Флот вторжения - читать онлайн книгу. Автор: Гарри Тертлдав cтр.№ 141

Эти слова больно ударили по самолюбию Егера.

— Ты хочешь сказать, что именно так остальной мир думает о вас, польских евреях?

Он уже достаточно долго находился в отряде, чтобы высказывать свои мнения, не опасаясь получить за них пулю.

— Да, что-то вроде того, — спокойно ответил Йоссель, которого трудно было вывести из себя. — Разумеется, остальной мир до сих пор не верит, что у нас есть серьезные основания любить ящеров больше, чем вас, нацистов. Если ты знаешь о Бабьем Яре, то поймешь нас.

Поскольку Егер действительно знал о Бабьем Яре и узнанное воспринималось им тяжело, он переменил тему:

— Кое-кто из поляков выглядел так, будто они не прочь перестрелять нас.

— Такое вполне может быть. Поляки ведь тоже не любят евреев. — Голос Йосселя звучал совершенно обыденно. — Но они не осмеливаются, поскольку ящеры дали нам достаточно оружия, чтобы хорошенько вздуть их, если они вздумают играть с нами в старые игры.

Егер умолк и какое-то время обдумывал услышанное. Этот еврей открыто признавался, что его соплеменники зависят от ящеров. У него было бесчисленное количество возможностей выдать Егера пришельцам, однако он не сделал этого. Егер признался себе, что не понимает происходящего вокруг. К счастью, вскоре он все понял.

В тот вечер они пришли в какой-то город, более крупный, чем те, через которые проходили раньше.

— Как называется этот город? — спросил Егер. Вначале он подумал, что Йоссель чихнул. Потом еврей повторил название:

— Грубешув.

Город с гордостью демонстрировал мощенные булыжником улицы, трехэтажные дома с чугунными навесами и центральный бульвар, середина которого на парижский манер была засажена деревьями. Егер видел настоящий Париж, а потому нашел такое подражание смехотворным, но промолчал.

Йоссель подошел к одному из трехэтажных зданий и заговорил на идиш с человеком, открывшим на его стук. Потом повернулся к Егеру:

— Иди в этот дом. Мешочки свои возьмешь с собой. А конягу твою мы уведем из города. Слишком уж диковинный зверь — вопросов не оберешься.

Егер вошел. Седой еврей отодвинулся в сторону, пропуская его, и сказал:

— Здравствуйте, друг. Меня зовут Лейб. Как мне называть вас, раз уж вы оказались здесь?

— Ich heisse Heinrich Jager, — ответил Егер. Он давно привык к взглядам, полным ужаса, когда люди слышали его немецкую речь. Это был единственный язык, на котором он свободно говорил. И к лучшему или к худшему, но он был немцем. Он вряд ли стал бы это отрицать. Егер сдержанно добавил: — Надеюсь, господин Лейб, мое присутствие не доставит вам особых хлопот.

— Нацист — и в моем доме? Они хотят поселить нациста в моем доме?

Лейб говорил не с Егером. И не с собой, как тому показалось. Кто еще оставался? Наверное, Бог.

Лейб, словно в нем повернули ключ, быстро подошел к двери и закрыл ее.

— Даже нацист не должен мерзнуть — особенно если вместе с ним могу замерзнуть я. — Сделав над собой огромное волевое усилие, он повернулся к Егеру: — Чаю выпьете? Если хотите, в кастрюле есть картофельный суп.

— С удовольствием. Большое вам спасибо. Чай был горячим, картофельный суп — горячим и ароматным. Лейб настойчиво предлагал Егеру вторую порцию; еврей явно — не мог заставить себя быть плохим хозяином. Но сам он вместе с Егером не ел — подождал, пока немец насытится, а потом уже принялся за еду.

Такая картина наблюдалась и в течение двух следующих дней. Егер заметил, что хозяин каждый раз подает ему все тот же суп и все в той же щербатой миске. Наверное, когда он уедет, Лейб выкинет и остатки супа, и миску вместе с постельным бельем и всем, до чего он дотрагивался. Егер не стал спрашивать, боясь услышать утвердительный ответ.

