватывает безумие. Скоро он начнет хлестать плетью лошадь, собак, ближайших участников охоты. Она увидела пену на губах Карла, услышала в его голосе истерические ноты.

— Что с вами всеми? — закричал он. — Моя лошадь еле тащится, собаки стали сонными, а люди превратились в никчемных лентяев. Черт возьми!

Плеть опустилась на бок лошади.

Катрин смотрела на него с улыбкой на лице. Это хорошо, подумала она. Доведи животное до ярости. Возможно, оно встанет на дыбы и сбросит тебя, и тогда придет конец твоему безумству и тебе самому; ты мне надоел; пора Генриху стать королем.

Он заметил ее взгляд; испугавшись, что сын мог прочитать ее мысли, она поспешила оказать:

— Сын мой! Почему ты сердишься на твоих собак, лошадей и этих бедных людей, преданно служащих тебе, однако излишне мягок с врагами?

— Излишке мягок! — крикнул он.

— Почему ты не сердишься на подлых ла-рошельцев, обрекших на смерть и страдания многих твоих воинов?

Король нахмурился.

— Войны… войны… везде войны. Везде кровопролитие.

Бросив на Катрин горящий взгляд, он закричал:

— Кто причина всему этому? Скажи мне.

Карл повернулся к своим людям:

— Скажите мне! В ком причина? Ответьте мне! Кто является причиной всех несчастий этой страны? Отвечайте! У вас нет языков? Посмотрим… посмотрим… если они у вас окажутся, мы отрежем их, поскольку они, похоже, вам не нужны.

Он поднял плеть и хлестнул ею собак.

— Кто причина всех бед, а?

Карл направил на мать свои гневные безумные глаза.

— Мы знаем! — крикнул он. — Все знают. Господи! Это вы… вы, мадам, наш злой гений. Вы — источник зла.

Вонзив шпоры в бока лошади, он ускакал назад, туда, откуда они приехали.

Охотники испуганно посмотрели на Катрин, но она безмятежно улыбалась.

— Его Величество сегодня не в духе, — сказала королева-мать. — Едем дальше. Мы собирались поохотиться, так давайте сделаем это.

Сидя в седле, она думала: это бунт. Он унижает меня… в присутствии слуг. Нельзя допускать, чтобы это продолжалось. Я не потерплю такого обращения. Мой сын Карл, ты явно живешь слишком долго!

Вернувшись во дворец, она застала там посланников из Польши.

Анжу был мрачен. Ему не хотелось даже думать об отъезде в Польшу. Может ли такой человек, как он, жить в варварской стране, которой, похоже, является Польша? Когда ему надоела Рене де Шатонеф, он увлекся принцессой Конде, молодой женой Конде. Он заявил, что не перенесет разлуки с ней.