Только когда Егер уже начал подумывать, не забыл ли про него Йоссель и другие еврейские бойцы, тот появился, снова придя под покровом темноты.

— Тебя, нацист, хочет видеть один человек, — сказал Йоссель. В отличие от Лейба, для него слово «нацист» утратило почти весь свой яд. Осталось что-то вроде ярлыка, и не более.

В гостиную вошел незнакомый еврей. Худощавый, светловолосый. Егеру думалось, что важный человек, которого он дожидался, будет более солидного возраста, а этот оказался моложе его самого. Вошедший не подал руки.

— Итак, вы и есть тот самый немец с интересным грузом, — сказал он, предпочитая говорить по-немецки, а не на идиш.

— Да, — ответил Егер. — А вы кто? Пришедший слегка улыбнулся:

— Зовите меня Мордехай.

Судя по тому удивлению, какое застыло на лице Йосселя, имя вполне могло быть настоящим. «Бравада», — подумал Егер. Чем больше он приглядывался к Мордехаю, тем большее впечатление тот на него производил. Да, молод, но офицер с ног до головы. Глаза скрытные, подвижные, умеющие быстро оценивать собеседника. Если бы он служил в германской армии, то еще до своих сорока получил бы полковничьи звездочки и собственный полк. Егер знал этот тип людей: сорвиголова.

— Насколько мне известно, вы — танкист, который похитил у ящеров нечто важное. То, что я услышал здесь от Йосселя, интересно, но второстепенно. Расскажите мне сами, герр Егер..

— Подождите, — сказал Егер.

Йоссель ощетинился, но Мордехай лишь усмехнулся, ожидая, когда Егер продолжит.

— Вы, евреи, сотрудничаете с ящерами. Однако теперь, похоже, вы готовы предать их. Докажите, что я могу вам доверять. Откуда мне знать, что вы не передадите меня прямо в их руки?

— Если бы мы хотели это сделать, то уже давно выдали бы вас, — заметил Мордехай. — Что же касается того, как и почему мы работаем с ящерами… Три зимы назад Россия оттяпала у финнов их земли. Когда вы, нацисты, вторглись в Россию, финны были счастливы пойти за вами по пятам и забрать свое назад. Но думаете, они постоянно бегали и вопили: «Хайль Гитлер!»?

— Н-ну… может и нет, — предположил Егер. — А что?

— А то, что мы помогали ящерам бороться против вас, но по своим соображениям, а не по их. Например, ради выживания. Мы не обязаны их любить. Видите, я рассказал вам свою историю — больше, чем вы заслуживаете. Теперь рассказывайте вашу.

Егер Начал рассказ. Мордехай то и дело прерывал его резкими, испытующими вопросами. С каждым вопросом у Егера возрастало уважение к нему. Он понял, что этот еврей разбирается в военном деле и особенно в партизанских операциях. Ни дать ни взять — командир высокого ранга. Но Егер даже не представлял, что Мордехай сумеет так много узнать о трофее, который Егер вез на лошади. Вскоре он понял: хотя этот еврей никогда не видел забрызганных грязью кусочков неизвестного металла, их важность он осознавал лучше самого Егера.

Когда майор договорил (он ощущал себя выжатым до предела), Мордехай сцепил пальцы и уставился в потолок.

— Знаете, до начала войны меня больше волновали воззрения Маркса, чем мысли о Боге, — вдруг сказал он. Речь Мордехая стала более гортанной; произношение гласных изменилось, и Егеру приходилось прилагать усилия, чтобы понять его. Перескочив с немецкого на идиш, Мордехай продолжал: — С тех самых пор, когда вы, нацисты, затолкнули меня в гетто и попытались уморить голодом, я сомневался в сделанном выборе. Теперь я уверен, что ошибся.